Я не колебалась ни секунды. Оценив каждую минуту своих страданий в душной, жаркой комнате в один золотой, я быстро подсчитала, сколько мне полагается, и, сунув оба мешка в одеяло, куда складывала все, что брала с собой, я опустила ящик в тайник и водворила доску на прежнее место. Перекинув свою ношу через плечо, я ушла. В Калифорнию. Мстить.

Я спускалась по узкой, покрытой красным ковром лестнице. Двое китайцев, усердно драивших у входа рожки канделябров, повернули головы и пожелали мне доброго утра. Я ответила им тем же. Еще двое китайцев убирали большой игорный зал налево от входа. Дверь направо вела в маленький салон для игры в «фараона» и покер. В каждом зале был бар. Позади маленького салона находилась комната отдыха для привилегированных посетителей, застеленная красным ковром и богато обставленная мебелью: столы темного дерева и мягкие стулья располагали к долгому приятному времяпрепровождению за разговорами и к трате денег на дорогие напитки – такие же, только вдвое дешевле, подавались в барах остальных залов. Привилегии получал любой, кто мог заплатить взнос в тысячу долларов. В ноябре таких нашлось двадцать человек и еще пятнадцать ожидали своей очереди. В «Золотой цыганке» не было ресторана, он должен был обязательно появиться позже, но все же мы немного готовили. Члены моего клуба имели возможность заказать легкие закуски: деликатесы, вроде икры, раков, жареных устриц, русских «пирошков» и маленьких копченых сосисок, которые каждую неделю я получала от одного фермера, немца по происхождению, имевшего свое хозяйство ниже по реке.

Мы с Профессором жили в комнатах на втором этаже. Посетителям не разрешалось подниматься туда, если только их не звал управляющий. Сама я редко кого приглашала. У меня была красиво обставленная гостиная, примыкавшая к кабинету, который одновременно служил мне спальней, большой и удобной. Повар-китаец, готовивший для членов клуба hors d'oeuvres,[10] также готовил и для меня.

– Ты оседлал мне лошадь, Вонг? – спросила я одного из китайцев. – Я завтракаю в городе.

Войдя в комнату отдыха, я заметила, что Профессор уже встал. Посмотрев на него внимательнее, я догадалась, что он и не ложился.

Я села рядом с ним и велела слуге принести нам кофе.

– Профессор, сегодня утром ты выглядишь довольно помятым, – с усмешкой заметила я. – Разве я не предупреждала тебя насчет водки? Это опасная штука.

Владельцы всех казино в городе были в бешенстве, потому что я закупила оптом всю партию водки на русском торговом корабле. А почему бы и нет? Я приехала туда первой. Подплыла на лодке и поздоровалась с капитаном по-русски. У меня с собой были деньги, и через полчаса мы ударили по рукам. Я пригласила капитана и его команду посетить «Золотую цыганку», и мы расстались друзьями навек. Водка была ужасно крепкой. Даже наполовину разбавленная водой, она была крепче любого напитка из тех, что подавали в эту осень на Вашингтон-стрит.

Профессор застонал и сжал ладонями виски.

– Голова раскалывается, – прохныкал он.

– Выпей кофе, – посоветовала я.

Ким, повар, принес поднос и поставил его на столик передо мной. Я взяла кофейник и налила Профессору полную чашку.

– Тебе, наверное, будет приятно узнать, что в этом месяце наши дела шли даже лучше, чем в прошлом, и я думаю, что декабрь окажется еще более прибыльным. Когда погода в этих горах станет сырой и холодной, старателям придется по душе теплое местечко, в котором будет много виски и развлечений. Видишь? Все твои сомнения насчет успеха нашего бизнеса оказались напрасными.

– Мне никогда не придется самому добывать золото, – уныло сказал он.

– О чем ты говоришь? – нетерпеливо прервала его я. – А то, чем мы занимаемся, это, по-твоему, не добыча золота? Ты и мечтать не смел, что у тебя когда-нибудь будет столько денег! А в будущем… – Я широко раскинула руки, чтобы показать, какое богатство ждет нас в будущем. – Когда мы откроем ресторан и расширим Большой салон… ах, это будет чудесно! А ты все еще хочешь идти ковыряться руками в земле, гнуть спину, постоянно ожидая, что тебя стукнут по голове или ограбят. Боже, какой ты ребенок! У тебя в мозгу не больше одной извилины.

– По крайней мере добыча золота – это честный труд, – буркнул он в чашку.

– Да? А ты полагаешь, что мы занимаемся нечестным трудом? Куда же пойдут эти работяги после трудового дня, если не сюда? Ответь мне. В другие игорные залы города, вот куда. У меня по крайней мере самая честная и открытая игра в Сан-Франциско. Честные крупье, честные игры, честные карты. Я даже тебе позволяю играть в «фараона», а честнее тебя никого в мире нет. Я думала, что после пяти месяцев в компании со мной, к тебе пристанут хоть некоторые из моих воровских замашек. Но нет. Ты все еще считаешь себя виноватым в том, что мы обокрали эту жирную свинью Пратта!

– Я ничего не крал. Это все ты!

– Ты самый большой идиот, какого я когда-либо видела. Я откусила кусок хлеба и принялась яростно жевать.

Профессор робел перед женщинами, боялся делать большие ставки в игре, пугался быстрых лошадей, постоянно опасался заболеть. Но любил выпить.

– В любом случае вор не ты, а я. Сиди и развлекайся. Разве это не лучше, чем учить тупых мальчишек языку, на котором никто не говорит?

Профессор признался мне однажды, что преподавал латынь в одном из лучших колледжей на востоке Штатов. Один раз он упомянул Гарвард, в другой раз – Принстон. Я, по правде сказать, сомневалась, что Профессор вообще когда-нибудь где-нибудь преподавал.

Бедняга. Через что пришлось ему пройти вместе со мной! Я тащила его через пустыни Юты и Невады, заставляла идти, когда он хныкал, жаловался и божился, что не пройдет больше и мили. Я льстила ему, обманывала его, обижала. Я вытащила его из лагеря золотоискателей в горах восточнее Сан-Франциско, заявив, что он дурак, если хочет ломать спину за два доллара в день, когда у нас в седельной сумке лежат десять тысяч золотом.

Я была так зла на Сета и старейшину Пратта, что, наверное, могла пересечь пустыню пешком, если потребовалось бы. Палящее солнце и иссушающий зной не остановили бы меня. Но при чем здесь был бедняга Профессор? Да, не в лучшие времена судьба свела его со мной. Я была в отвратительном настроении и, охваченная бешеной жаждой мести, плохо понимала, что делаю. После месяца скитаний по самым труднодоступным и безлюдным местам, мы наконец добрались до Сан-Франциско, и я уговорила его стать моим партнером по игре в карты. Он не смог отказаться. Не осмелился.

Сначала в мои планы не входило надолго оставаться в Сан-Франциско. Я хотела первым же пароходом отправиться в Новый Орлеан. Но в Калифорнии как раз был пик золотой лихорадки, и город наводнили старатели, торговцы, игроки, охотники за золотом всех мастей. В бухте стояли корабли, все команды которых до последнего юнги отправились на поиски золота, оставив неразгруженным привезенный товар. Многие старые дома в Сан-Франциско были построены из корабельных досок. Я сразу поняла, что уехать будет не так просто. Я наслушалась ужасных историй о путешествиях вокруг мыса Горн, закончившихся крушением, а я вдобавок неважно чувствовала себя на воде. Но и по суше мне больше путешествовать не хотелось. Я все откладывала и откладывала свое возвращение…

Затем подвернулся случай купить маленький игорный зал на Кирней-стрит, чуть севернее Вашингтон-стрит. Мы выкупили его у владельца, и дела у нас сразу пошли неплохо. Я совсем не хвастаю, говоря, что своим успехом «Золотая цыганка» – так мы назвали наше заведение – обязана исключительно мне. В 1851 году женщин в этих местах можно было встретить очень редко, и одно только появление какой-нибудь представительницы прекрасного пола на улице уже вызывало волнение. Конечно, все корабли из Европы, Южной Америки и Австралии везли сюда проституток, надеявшихся найти здесь свою судьбу, так же, как все корабли из Китая везли на борту по два десятка молоденьких девушек и женщин, чтобы продать их в проститутки.