Литмир - Электронная Библиотека

– На первое время хватит.

– Если сейчас все у нас получится, поедем куда-нибудь на отдых. – Свеча продолжал следить за подъездом к дому. Глаза его были прищурены в напряженном ожидании. – Смотри, кажись, Лука подвалил...

И действительно, перед ярко освещенным подъездом показался знакомый урицким пятисотый «Мерседес» серебристого цвета. Чуть поодаль катил кроваво-красный джип «Ниссан-Патрол» с телохранителями. «Мерс» плавно остановился, следом тормознул джип, хлопнула дверца лимузина, и до сидевших в засаде донесся пьяный голос Луки-старшего:

– Коля, ты долго еще?

– Вот пруха так пруха! – жестко улыбнулся Свеча, толкнув локтем Мустафу. – Оба брата приехали! Редкий момент...

«Быки», выйдя из джипа, двинулись в подъезд, осмотрелись и после чего махнули братьям: можно идти, все чисто.

– Ну, с богом... – В руках Мустафы мгновенно появился мобильный телефон. – Какой, говоришь, у тебя номер абонента?

– Теперь уже не у меня. – На лице бригадира затрепетала злорадная улыбка. Взяв из рук подручного мобильный, он, продолжая следить за подъездом, набрал номер. – Алло, девушка? Добрый вечер. Будьте любезны, передайте информацию на пейджер номер двадцать шестьсот двадцать девять... «Примите соболезнования – Свечников». Приняли?

Спустя минуту мирную тишину вечернего московского дворика оборвал страшной силы взрыв. Жалобно зазвенели стекла, на землю с глухим звуком посыпались кирпичи, испуганно закричали вороны. Темный джип с тонированными стеклами, описав правильный полукруг и выскочив на улицу, быстро набирая скорость, помчался в сторону Юго-Запада.

Естественно, последние события в урицкой группировке не укрылись от внимания РУОПа, и в частности Олега Ивановича Воинова. На Шаболовке были прекрасно осведомлены и о неудавшемся покушении на Свечу, и о беспредельном раздербане, учиненном над коммерсантом Семенцовым, и о ночном взрыве в Сусальном переулке.

Группировка распадалась, разваливалась на глазах, и первые жертвы внутриклановой разборки уже лежали в холодильных камерах морга. Вчера днем в котловане заброшенной стройки неподалеку от дома Свечникова строители обнаружили труп с двумя слепыми пулевыми ранениями и следами удушения. В нем был опознан Виктор Аркадьевич Чижевский, более известный как чистильщик урицких по кличке Чиж. Еще два изувеченных трупа – Михаила Ильича и Николая Ильича Лукиных были доставлены к патологоанатомам сегодня ночью. При взрыве пострадали две соседки гражданки Олеси Аникеевой, любовницы Лукина. Обе с закрытыми черепно-мозговыми травмами были доставлены в больницу.

Естественно, по всем фактам убийств возбудили уголовные дела. Нити тянулись к вышедшему из-под контроля бригадиру, но следствие следовало притормозить.

Для руоповца было очевидно, чьих рук эти убийства, но пока он предпочитал не вмешиваться, а продолжать наблюдение за Свечой. Его осторожно пасла милицейская «наружка», а технические службы занимались перехватом телефонных звонков и пейджинговой связи.

Логика Воинова была незамысловата, но по-своему убедительна: пусть Свечников продолжает в таком же духе – стреляет, взрывает, душит и вешает всех своих врагов. «Закрывать» его пока не стоит сразу по нескольким причинам.

Во-первых, жертвами Свечи, как правило, становятся такие же бандиты, как и он сам (не считая тех двух женщин, подвернувшихся так некстати), а во-вторых, в случае ареста бригадира никто больше не сможет вывести на след Александра Македонского.

Наверное, если бы даже Свеча замыслил террористический акт в центре Москвы, Воинов не спешил бы арестовывать его. Будущие жертвы бандита мало волновали Олега Ивановича. Его интересовал лишь конечный результат: арест знаменитого киллера Александра Македонского. Вот что могло бы стать завершающим венцом его карьеры на Шаболовке и началом нового ее этапа, скажем, на Лубянке...

Глава 14

Весна в Средней Греции прекрасна, но скоротечна. Краткому периоду цветения живой природы, нежности красок, бирюзовым переливам моря и глубокой голубизне апрельского неба спустя всего несколько недель положит предел изнурительный зной. Он парализует волю и сковывает движения, и кажется, что вовсе не было ни недавней прохладной зимы, ни короткого весеннего расцвета, и жара, опустившаяся на землю, будет продолжаться вечно...

Весной обычно открывается туристический сезон. Послушные табуны туристов, ведомые опытными погонщиками-экскурсоводами, неторопливо катят по афинским улицам в комфортных бело-голубых автобусах. Заполняются кафе, бары, рестораны и ночные клубы. Толпы любознательных иностранцев бродят средь камней окультуренных исторических развалин, восхищенно цокают языками, щелкают затворами «кодаков» и «поляроидов», включают тихо жужжащие видеокамеры.

Впрочем, в Афинах остаются места, посещаемые в основном местными жителями, небольшое кафе под открытым небом на улице Фемистоклюса – одно из них.

Здесь, в «точке номер два», серенький Куратор, как и прежде, назначил Солонику встречу – первую после возвращения того из путешествия.

На этот раз Саша появился почти на полчаса раньше обычного. Как ни странно, но за несколько месяцев отсутствия в Афинах он успел соскучиться по этому городу и теперь, сидя под полотняным зонтиком, с радостью окунулся в полузабытую атмосферу шумного центра греческой столицы. Заказав бутылку прохладительного напитка, он сидел и щурился от яркого солнечного света, бесцельно теребя солнцезащитные очки, рассеянно наблюдая за посетителями. Невольно отмечал, что завсегдатаи подобных заведений во всех странах чем-то неуловимо напоминают друг друга.

Последние месяцы жизни выдались богатыми на впечатления. Почти что четырехмесячное путешествие пролетело на удивление быстро: ноябрь – в Испании, декабрь – в Северной Африке, Рождество – в Венеции, Новый год – в Риме, январь – в Иерусалиме. Затем круиз по Голубому Нилу с обязательным посещением пирамид, чем и завершилось длительное путешествие.

В Каире он расстался с Аленой. Судя по всему, навсегда. В последние месяцы их отношения резко ухудшились, дело шло к полному разрыву. Она стала замкнутой и безразличной ко всему. Так может выглядеть лишь человек, который постоянно обдумывает нечто серьезное и важное – то, что окончательно и бесповоротно изменит его жизнь. Алену не радовали ни коррида в Мадриде, ни восточные базарчики Северного Марокко, ни веселые венецианские гондольеры, ни новогодний римский карнавал, ни подарки, которыми щедро одаривал ее Саша. С неделю назад она сама напросилась на серьезный разговор и честно призналась, что больше так жить не в силах, что она прежде всего женщина и мечтает о тихом семейном счастье. Что ж, это вполне естественно и объяснимо.

– Я не хочу знать, чем именно ты занимаешься и кто ты на самом деле, я просто боюсь за тебя и за себя тоже, – объявила она ему. И добавила с горечью: – Всякий раз, когда ты куда-то уходишь, пусть даже на несколько минут, мне становится страшно. Я ловлю себя на мысли – а вдруг видела тебя в последний раз? Бросить все и уехать, чтобы быть счастливыми вдвоем, ты не хочешь или не можешь. Извини, но я так больше тоже не могу. Я ухожу. Спасибо тебе за все и не вини меня. Я и так делала для тебя все, что в моих силах.

Он не стал ее удерживать, даже не пытался. Понимал, что после всего сказанного просто не имеет права. Внимательно выслушал, молча кивнул в ответ. Проводив в аэропорт, сунул ей в карман пачку денег, поцеловал на прощание. И постарался навсегда вычеркнуть Алену из своей памяти, насколько это вообще было возможно.

Вернувшись в Грецию, Саша первые дни буквально не находил себе места. Бродил по огромному коттеджу из комнаты в комнату, избегая заходить в спальню, где все напоминало об Алене. По вечерам спускался в подвал, где хранился его арсенал. Проводил ладонью по рифленому цевью автомата, снимал магазин и высыпал на ладонь блестящие, как новогодние игрушки, патроны. Потом аккуратно, по одному, снова вставлял их в магазин.

33
{"b":"96588","o":1}