Когда Камерон сказал «в постель», Бейли решила, что речь идет о сексе, и это ее встревожило. Однако он был реалистом и, видимо, понимал, что состояние здоровья обоих далеко от идеального, да и давить на Бейли не желал. Поэтому они просто доели последний «сникерс», попили воды, почистили зубы и начали устраиваться на ночлег под навесом. Огонь все еще горел, хотя и не так ярко, бросая блики на стены палатки и рассеивая ставшую привычной ночную тьму. Под навесом было теплее, чем прежде, и это рождало ощущение уюта.

Впрочем, тепла от огня было все же недостаточно, чтобы полностью согреться, поэтому Бейли снова прижалась к Камерону. При этом в ее душе поднялось странное чувство, словно она обнимается с самым близким человеком на свете. Она двигалась по пути к настоящей зависимости от постороннего человека, зависимости, которой прежде не знала, и ее пугал этот путь. Он мог завести ее в тупик, из которого не будет дороги обратно.

На этот раз по какой-то непонятной причине спалось ей плохо. Бейли ненадолго уплывала в сон, чтобы внезапно вздрогнуть всем телом и открыть глаза. В такие моменты Камерон вставал и выбирался из-под навеса, чтобы подбросить в костер веток.

Потом Бейли все-таки удалось крепко заснуть, однако Камерон разбудил ее тем, что встряхнул за плечо.

– Бейли, Бейли, проснись… Что случилось? Что с тобой?

– А? – глухо спросила она, приподнимая голову и щурясь на него. – В чем дело?

– Это ты мне скажи. Ты плакала во сне.

– Правда? – Бейли провела ладонью по щеке. Кожа оказалась мокрой. – Действительно. Ты не волнуйся, со мной такое бывает, – смущенно пробормотала она.

– Ты плачешь по ночам? Во сне? Что тебе снится при этом?

– Кажется, ничего. – Бейли, лежа, пожала плечами. – Я просыпаюсь в слезах, но ничего не помню.

Бейли чувствовала себя неловко. Она не привыкла обсуждать свои слабости, а тем более странности. Собственные слезы раздражали ее, особенно потому, что им не было логичного объяснения.

Бейли повернулась к Камерону спиной.

– Не обращай внимания. Спи, со мной все в порядке.

Теплая мужская рука легла ей на живот, забравшись под одежду.

– И давно это происходит?

Бейли не хотелось продолжать этот разговор. Она не желала, чтобы Камерон забирался ей в душу еще глубже, узнавал все секреты. Она хотела отделаться какой-нибудь ничего не значащей фразой, но почему-то выпалила:

– Примерно с год.

– Со дня смерти мужа… – Ладонь, лежавшая на животе Бейли, внезапно напряглась.

Она вздохнула:

– Пожалуй, это началось через месяц после похорон.

– Значит, ты любила его.

Голос Камерона был ровным и каким-то безжизненным, словно он пытался не выдать своих эмоций. Бейли вздохнула:

– Все не так. Я уважала Джима, гордилась им, но никогда не любила. По крайней мере не больше, чем он меня. Наш брак был простой сделкой, и идея принадлежала Джиму, а не мне. – Она словно оправдывала какой-то свой дурной поступок, хотя стыдиться ей было нечего. Прежде Бейли никому не рассказывала о том, как и на каких условиях они с Джимом заключили брак по расчету. Исключением был только Грант Сиболд, да и то потому, что являлся близким другом и партнером Джима.

– И что это была за сделка?

По тону Камерона было трудно судить о его чувствах, и Бейли внезапно почувствовала раздражение. Почему она должна что-то объяснять, за что-то извиняться? Если Камерону не нравится ее поступок, это личное дело самого Камерона.

– Джим видел людей насквозь. Это не значит, что он часто пользовался своим даром, но способность предсказывать, как поведут себя в той или иной ситуации окружающие, помогала ему в работе. Он никогда не манипулировал людьми, просто действовал осторожно, если речь шла о доверии и больших деньгах.

– Твой муж мне нравился. В нем не было снобизма. Мне кажется, он судил людей по поступкам, а не по внешнему виду. – Тон Камерона по-прежнему был невыразительным.

– С ним было приятно работать. В отличие от многих мужчин, занимающих руководящие должности, он не заводил интрижек в офисе и относился к женщинам как к равным партнерам. Работая с ним, я могла действовать по своему усмотрению, принимать или не принимать его советы, а Джим анализировал мои решения непредвзято. Правда, он частенько посмеивался над моей осторожностью, говорил, что в бизнесе необходим разумный риск, но я всегда предпочитала действовать наверняка. – Бейли протяжно вздохнула. – А потом умерла Лина, жена Джима.

– Должно быть, ему стало одиноко…

– Все совсем не так, – оборвала Бейли. – Лина и Джим составили свои завещания годы назад, еще когда Сет с Тамзин были детьми. Как большинство стабильных семейных пар, они отписали свои доли друг другу, чтобы оставшийся в живых родитель сам мог принять решение, каким образом обеспечивать детей. Когда Лина умерла, перед Джимом встала задача изменить завещание таким образом, чтобы его дети ни в чем не нуждались. Он смог сколотить солидное состояние, но Сет с Тамзин могли бы спустить деньги за пару лет, получи они их на руки.

– Да уж, сладкая парочка, – хмыкнул Камерон. – Золотые детки.

– Иначе не назовешь. – Бейли снова вспомнила о том, что Сет пытался ее убить, и поежилась. – Джим занимался созданием именных трастовых фондов, когда узнал, что смертельно болен. Он надеялся, что известие о его скорой смерти заставит Сета остепениться, возглавить семейное дело, но этого не произошло. И тогда Джим принял решение найти для детишек опекуна.

– Позволь угадать, кого он выбрал, – усмехнулся пилот.

– Да, прошу тебя.

Камерон задумчиво провел ладонью по животу Бейли.

– А ты крепкий орешек, детка. Поэтому он и выбрал тебя. Выходит, единственным способом на всю жизнь привязать тебя к трастовым фондам Сета и Тамзин был брак? Ты рада, что вытянула эту карту?

Бейли горько рассмеялась. Если бы она только знала, какое будущее ей уготовано, она ни за что не согласилась бы выйти за Джима замуж!

– Мне следовало тщательней взвесить все «за» и «против». Но теперь можно сколько угодно сожалеть о неразумном поступке. В тот момент мне показалось, что сделка несет выгоду обеим сторонам. Учти, Джим отлично разбирался в людях, он знал, кому какую косточку подкинуть. – Бейли помолчала. – И все же в некоторых вещах он так и остался наивным оптимистом. Он рассчитывал, что Сет возьмется за голову, когда будет вынужден жить на жалкие крохи. Джим думал, его сын захочет большего и будет вынужден пойти работать. А уж вакантное место в компании покойного отца для него нашлось бы.