– Я вдовец.

Я кивнул в ответ.

– Но я также и мужчина.

Я вновь кивнул.

– Я встретился с Шейрон Баркер в коктейль-баре. Она мила и мне понравилась. Мы уехали вместе.

– Сколько было таких поездок?

– Имеет ли это значение?

– Пожалуй, что нет.

– Тогда продолжаю. Мы уехали вместе. В субботу вечером мы отправились в мотель «Постоялый дворик» после того, как она закончила работу, и мы немного перекусили. Шейрон сама занялась регистрацией номера. Личность я довольно известная, поэтому предпочитаю держаться подальше от мест, где ведут всякого рода записи. Она оформила себя и меня как мистера и миссис Карлетон Блевет из Сан-Франциско, получила ключ, и нас провели в номер. Мы заказали кое-какие закуски и, не знаю почему, вызвали подозрение у детектива из мотеля. Короче, еду к нам в номер он доставил самолично.

– Это встревожило вас?

– Не очень. Я держатель первых закладных на этот мотель и заинтересован в том, чтобы он приносил прибыль, а не доставлял неприятности. Поэтому в свое время предложил им ограничиться лишь одним детективом, полагая, что в мотелях подобного рода слишком строгий надзор за постояльцами только отпугнет людей от заведения.

– Как же события развивались дальше?

– В дверь постучали, – ответил он и замолк.

– Продолжайте.

– Лэм, было бы чертовски лучше, если бы вы обошлись без продолжения.

– Мне необходимо это знать. Прошу вас, продолжайте!

– Хорошо. Когда Шейрон открыла дверь, к нам вошел какой-то мужчина. Он вынул из кармана свою визитную карточку и представился как Ронли Фишер, помощник окружного прокурора.

Для меня это было как гром среди ясного неба. По правде говоря, я не знал, как вести себя, открыться ли ему, кто я такой, и спросить в лоб, какого черта ему здесь нужно, или выждать, пока он сам не скажет. Наконец, решил дождаться и дать ему раскрыть карты.

Мои опасения оказались напрасными – он принимал нас за тех людей, за которых мы себя выдавали. Для него мы были мистер и миссис Блевет из Сан-Франциско. Он извинился за то, что причиняет нам беспокойство, и объяснил, что работает над очень важным делом и что одна из свидетельниц по этому делу находится в соседнем номере и что позднее, как он ожидает, к ней должен присоединиться некий джентльмен, и он хотел бы побеседовать с ними обоими. Еще он сказал, что должен пока оставаться незамеченным, и спросил, не будем ли мы возражать, если несколько минут понаблюдает в окно.

– И что вы ему сказали?

– А что можно было сказать? Ответил – пусть занимается тем, чем считает нужным. Поинтересовался, не хочет ли немного выпить. Он отказался – вот мы так и сидели, делая вид, что я и она – муж и жена из Сан-Франциско, немного притомившиеся после дороги.

– Ну а потом?

– Потом, примерно через час, он поблагодарил нас, сказал, что ему пора, и покинул номер.

– А затем?

– Затем я начал размышлять над происходящим, и чем больше думал, тем меньше мне это нравилось. Отправив Шейрон на такси, я поехал домой на своей машине.

– В какое время?

– Кажется, было около двух часов ночи.

– Продолжайте.

– Потом на следующий день я узнал об убийстве Ронли Фишера. Понял, что полиция начнет шерстить всех, кто был в мотеле. Я не знал, говорил или нет Ронли Фишер кому-нибудь о том, что некоторое время находился в нашем номере. Но не решился во избежание разговоров сам навести необходимые справки. Оставался только один человек, на которого я мог положиться без опаски. Тогда я позвонил в мотель и сообщил, что хотел бы сохранить за собой номер еще на пару дней. Послал им с нарочным деньги.

– К чему столько усилий, чтобы сохранить именно этот номер? – спросил я.

– Чтобы в полиции думали, что пара, которую они в конце концов накрыли, та же самая, что находилась там в субботу вечером.

– Значит, ваш зять никогда и не был в этом номере?

– Нет. Он только знал Шейрон Баркер.

– Сколько же выручила Шейрон на этом?

– Пока не слишком много. Позднее она потребует гораздо больше.

– И вы заплатите?

– Заплачу.

– Как, по-вашему мнению, что там могло случиться? С Ронли Фишером, разумеется.

– Не знаю. И не желаю знать ничего! Поверьте, ровным счетом – ничего!

– Ну вы и влипли, – заметил я.

– Это для меня не новость.

– Мне вот тоже обломились неприятности, пока я поневоле занимаюсь тем, что пытаюсь разобраться что к чему.

– Много неприятностей?

– Хватает.

– Вам расцарапали все лицо.

– Да, расцарапали лицо, ударили под дых, свернули челюсть и заставили провести ночь в вытрезвителе.

– А по какой причине оказались здесь?

– Так принято в нашем агентстве – брать клиентов под защиту, даже если те действуют через подставных лиц, – главное, лишь бы они хорошо платили.

– Поверьте, я огорчен за вас, – сказал он.

– Я тоже.

– А что вы намерены делать сейчас? – спросил он.

– Попытаюсь отмазать вас, если, конечно, смогу. Но мне нужно знать все доподлинно.

– Я же сказал вам, что случилось.

– Как и ваш зять в свое время.

– Хотелось как лучше!

– А теперь вот полиция катит на меня бочку, что я с ней играю в прятки, и угрожает отобрать мою лицензию.

– У меня есть некоторый политический вес. Не могу, правда, в данный момент повлиять на ход событий, но когда дойдет до того, чтобы вернуть вам лицензию, уверяю вас, мое слово окажется решающим.

– А как быть до этого?

– Держаться до последнего. По возможности помогать друг другу.

Он опять взялся за ручку, выписал чек, оторвал и вручил его мне. Чек был на пять тысяч долларов.

– Не думайте о расходах, Лэм, – сказал он, – я не собираюсь мелочиться. Это вот вам для начала, а потом получите еще больше.

Положив чек в карман, я встал, и мы пожали друг другу руки.

– Но сумеете ли вы помочь мне выкарабкаться из этой ямы?

– Не знаю, – ответил я. – Но мы всегда стараемся, чтобы наши клиенты получали то, за что платят.

– Ладно, я ведь теперь тоже ваш клиент. Помните об этом.

– Да уж не забуду, – ответил я и пошел из кабинета.

Гетчел широко распахнул дверь и громко сказал:

– Мне нравится ваш стиль, молодой человек. По душе также ваши инициативность и мужество, но я решительно против того, чтобы вы понапрасну тратили свое и мое время. Более того, уверен, что и мистер Аллен, мой зять, не заинтересуется вашим предложением. На этот раз не стану делать вам выговор, но на будущее не потерплю, чтобы вы врывались ко мне, минуя моего секретаря. Вы меня поняли?

– Да, сэр, – ответил я и, изображая смущение, вышел из офиса.

По дороге в суд я жал на всю катушку.

Гаркурт Паркер, помощник прокурора, назначенный участвовать в процессе вместо Ронли Фишера, делал все, что мог. Но ему никак не удавалось склонить чашу весов на свою сторону.

На трибуне находился Стонтон Клиффс, который давал показания в свою защиту и явно производил на присяжных хорошее впечатление.

Этот тип держался достаточно уверенно, не лез за словом в карман и был неплохим актером. Он изо всех сил пытался казаться искренним и выдать себя за жертву стечения обстоятельств.

Судя по его словам, он глубоко переживал трагическую гибель своей жены. Несмотря на то что они давно уже не находили общего языка и собирались вот-вот расстаться, он тем не менее якобы питал к ней глубочайшее уважение и дорожил ее дружбой. Просто их взаимоотношения лишились былой романтики.

Он признавал, что пытался оградить свою любовницу от газетной трескотни и сплетен, неизбежных в случае, если бы их взаимоотношения получили огласку, – поэтому и ввел полицию в заблуждение, утверждая, будто в квартире, кроме его и жены, никого не было, когда произошел трагический инцидент.

В остальном он якобы не лгал, когда давал показания, что в тот момент собирался сказать жене, что хочет получить развод, и убедить ее попытаться разумно оценить сложившуюся ситуацию. По его словам, он готов был пойти ей навстречу в материальном плане.