– Да уж, – хмыкнул Селлерс, – ты, и только ты снял эти отпечатки. Никто, кроме тебя, не может доказать, что они были оставлены именно в том номере. Если бы ты оставил их на месте до полицейского фотографа, согласен с тобой, это было бы действительно доказательством. А теперь, по твоей милости, поди докажи, где мы их надыбали, – защитники обвиняемого с такой уликой разделают нас под орех.

– Мне тогда и в голову не пришло, что отпечатки могут принадлежать Ронли Фишеру. Снимал я их так, на всякий случай – вдруг пригодятся.

– Когда же ты обнаружил, что это отпечатки пальцев Фишера?

– Когда раздобыл их образцы в офисе коронера.

– Что тебя вынудило отправиться к коронеру именно за отпечатками пальцев Фишера?

– Фишера убили в мотеле. На случай объяснений с полицией я хотел убедиться, что никакие из оставшихся в номере отпечатков никак не связаны с делом Фишера, а как я мог это доказать, не располагая его отпечатками для сверки? К моему удивлению, среди снятых мною пальчиков оказались и его.

– Врешь ты все, – объявил Селлерс. – У тебя уже были подозрения насчет Фишера.

– Ну хорошо, вру. Подозрения были.

– Вот тогда и следовало обратиться ко мне.

– И ты бы поднял меня на смех и потребовал доказательств.

Селлерс вместо ответа вновь начал жевать сигару.

В кабинет вошел полицейский, держа в руке несколько оттисков с отпечатками пальцев. Селлерс взял увеличительное стекло и начал их сравнивать.

Он пытался сохранить на лице безучастное выражение, но все яростнее жевал свою сигару. Торчащий конец сигары дергался вверх и вниз, как маятник.

Затем он выпрямился, отложил лупу, взглянул на меня и заявил:

– Ну, маленький пройдоха, ты получил то, не знаю что. Тут сам черт ногу сломит! Отпечатки, которые ты пометил фамилией Фишер, действительно принадлежат ему.

– А я что говорил?

– Помню, что говорил. Тебя только слушай! Кое-чему я все-таки верю. Но далеко не всему. Прежде чем купиться на твой рассказ, я намерен все проверить досконально.

– Что же вы думаете, что я продаю вам кота в мешке? – спросил я.

– Честно говоря, не знаю. Но Берта столько раз повторяла, что ты мозговитый, толковый маленький бестия, что эти слова надолго отложились у меня в извилинах. Боюсь, что она и тебя убедила в этом. Ты пытаешься слишком быстро поддеть меня на крючок. Не знаю, какая наживка на этот раз, но я не клюну, пока не смогу убедиться, что проглочу не голую блесну, а живого, подлинного живца.

Вошел с отпечатками пальцев тот самый коп, заботам которого препоручили нашего клиента, Карлетона Аллена.

Селлерс взял доставленные оттиски, отобрал некоторые из сделанных мною, изучил с помощью лупы и нахмурился. Затем стал проверять по новой. Потом, отложив в сторону лупу, посмотрел на меня, вынул изо рта сигару и, взяв ее двумя пальцами, чтобы сделать жест более выразительным, стал покачивать ею в такт произносимым в мой адрес словам.

– Так вот, маленький пройдоха, – выдал он, – нас ведь тоже на мякине не проведешь. Ты состряпал это дельце от начала до конца, пытаясь спасти свою шкуру и выйти сухим из воды.

– Что на этот-то раз?

– Вот эти подлинные отпечатки Карлетона Аллена не соответствуют тем, которые у тебя значатся под инициалами «К.А.».

– Не может быть! – воскликнул я.

– Еще как может!

– Я никак не мог допустить ошибку – все проверено тщательно.

– Полностью с тобой согласен, – заявил Селлерс. – Ты и не ошибся. Просто сам себя перехитрил. Нельзя же все предусмотреть, когда наспех сводишь концы с концами, лишь бы отвязаться от полиции... Все твои доказательства... чистейший блеф и...

– Некоторые отпечатки, снятые мною в номере, остались непроверенными, – сказал я. – Не знаю, кому они принадлежат. Попробуйте сверить с ними. Может быть, один из них окажется отпечатком пальцев Аллена. Не исключено, что я принял желаемое за действительное.

Селлерс немного подумал, затем запихнул в рот изжеванную сигару и снова взялся за работу.

– Позволь помочь, – предложил я. – Мне...

– Пошел к черту, – прервал Селлерс, не поднимая глаз. – Лучше держись подальше от отпечатков. Даже не прикасайся к ним.

Спустя десять минут Селлерс поднял глаза и покачал головой.

– Дохлый номер, – сказал он, – ни один из них не принадлежит Аллену.

Тут уж Берта не утерпела.

– Но Аллен признает, что был там. Он...

– Конечно, признает, – фыркнул Селлерс. – Все это, вместе взятое, еще раз доказывает, что эта подборка отпечатков – чистая липа, доказательство невесть чего, истории, взятой с потолка Дональдом, чтобы спасти свою лицензию.

– Но послушай, – не унималась Берта. – Слишком уж много ляпов – до смешного. Дональд мог бы придумать и поумнее.

– А я думал, что ты намерена расторгнуть с ним партнерство и выйти сухой из воды, – бросил Селлерс.

– Я за честную игру, – окрысилась Берта, – и хочу, чтобы Дональду не перекрыли кислород за здорово живешь!

– Могу сказать тебе, что ожидает Дональда. Знаешь ли ты, что такое вытрезвитель?

По лицу Берты было видно, что она не уяснила, к чему клонит Селлерс.

– Если не знаешь, то расскажу, – продолжил тот. – Пьяниц подбирают на улицах и бросают в этот бункер. Ребят там выворачивает наизнанку. Они блюют на стены, на пол и друг на друга. Они вопят и рычат или храпят, кто в отрубе. Они дерутся и изрыгают проклятия, теряют всякое самообладание.

Теперь твоему дорогуше Дональду предстоит оказаться в вытрезвителе для пьяниц. Утром, возможно, ему удастся доказать, что был трезвым, но сейчас у меня не вызывает сомнения, что он пьян. Иначе зачем ему распинаться о том, что у него есть отпечатки пальцев Карлетона Аллена. Будь он трезвый, разве стал бы доказывать, что снял все эти отпечатки в мотеле «Постоялый дворик».

Может быть, Дональду придется пробыть в вытрезвителе два или три дня, пока он не протрезвится. Только на трезвую голову он сможет рассказать мне всю правду про эти отпечатки. И тогда я его выпущу.

– Ты не посмеешь этого сделать, Фрэнк, – вырвалось у Берты.

– Еще как посмею, черт меня подери. Сама увидишь.

– Хорошо же, но тебе это даром не пройдет.

– А кто сможет мне помешать? – спросил Селлерс, обдав ее негодующим взглядом.

– Хотя бы я, – ответила Берта, гневно глядя на него.

– Раз так, то выслушай меня, Берта Кул. Ты спелась с этим маленьким хитрецом, и он держит тебя в напряжении с того момента, как только стал твоим партнером. Тебе достаются все шишки, а с него – все как с гуся вода. Он и сейчас тебя подставил – шансы у тебя сохранить лицензию такие же, как уцелеть в аду у снежного кома. Это я бросаю тебе спасательный круг, да и то только в память старой дружбы. Надеюсь, у тебя хватит ума уцепиться за него, а я позабочусь вытащить тебя на берег. Ты сможешь вернуться к прежней привычной жизни респектабельного детектива и спать спокойно. Дела подобного рода, как это, чреваты серьезными последствиями и явно тебе не по зубам.

– Они и тебе не по зубам – иначе ты бы не гонялся за нами, – заметила Берта. – Если бросишь Дональда в вытрезвитель, не надо мне от тебя никакого спасательного круга.

– Считай, что почти осталась без лицензии, миссис Берта Кул.

– А ты знай, что я тебя послала ко всем чертям, самодовольный сукин сын! – крикнула Берта. – Ты, может, и не поверишь, но можешь считать, что остался без работы – это я тебе говорю.

– Выведите ее! Отправьте малыша в вытрезвитель! Он накачался наркотиками, – распорядился Селлерс.

Вытрезвитель оказался именно таким, каким описал его сержант Селлерс.

Вначале, когда меня бросили туда, народу там было немного, да и сильно пьяных не было.

Один был арестован за то, что находился за рулем в нетрезвом виде. Он был весьма прилично одет и без конца сетовал на то, как это отразится на его добром имени, на его жене и детях, и коротал время, оплакивая свою горькую судьбину.