- Да. Мне понятны ваши чувства. Вчера вы упомянули, что лучшие семейные фотографии забрала себе ваша дочь. Упоминали вы и о любительских фильмах. Они могли бы пригодиться при расследовании.
- Понятно.
- Они здесь?
- Кое #8209;какие из них, во всяком случае, здесь. Я только что их перебирала, - она протянула ко мне руки. - Видите, у меня пальцы в пыли.
- Могу я посмотреть на фотографии, миссис Свейн?
- Это зависит от…
- От чего?
- От денег. С какой стати мне отдавать их задаром?
- А вдруг это вещественные доказательства, которые понадобятся при расследовании убийства вашей дочери?
- А мне все равно! - закричала она. - У меня, кроме этих фотографий, ничего не осталось в жизни. И тому, кто хочет их получить, придется заплатить - мне тоже за все приходится платить. А теперь ступайте и передайте мои слова мистеру Тратвеллу.
- Он #8209;то какое имеет к ним отношение?
- Вы ведь работаете на Тратвелла, верно? Я расспросила о нем отца, так вот он сказал: Тратвеллу вполне под силу мне заплатить.
- Сколько вы хотите получить?
- Пусть назовет свою цену, - сказала она. - Между прочим, я нашла ту золотую шкатулку, о которой вы справлялись, - флорентийскую шкатулку моей матери.
- Где вы ее нашли?
- Ну уж это не ваше дело. Суть в том, что она у меня и тоже продается.
- Она в самом деле принадлежала вашей матери?
- Разумеется. Мне удалось узнать, что сталось со шкатулкой после смерти матери. Отец отдал ее другой женщине. Ему очень не хотелось в этом признаться, но я его вынудила.
- Другая женщина была Эстелла Чалмерс?
- Значит, вам известно об их связи? Впрочем, видно, это всем известно. И он еще посмел подарить ей материнскую шкатулку. Мать ведь хотела, чтоб она перешла к Джин.
- Почему вы придаете такое значение флорентийской шкатулке, миссис Свейн?
Женщина на минуту задумалась.
- Видите ли, мне кажется, что история со шкатулкой символизирует всю историю нашей семьи. Вся наша жизнь пошла прахом. Наши деньги, мебель и даже произведения искусства - все уплыло в чужие руки… - Она задумалась, потом сказала: - Когда Джин была совсем маленькая, бабушка разрешала ей играть со шкатулкой. Она рассказывала ей о ящике Пандоры, вы помните этот миф? Ну, и Джин с подружками воображала, будто флорентийская шкатулка и есть ящик Пандоры: поднимешь крышку, и все несчастья разлетятся по свету, - эта картина испугала ее, и она замолкла.
- Вы разрешите мне посмотреть снимки и шкатулку?
- Ни за что! Я не хочу рисковать последней возможностью раздобыть деньги. Без денег ты ничто, тебя просто нет. И я не допущу, чтобы меня обманом лишили последнего! - в запальчивости кричала она.
Мне казалось, что в ней говорит горе. Раз ступив на гнилую половицу, она рухнула под пол и теперь понимала, что ей вовек не выбраться из нищеты. Она защищала от меня мечты не о будущем, а о прошлом, том самом прошлом, когда она жила в Сан #8209;Марино в роскошном особняке с бассейном в пятнадцать метров длиной и была замужем за преуспевающим дельцом.
Я сказал, что мне надо обсудить ее предложение с Тратвеллом, и посоветовал не выпускать из рук шкатулку и фотографии. Распрощавшись с Джорджем Траском, мы с Мойрой пошли к машине.
- Жаль мне их.
- Вы очень помогли, Мойра.
- Увы, тут трудно помочь, - Мойра запнулась. - Знаю, наше соглашение запрещает задавать вопросы. И все #8209;таки один вопрос я задам. Можете не отвечать, если не хотите.
- Валяйте.
- Вы сегодня нашли Ника неподалеку отсюда?
Я колебался, но очень недолго. Она была женой другого; к тому же в их профессии руководствовались иными правилами, чем в моей. И ответил решительным «нет».
- Почему вы спрашиваете?
- Мистер Траск сказал мне, что у его жены были какие #8209;то дела с Ником. Он не знал имени Ника, но описал его очень точно. Очевидно, видел их вместе в Пасифик #8209;Пойнте.
- Да, они часто проводили время вместе, - ответил я, не вдаваясь в подробности.
- Они были любовниками?
- Нет никаких оснований так думать. Траски и Ник - слишком невероятный треугольник.
- Мне случалось видеть и более невероятные, - сказала она.
- Уж не хотите ли вы сказать, что Ник мог убить Джин Траск?
- Вовсе нет. Да если б я так и думала, вам бы я этого все равно не сказала. Ник уже пятнадцать лет у нас лечится.
- С пятьдесят четвертого года?
- Да.
- Что произошло в пятьдесят четвертом?
- Ник заболел, - невозмутимо ответила она. - Но я не могу говорить о причинах его заболевания. Я и так сказала слишком много.
Мы чуть не вернулись на исходные рубежи. Однако по дороге в больницу она прижималась ко мне робко и трепетно.
