– Отстань, – вяло огрызнулась Энн.

Когда рядом не было преподавателей, девушки между собой не церемонились. И присутствие телевизионщиков их не смущало: из соображений сохранения чистоты эксперимента, отснятый материал никому не показывали. Лора Пайтон и прочие учителя сами принимали решения относительно того, кого исключить, а кого оставить. Тем самым создавалась дополнительная интрига.

– Что, я угодила в цель? – хохотнула Викки.

– Нет, дорогуша, ты ошиблась, – сказала Энн, понимаясь с кресла. – Я не перекинулась на баб. Но если ты продолжишь меня задирать, то станешь первой!

– Ой-ой-ой, испугала!

– Мне незачем тебя пугать, золотце. Просто на твоем месте я прежде всего обратила бы внимание на себя. Сама ругаешься как сапожник, а недостатки высматриваешь у других!

Викки мрачно усмехнулась.

– Ну да, бывает, вверну словечко-другое, но это лучше, чем волочиться за парнями!

– Я не волочусь! – вспылила Энн, постепенно закипая. – Я лишь беру то, для чего они созданы.

– Тебе же говорят: не следует показывать мужчине, что он тебя заинтересовал. А ты что делаешь?

– Поначалу я и не показывала, – усмехнулась Энн. – А потом поняла: если не взять дело в свои руки, сам парень неизвестно когда догадается. Кстати, показывать – это больше по части Нэнси. Ей есть что показать!

Услышав эти слова, Нэнси распахнула полочки жакета, ласкающим жестом подхватила обтянутую блузкой грудь и произнесла с видом умиротворенной сытой кошки:

– Мои малышки! С некоторых пор они мне очень нравятся.

– А раньше не нравились, что ли? – прищурилась Викки.

– Не так, как сейчас. Они были маленькие, незаметные, не привлекали взгляда… Пришлось вставить силикон. Зато теперь совсем другое дело! Хотите посмотреть?

– Ох, Нэнси, прекрати! – воскликнула Бекки. – Насмотрелись уже.

Но было поздно: Нэнси расстегнула верхнюю пуговицу блузки и обнажила бюст. К счастью, сегодня на ней был бюстгальтер.

Ну, началось! – подумала Джейн. Одно и то же.

Она покосилась на парней из съемочной группы, однако ни у одного из них не дрогнул на лице даже мускул. Будучи людьми профессиональными, они продолжали снимать, глядя на Нэнси примерно так же, как врач смотрит на пациента.

Вероятно, подобные сцены даже приветствовались: они наглядно показывали, какой сырой материал поступает в пансион и какой нелегкий путь нужно пройти подобным девушкам, чтобы превратиться в истинных леди.

– Добрый вечер!

– Здравствуйте!

– Добро пожаловать в «Хайард-холл»!

– Очень рады вас видеть!

– Как поживаете?

– Счастливы приветствовать вас!

Девушки заранее договорились о том, кто из них какую фразу произнесет, чтобы не возникло повторений, когда настанет время встречать гостей.

В назначенный час Энн, Нэнси, Викки, Фейт, Бекки и Джейн выстроились полукругом напротив двери гостиной, приготовившись встретить гостей, чье прибытие ожидалось с минуты на минуту.

Обычно первыми приезжали хозяева «Хайард-холла» – сэр Тимоти Джойс и его супруга леди Элизабет. Так вышло и на этот раз.

– Здравствуйте, здравствуйте, спасибо, у нас все в порядке. А вы как здесь? – отвечали на приветствия владельцы усадьбы.

Через минуту леди Элизабет добавила:

– Никак не привыкну, что меня встречают как гостью в собственном доме!

– А по мне, так это очень приятно, – сказал сэр Джойс, любезно улыбнувшись воспитанницам пансиона.

Разумеется, супруги прекрасно знали, кто перед ними находится, но обращались с девушками, как с равными себе, – таковы были правила игры. Впрочем, добряк сэр Джойс держался подобным образом абсолютно искренне. Да и леди Элизабет душой не кривила. Наоборот, всячески поддерживала девушек, особенно за обеденным столом, потому что в такие минуты нередко возникали трудности.

Затем появилась дежурная преподавательница Майя Краун, на этот раз не в деловом костюме, а в бордовом шелковом платье для коктейля, которое очень ей шло.

Девушки тоже оделись соответствующим образом – каждодневные юбки и жакеты сменили на платья, которые, кстати, помогала им выбирать в магазине все та же Майя Краун. Причем нарядами дело не ограничивалось, ведь приобрести надо было также белье и обувь. Оплачивала все это телекомпания «Брит-ТВ».

Джейн для сегодняшнего вечера выбрала платье, которое нравилось ей больше всего, – ручной работы, кружевное, цвета молотой корицы, идеально сочетавшееся с ее медвяно-карими глазами и русыми волосами.

Остальные девушки тоже приоделись, желая выглядеть наилучшим образом перед титулованными холостяками. Нэнси конечно же постаралась подчеркнуть свой бюст, для чего облачилась в платье с глубоким декольте. Викки и Энн были в розовом, но разного оттенка. Бекки надела так называемое маленькое черное платье. Фейт – длинное, сиреневого шелка с белым набивным рисунком.

Вскоре после появления Майи Краун стали подъезжать те, ради кого нарядились воспитанницы пансиона – знатные холостяки. Объявленные камердинером, они входили по одному, и девушки приветствовали каждого, стараясь не отклоняться от правил, которым обучала их на уроках этикета Майя Краун.

Некоторые из прибывавших молодых мужчин были воспитанницам известны, других они видели впервые – в зависимости от того, чье согласие участвовать в проекте «Новый Пигмалион» удалось получить помощникам режиссера и у кого находилось время для поездки в «Хайард-холл».

Вместе с остальными девушками Джейн произносила приличествующие случаю слова, улыбалась каждому входящему, и продолжалось это до тех пор, пока порог гостиной не перешагнул гость, которого она меньше всего ожидала здесь увидеть.

Но сначала было объявлено его имя.

– Лорд Кендалл Лоуторн! – произнес камердинер, после чего с любезным полупоклоном отступил в сторону.

В первую минуту Джейн подумала, что у нее слуховая галлюцинация. Ведь она только и делала, что размышляла о Кендалле, ради которого рискнула отправиться в этот пансион, чтобы затем быть показанной – порой в довольно неприглядном виде – всей стране.

Однако затем Джейн пришло в голову, что «Хайард-холл» – это как раз такое место, где вполне может появиться лорд Кендалл Лоуторн. Наверняка он знаком с хозяевами поместья – сэром Тимоти Джойсом и леди Элизабет, – поэтому нет ничего удивительного, если…

– О боже! – едва слышно слетело с губ Джейн, потому что именно в этот момент в гостиной возник предмет ее тайных мечтаний.

Казалось, Кендалл перенесся сюда прямо из того вечера, когда Джейн увидела его впервые: на нем был такой же темный смокинг и белоснежная рубашка. Позже Джейн заметила некоторые отличия – например, черный галстук-бабочку вместо белого и туфли из обычной матовой кожи вместо лакированных бальных, – но поначалу у нее возникло ощущение, будто она перенеслась на некоторый отрезок времени назад.

Это чувство усиливалось внезапной переменой ее состояния. Конечно, Джейн немного волновалась перед предстоящим испытанием, каковым был сегодняшний прием гостей, но тогда она еще не знала, чье имя окажется в списке приглашенных!

То волнение невозможно было даже сравнить с нынешним, охватившим Джейн в ту самую минуту, когда ее взгляд остановился на Кендалле.

Сначала Джейн бросило в жар. Ее щеки заалели, во рту пересохло, ладони покрылись испариной. Затем без всякого перехода ее начал бить озноб. Краски сошли с лица, кожа побледнела, руки словно превратились в ледышки. Однако, несмотря на это, в горле осталось такое ощущение, будто кто горячего песка насыпал.

– Что ты говоришь? – услышала Джейн словно сквозь вату.

Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить: вопрос донесся справа, а там находится Энн, следовательно, она его и задала.

Не сводя глаз с Кендалла, который, медленно приближаясь, оглядывал воспитанниц, Джейн шепнула:

– Что?

– Это я у тебя спрашиваю! Ты что-то сказала, я не расслышала…

– Я просто так. Не к тебе обращалась…