Вскоре Сет решил, что нам пора возвращаться в Париж. Он написал Жюлю и сообщил дату нашего отъезда из Лондона. Добравшись на поезде до Дувра, мы пересекли пролив и затем на перекладных добрались до Парижа. Через несколько дней после нашего возвращения мы отправились на бал к Франциско Нервалю.

Мартин тоже был там, и нам даже удалось протанцевать вместе один танец.

– Я страшно скучал, – сказал он, когда мы закружились в вальсе, – думал о тебе каждую минуту. Я больше не мог оставаться в Париже, поэтому уехал на юг, в Италию, но и там не нашел покоя. Я люблю тебя, Рони. Я боготворю тебя! И я… я ненавижу его!

Чтобы хоть немного облегчить муку, которая читалась в его глазах, я призналась, что тоже думала о нем. Мартин пришел в экстаз: я впервые подала ему настоящую надежду.

– Когда мы увидимся? Завтра, в лесу…

– Нет, Мартин. Сейчас мне сложнее, чем прежде, уходить из дома. Я не хочу, чтобы Сет что-нибудь заподозрил. Я волнуюсь не за себя, а за тебя…

– Я не боюсь Сета Гаррета! – объявил Мартин. – Если бы я был человеком другого сорта, то пошел бы к нему и прямо сказал, что забираю тебя. Ты ведь не хочешь жить с ним, правда?

Я отрицательно покачала головой.

– Нет, не хочу. Я пленница Сета. О, Мартин, это невыносимо! Не могли бы мы немного подождать…

– Нет. Или ты говоришь ему, что уходишь, или я скажу сам. Я серьезен, Рони. Я хочу жениться на тебе.

Он уже во второй раз упомянул о браке. Мое сердце дрогнуло.

– Если бы только это было на самом деле, – вздохнула я.

– Это будет! Я знаю, ты хочешь сказать, что это невозможно. Есть тысячи препятствий – то, как ты живешь и как меня воспитали, мой титул и семья. Но это все пустое в сравнении с тем, что мы любим друг друга.

Вальс закончился, к нам подошел Франциско, чтобы пригласить меня на мазурку, и Мартин поклонился, поблагодарил за танец и отошел. В тот момент я видела в нем героя и своего спасителя и твердила себе, что люблю его.

Мы с Сетом рано покинули тот бал, отправившись в новое игорное заведение, о котором нам рассказал Франциско. Перед уходом мне удалось незаметно кивнуть Мартину, давая ему понять, что он может надеяться и что я действительно решила оставить Сета.

Играла я плохо. Хотя и выигрывала, но делала глупые ставки. На рю де Монморанси мы возвращались в молчании.

– Я должна поговорить с тобой, – сказал я Сету, когда мы вошли в дом. – Это очень важно.

– Разумеется, моя дорогая. – Сет провел меня в гостиную. Он зажег свечи, налил себе выпить – по всему дому были расставлены графины с вином и бокалы, так что ему не требовалось каждый раз звать Жюля – и сел в кресло. – Что тревожит твое сердечко? Хочешь новое платье? Или уже наскучил Париж? Куда ты хотела бы поехать? Я готов на все.

Новое платье. Путешествие. Он думал, что я могу говорить только о пустяках. Я встала перед ним, опустив руки, – мне не хотелось, чтобы он догадался, как я волнуюсь.

– Я хочу уйти от тебя, – сказала я как можно спокойнее. – Мы с Мартином де Верней любим друг друга и собираемся пожениться.

Я думала, Сет громко рассмеется, но нет, он просто зажег сигару – это отняло у него необычно много времени – и протянул:

– Вот как? – Я ждала, а он задумчиво курил. Затем продолжил: – Значит, ты хочешь выйти замуж. Очень интересно.

– Ты так думаешь? – вспыхнула я. – Почему? Считаешь, что ни один мужчина на мне не женится?

– О, нет, я верю в это. Я знаю, что дураки бывают разные и проявляют свою глупость они тоже по-разному. Нет ничего необычного в том, что мужчина хочет вступить в брак, или даже в том, чтобы его женой стала именно ты. Но ты и де Верней? – Сет усмехнулся. – Это нелепо.

– Я ухожу завтра же, – твердо сказала я. – Я сниму номер в гостинице и…

– Ты никуда не уйдешь, Рони, – терпеливо ответил он. – Не стоит терять время на обсуждение фантазий, которые никогда не станут явью.

– Ты хочешь сказать, что не отпустишь меня?

– Я хочу сказать, что ты выдаешь желаемое за действительное, если веришь, что Мартин де Верней действительно женится на тебе. Неужели ты думаешь, что его семья позволит это? Во Франции мужчина, пятнадцать ему лет или пятьдесят, чтобы жениться, должен сначала получить родительское благословение. А Мартин никогда его не получит. Кроме того, очень скоро вы оба пожалеете о своем поспешном решении. Сейчас ты думаешь только о своих чувствах, но подумай хоть разочек и о Мартине. Он станет всеобщим посмешищем, отщепенцем в парижском высшем обществе.

– Мы сможем все это пережить! Мы говорили об этом! Мы оба сильные и…

– Вы оба молодые и глупые, – грубо оборвал меня Сет. – Не сомневаюсь, сейчас ваш план кажется вам красивым и романтичным, но пройдет совсем немного времени, и, могу поспорить, все изменится. – Сет стряхнул пепел с сигары. – Больше не желаю об этом слушать. Ложись в постель, а я приду через несколько минут.

– Ты не можешь остановить меня! – Я поймала свое отражение в зеркале за его креслом: раскрасневшиеся щеки, горящие гневом глаза. – Ты не имеешь права держать меня здесь против моей воли! Не имеешь права!

– Почему же? Я привел тебя в этот дом, и ты останешься здесь, пока я не позволю тебе уйти.

– Да, когда ты захочешь и только на твоих условиях! – с горечью процитировала я его слова. – Нет, Сет, я не позволю тебе разрушить мою жизнь. Это моя единственная надежда обрести счастье! Но ты так эгоистичен, так жаден и жесток, что не позволяешь мне воспользоваться им. Ты думаешь, что если ты ненавидишь жизнь и лишен сердца, то все остальные тоже такие? Это не так! Я хочу выйти замуж, Сет! Я хочу мужа, дом и семью! – По моим щекам потекли слезы, но я гневно смахнула их. Сет спокойно смотрел на меня. – О, как я ненавижу тебя! Почему ты меня не отпустишь? Я знаю, что ничего не значу для тебя! Я сплю с тобой и играю для тебя в карты, но я ненавижу и то, и другое! Я не останусь! Я не задержусь здесь больше ни на секунду, слышишь?

Я убежала в свою спальню и начала швырять вещи из шкафа в большой чемодан. Я услышала, как Сет вошел в комнату, – эту неровную, прихрамывающую походку я узнавала везде и даже иногда слышала во сне.

– Неужели ты даже на минуту не можешь оставить меня одну? – спросила я, не оглядываясь. – Каждый раз, когда я только поверну голову, и ты уже тут как тут. И следишь за мной, следишь, следишь. Говоришь мне, что есть, что носить, как разговаривать, даже как дышать. Словно у меня нет своей головы!

– Просто я слишком хорошо знаю, что творится в твоей голове, – заметил Сет. – Вспомни, Рони, если бы не я, ты бы просила милостыню на улицах Одессы или была бы убита и похоронена в Москве. Ты сейчас по-прежнему грязная маленькая цыганочка в маскарадном платье…

С яростным воплем я бросилась на Сета. Я хотела удушить его, заткнуть ему глотку раз и навсегда. Я хотела убить его!

Сет подставил мне подножку, и я упала, увлекая его за собой. Я визжала, пиналась и царапалась, но он стиснул мои запястья и целовал до тех пор, пока мое тело не стало обмякшим и податливым. Тогда он отодвинулся, а я, перекатившись на бок, свернулась калачиком и закрыла лицо руками.

– Кто-то должен присматривать за тобой, цыганочка. – И Сет стал раздевать меня. В тот вечер он не утруждал себя возней с застежками, он попросту сорвал с меня платье: крючки разлетелись по всей комнате. Потом подхватил меня на руки и отнес в кровать. – Пожалуй, ты слишком высоко начинаешь себя ценить.

– Я ненавижу тебя, – пробормотала я, – и уйду, как только представится возможность!

Он нежно, но властно провел руками по моему телу, а потом начал целовать так, как умел только он. Я невольно застонала от наслаждения, по моему телу пробежала дрожь. Я снова была в его власти.

– Ты останешься, – тихо проговорил Сет, – и сама знаешь об этом. Мы принадлежим друг другу, Рони. У нас слишком много общего. Гораздо больше, чем ты думаешь.

– Знаю, – прошептала я. – Мой отец был цыганом, а твоя мать – пираткой.

– Кто тебе сказал? – Сет на мгновение замер.