Коротко поговорив по телефону, Стар захлопнул мембрану и сунул трубку обратно в карман, а затем ответил на вопрос Митчелла:

– Хороши ли девочки? Там будет триста человек. Триста – как минимум! А свиньи об этом даже не пронюхали. Улови силу в волнах ветра, мужик, и ты ощутишь ее сладость. Племена собираются воедино. У меня будет музыка, глотатели огня, жонглеры и много богатых доверчивых деток… – Он засмеялся. – Огромная лестница на небеса – обещаю тебе. Доверься Отару. Разве я тебя когда-нибудь подводил?

– Подводил, – собравшись с духом, ответил Митчелл.

– И когда же?

– Прошлым летом, например. Что ты нам тогда дал? Вместо стоящей наркоты – какой-то поганый самодельный аспирин! И еще содрал по двадцать фунтов за каждую таблетку этой срани, которой только глистов у собак гонять! Мои друзья меня чуть не прибили! Это была не гулянка, а говнянка! Я потом два дня кровью блевал! А та маленькая голландская сучка, которую ты мне подсунул! Ты знаешь, что она мне триппер повесила? – Видя, что Стар его не слушает, Митчелл умолк. – Кстати, что с ней стряслось?

– Померла.

– Прими мои соболезнования, но факт остается фактом: ты меня подвел. В тот раз ты все организовал погано.

– Тогда шел дождь.

– Все было сделано по-любительски.

– Это была проба пера. Сегодня все будет иначе. Подожди, сам увидишь. У меня появилась серьезная наркота.

На лице Митчелла отразился неподдельный интерес.

– Дай попробовать.

– Хрен тебе. По крайней мере, не за бесплатно.

– Слушай, я должен быть уверен в том, что на сей раз все будет нормально. Я добирался сюда черт знает как долго, да еще друзей пригласил из Бирмингема. Если выяснится, что из-за меня они потратили столько времени напрасно, я буду выглядеть кретином!

Стар безразлично пожал плечами. Несколько секунд между ними продолжался молчаливый поединок, но под конец Митчелл выудил из кармана толстый бумажник, вынул оттуда бумажку в двадцать фунтов и протянул Стару. Тот даже не пошевелился.

– Ты что, шутишь?! – вспылил Митчелл.

– Я никогда не шучу.

Подождав пару секунд, Митчелл вытянул вторую купюру. Стар взял деньги и вручил ему маленький пакетик. Раскрыв его, Митчелл оглядел лежавшую там таблетку и сунул ее в рот. Затем немного походил, зажег сигарету. Прошло некоторое время. Внезапно Митчелл замер на месте, бросил сигарету на землю, прислонился к машине и схватился за грудь. Прошло еще несколько минут. Скрестив руки на груди, Стар молча наблюдал за происходящим. Наконец глаза Митчелла открылись.

– Господи! – проговорил он. – Господи Иисусе!

– Ну, как? Быстро действует?

– Моментально. И я все еще летаю. Вот это да! На сей раз ты действительно мне угодил. Где, черт побери, ты откопал такую штуку?

– В Амстердаме.

– Благослови, Господи, голландцев! И как это называется?

– «Белая голубка».

Митчелл снова закрыл глаза. Стар отвернулся.

– Ладно, в таком случае – до скорого, – сказал он. – Жду тебя с твоими друзьями. Да, кстати, тебе – скидка, а они будут платить по полной программе. Митчелл вздохнул.

– Во сколько начнем?

– В восемь, в девять, в десять… Для свободных людей время не играет роли.

– Только не надо этих разглагольствований в стиле хиппи! – снова открыл глаза Митчелл. – Ты любишь деньги не меньше, чем я. И – девочек. Не забывай, ты с Митчеллом говоришь! Я ведь видел, что ты вытворял с той малолеткой из Голландии. А годом раньше – с девчонкой-француженкой. Стоит мне только шепнуть кое-кому словечко, и…

Митчелл умолк, у него перехватило дыхание. Он почувствовал, как внутри его черепа началась какая-то новая химическая реакция. На мгновение у него потемнело в глазах. Он задрожал и выругался, а когда зрение прояснилось, увидел черные глаза Стара в дюйме от своего лица.

– Что же ты видел? – прошипел тот. – Ну-ка, расскажи.

– Ничего. Ничего я не видел. Я просто… Господи Иисусе! Стар, это все твоя таблетка виновата! У меня мысли в голове путаются. Ладно тебе, давай обойдемся без неприятностей. Мы же знаем друг друга.

– Конечно, знаем. – Стар придвинулся еще ближе и схватил Митчелла за лацканы пиджака. – Ты меня очень хорошо знаешь. Как самого себя. И знаешь, из-за чего у меня внутри начинает тикать. Тик-так, тик-так… Из-за денег, из-за «колес», из-за маленьких девочек – как у тебя? Или из-за чего-то другого?

Митчелл отчаянно пытался освободиться от мертвой хватки Стара.

– Отпусти меня, – визгливо крикнул он. – А ну-ка, пусти, мать твою!

– Я думаю, Митчелл, у меня внутри тикает из-за кое-чего гораздо большего, нежели наркота, девки-малолетки и бабки. У меня большие потребности. Итак, Митчелл, если ты так хорошо меня знаешь, скажи, что я должен с тобой сделать? Поцеловать? Или – убить?

Митчелл застонал от страха. Стар был гораздо сильнее и сейчас приподнял его в воздух так, что ноги Митчелла болтались в добром футе от земли. Широкий рот и белые зубы Стара находились в сантиметре от лица Митчелла.

– Сладенький мой… – Эти слова прозвучали у Стара как заклинание. Он приблизился вплотную к Митчеллу и укусил его за нос. У того вырвался крик ужаса и боли. Стар засмеялся и разжал пальцы.

– Всего лишь любовный укус, не более, – сказал он.

Дрожащими руками Митчелл вытащил из кармана носовой платок и прижал к кровоточащему носу. Голова его все еще кружилась от принятого наркотика.

– Проклятый маньяк… – Он уставился на окровавленный платок, а затем тупо огляделся. Стар исчез. Митчелл потряс головой, сделал глубокий вдох, закрыл глаза, а затем снова открыл их. На сей раз он увидел Стара. Тот, как и прежде, стоял прямо перед ним с таким видом, словно ничего не произошло, – всесильное существо с дьявольским взглядом. Митчелл поежился и выругался.

– Ты что это себе позволяешь! – начал было он. – Да кто ты вообще такой! Какого черта…

Стар словно не слышал. Он одарил Митчелла идиотской сладенькой улыбкой и сказал:

– Куда идти, знаешь? Тогда – до вечера.

Он не стал дожидаться ответа. Глаза Митчелла снова подернулись пленкой и стали непроизвольно закрываться. Стар наблюдал за ним еще несколько секунд – холодно и бесстрастно, как ученый, наблюдающий за лабораторной крысой, затем свистнул своей собаке и повернулся к нему спиной. Когда через несколько мгновений Митчелл вновь обрел способность видеть, то обнаружил, что находится в одиночестве. Способность Стара появляться из ниоткуда и исчезать в никуда всегда вселяла в него страх. Стар умел быть видимым и одновременно бесплотным. Вот и теперь он словно растворился в холодном вечернем воздухе. Только что был здесь, и уже – нет.

Прекрасная кулинарка, Шарлотта славилась среди друзей своим умением устраивать чаепития. Оказываясь за столом, уставленным разнообразными бутербродами, тостами с медом, имбирными пряниками и пирожными, Линдсей всегда пыталась обуздать свой аппетит и каждый раз – тщетно. Вот и теперь, сидя за столом, она в неимоверных количествах поглощала выставленные перед ней вкусности и при этом не переставала себя корить. Во-первых, совесть мучила ее из-за того, что Тому такие чаепития даже не снились, и по возвращении из школы ему приходилось довольствоваться шоколадками и чипсами, а во-вторых, каждое пирожное, приготовленное при активном участии Дэнни, заключало в себе как минимум пятьсот калорий. В отличие от подруги, Джини ничего не ела, и это тоже беспокоило Линдсей. Чтобы сделать приятное Дэнни, который смотрел на них торжественно, как метрдотель трехзвездочного ресторана, Линдсей пошла на сделку с совестью и съела два из «приготовленных» им пирожных. На поверхности одного серебряными шариками была выложена буква Л – оно было приготовлено в честь Линдсей, второе украшала большая Д – это предназначалось Джини. Та, однако, вежливо поблагодарив, даже не притронулась к именному угощению, и Линдсей пришлось съесть оба.

После этого она заметила, что на третьем пирожном выложена буква П, из чего следовало, что Дэнни хотел преподнести его папе. А вот на четвертом красовалась буква Р, и это несколько озадачило Линдсей. Насколько ей помнилось, никто в этом доме не носил имя, начинавшееся на эту букву.