– А как бы ты хотела, чтобы тебя целовали? – вежливо спросил он.

– Прекрати дразнить меня, – потребовала я, опуская глаза.

– Хорошо. – Сет поклонился и продолжил совершенно другим тоном:

– Еще раз прошу прощения за то, что невольно оскорбил вас, графиня. Надеюсь, происшедшее не испортило вам впечатления от бала. – С этими словами он отошел, легко постукивая тростью.

– Вот это да! – Я пораженно смотрела ему в спину. Его поведение неожиданно изменилось, словно он внезапно устал от игры, которую мы вели, и решил заняться чем-то другим. Мне с большим трудом удалось скрыть свое разочарование.

Вернулся Жан с бокалом шампанского, а через несколько минут рядом возник безбородый бледный юноша, записанный на первый вальс этого вечера. Я кружилась вместе с ним, чувствуя, как вся радость праздника постепенно блекнет. Я искала глазами Сета, но его нигде не было видно. Он больше не следил за мной. Неожиданно я заметила его в углу, разговаривающего с Симоной Галлиер. Я резко остановилась.

– В чем дело, графиня? – встревоженно осведомился мой партнер. – Что случилось?

– Мне кажется, я подвернула ногу. Я бы хотела на минуту присесть, если вы не против.

Он отвел меня к креслу и убежал за прохладительным. Как только мой кавалер растворился в толпе, я вскочила на ноги и поспешила в тот угол, где минуту назад видела Сета. Симона первой заметила мое приближение. Она злобно уставилась на меня и хозяйским жестом положила руку на плечо Сета.

– Добрый вечер, мсье Гаррет, – весело произнесла я. – Мой партнер, к сожалению, подвернул себе ногу, вальсируя, не сможет больше танцевать. Вы не хотите заменить его мне?

Симона расхохоталась.

– Боюсь, вас ждет разочарование, мадемуазель цыганка. Мсье Гаррет не танцует. Он даже со мной ни разу не танцевал.

– В это легко поверить любому, кто видел, как вы танцуете, мадемуазель, – серьезно ответила я.

Глаза Симоны злобно прищурились, превратившись в щелочки, она нервно обмахнулась веером.

– Тебе не одурачить меня, цыганка. Одетта думает, что ей удастся замазать глаза всем мужчинам в Париже. Подожди, я расскажу им, что я знаю!

– А что вы знаете, мадемуазель? Мы с мадам Одеттой говорили только правду. Я действительно внучка русского графа, и мсье Сет может это подтвердить. Кроме того, вряд ли всех в Париже так уж заинтересует то, что вы скажете.

– Моя дорогая графиня, – вмешался Сет, прежде чем Симона успела произнести хоть слово в ответ. – Я с удовольствием потанцую с вами. Ты простишь меня, Симона?

Будь добра, подержи вот это. – Он отдал ей свою трость и поклонился мне. – Графиня? Мы закружились в танце.

– Если у тебя болит нога, мы можем перестать танцевать.

– Это не больнее, чем стоять на одном месте. Кроме того, если у меня заболит нога, я знаю, к кому обратиться. – Его улыбка могла бы растопить и лед. Он понизил голос и сказал: – Ты скучала без меня, Рони?

Я слегка наклонила голову.

– Нет, я даже не думала о тебе. А ты, видимо, не думал обо мне, иначе после возвращения зашел бы к мадам Одетте, чтобы проведать меня. Но какое это имеет значение? – Я пожала плечами. – Мы можем танцевать вместе, ведь так?

– Ты восхитительна, когда вот так приподнимаешь плечи, – заметил Сет. – Выглядит очень легкомысленно. Этот жест не пошел бы тебе, когда ты была моложе, но сейчас ты прекрасно справляешься. – Он улыбнулся. Я почувствовала, что не могу выдержать его взгляда, и отвернулась.

Сет легко вел меня в танце, и если его нога и причиняла боль, то он ничем этого не показывал. Я чувствовала его властность и одновременно грацию, ощущала тепло, исходившее от его тела, и нежную силу рук. Неожиданно я почувствовала себя настоящей женщиной. Он не походил ни на одного из тех, с кем я танцевала, – то были мальчишки, слабые, безвольные.

– Мне кажется, Рони, – сказал Сет, – что, несмотря на твои усиленные занятия с мадам Одеттой, в глубине души ты все еще осталась цыганкой.

Я слегка приподняла подбородок.

– Да, я осталась прежней, только научилась ругаться про себя, а не вслух. Кроме, разумеется, тех случаев, когда я в ярости.

– И тогда ты к ругани добавляешь рукоприкладство?

– Нет. Я дерусь, только если очень-очень разъярена. – Сет рассмеялся и сильнее прижал меня к себе. Я вскрикнула и запротестовала: – Не давите меня так, мсье, мне трудно дышать!

– Это самый подходящий способ танцевать с тем, кто тебе нравится. Разве Одетта тебя этому не учила? – Он наклонился и поцеловал меня в шею. – Ты восхитительна, Рони, – пробормотал он. – А я-то, дурак, хотел пропустить этот бал.

– Почему? – Мой голос слегка дрожал. – Ты не любишь балы?

– Нет, напротив.

– Все равно я рада, что ты пришел. Ты танцуешь намного лучше, чем эти желторотые юнцы и даже сам мсье Делакруа.

Музыка затихла, и мы рука об руку пошли туда, где стояла Симона, все еще держа трость Сета. Ее глаза опасно блестели.

– Как это похоже на тебя, Сет Гаррет, – злобно прошипела она, – позволить кому-то заниматься грязной работой, пока ты снимаешь пенки. Ты сразу решил, что заберешь обратно свою нищенку, как только мадам Одетта отмоет ее и сделает из нее леди. Мне тошно на это смотреть.

Она швырнула Сету трость и резко повернулась. В это мгновение я сделала шаг вперед. Раздался звук рвущейся ткани, и Симона в ужасе оглянулась.

– Ты… ты разорвала мое платье. Маленькая шлюха!

– Ох, простите меня, мадемуазель, – скромно сказала я. – Я так неуклюжа. Какая жалость, что вам придется теперь покинуть бал.

Симона с криком ярости бросилась на меня. Сет перехватил ее и, слегка наклонив, шлепнул по заду своей тростью. Благодаря юбкам, она не почувствовала удара, но дернулась, как кошка, которой прищемили хвост.

Сет осторожно поставил ее на ноги.

– Ты никогда не могла похвалиться хорошим воспитанием, Симона, и никто, к сожалению, не взял на себя труд исправить положение. – Сет тронул меня за плечо. – Ты можешь многому научиться в жизни, Рони, наблюдая за тем, как не надо себя вести, – сказал он нравоучительно. – Симона, скажем, прекрасный пример того, какой не должна быть истинная леди.

Он повел меня в сторону.

– Ублюдок! – закричала она нам вслед. – Мерзкая шлюха!

Несколько невольных свидетелей этой сцены неодобрительно зашушукались.

– Ты поужинаешь со мной, Рони? – спросил Сет. – В конце концов, я же пошел танцевать с тобой, когда ты меня пригласила.

– Я обещала мадам Одетте, что спрошу ее разрешения, прежде чем приму приглашение на ужин.

– Уверен, что мадам Одетта очень устала, не стоит беспокоить ее по таким пустякам. – Он шутливо подмигнул мне и повел в гостиную, где на столах были расставлены закуски. – Разве ты не хочешь есть?

– Готова быка проглотить, – честно призналась я с глубоким вздохом, – но корсет затянут так сильно, что я едва дышу. Мадам Одетта сказала, что я могу съесть за вечер немного желе, но ничего больше.

– Что за ерунда, – фыркнул Сет. – Как девушка может танцевать до утра, подкрепившись всего лишь крохотной порцией желе? Подожди, я принесу тебе чего-нибудь посущественней. – Он прошел к столу и вернулся с куском окорока, маленькой головкой сыра, персиком и двумя бутылками шампанского. – Мы устроим пикник, – заговорщически шепнул он мне. – Бери два бокала и следуй за мной.

Засмеявшись, я пошла вместе с ним. Сет прошел через высокую балконную дверь на широкую каменную веранду, выходившую на набережную Сены.

– Ой, посмотри! – вскричала я, подбегая к мраморному парапету. – Сегодня в реке отражаются все огни Парижа. Как красиво!

Я услышала хлопок и обернулась. Сет уже разливал шампанское по бокалам. Он подал мне один бокал, а другой поднял в руке.

– За что будем пить? Я немного подумала.

– Если бы я была цыганкой, то выпила бы за долгую жизнь и легкую дорогу, хорошую погоду и множество детей. Но с сегодняшнего дня я больше не цыганка. Может быть, стоит выпить за старых друзей?

Сет засмеялся и сказал: