– А что это нам даст? – спросил удивленно Паша.

– Как что даст, коллега? Они срок пропустят. Дело-то будет находиться на проверке в Генпрокуратуре, срок продлевать не будут.

– И что дальше?

– А дальше мы неожиданно подаем в суд на изменение меры пресечения. Суд затребует это дело, а санкции о продлении не будет.

– Погоди, – сказал Паша, – значит, они должны требовать дело из Генпрокуратуры?

– Или из Генпрокуратуры, или из прокуратуры области. Но надо сделать так, чтобы они не успели продлить срок по этому делу.

– Как?

Тут я посмотрел на депутата. Тот непонимающе взглянул на меня:

– Что от меня требуется, скажите!

– От вас требуется, чтобы вы на основании депутатского запроса нашу жалобу поддержали, а может быть, и попросили какого-то заместителя Генерального прокурора или самого и.о. Генпрокурора о проверке нашей жалобы.

– А вы сможете написать такую обоснованную жалобу?

– Это наша работа. Это без проблем. Пусть они ее проверяют.

– Это я смогу сделать, – сказал депутат. – А что дальше?

– А дальше – наши заботы, – сказал я. – В суд подадим.

– И у меня есть один вариант, – неожиданно сказал Паша. – Я думаю, он сыграет на сто процентов.

– И что же это в итоге нам даст? – спросил депутат.

– Я думаю, нам удастся через суд изменить ему меру пресечения, выпустить его на свободу – под залог или под подписку о невыезде, – проговорил я. – А дальше пусть Валентин решает, как ему быть.

– Да, он ведь только на свободе может решить все свои проблемы, – сказал депутат.

Через несколько дней мы написали серьезную жалобу на двух страницах в Генеральную прокуратуру о необоснованности привлечения к уголовной ответственности нашего клиента и через следователя Киселева направили ее по адресу. Однако чтобы наша жалоба не затерялась, копию мы направили через почту депутату Госдумы, чтобы и он помог разобраться в создавшейся сложной ситуации. Киселев, конечно, был недоволен. Он даже сказал нам:

– Ничего у вас не получится, – как бы намекая, что все схвачено, – и областная прокуратура, и Генеральная прокуратура – это единая структура.

Но он не знал о схеме, которую мы разработали.

Прошло уже семь дней, таким образом, срок пребывания Валентина под стражей был два месяца и два дня. И эти два дня Валентин находился в изоляторе незаконно, то есть никакого продления его уголовного дела не было. Следователь и не мог этого сделать, так как дело находилось в Генеральной прокуратуре.

Теперь наступал наш звездный час. Мы подали заявление в районный суд по месту нахождения нашего подзащитного, который обслуживал тюрьму, где сидел Валентин.

Через два дня мы очень удивились, когда получили информацию, что через два дня назначено слушание дела об изменении меры пресечения нашему Валентину. Шансы у нас были большие. Однако я все же не был полностью уверен в успехе нашей акции. Я поделился своими сомнениями с Пашей.

– Есть у меня одно запасное оружие, – загадочно сказал Паша.

– Интересно, что же это за оружие ты собираешься применить? – улыбнулся я.

– Скоро узнаешь.

Наконец наступил тот день, когда решалась судьба Валентина. С утра мы уже были в суете, готовились к этой встрече. У нас был разработан определенный план. На встречу мы собирались поехать не на своих машинах, а на такси, на всякий случай, чтобы потом не возникло никаких недоразумений, как, например, подбрасывания в наши машины наркотиков. Кроме этого, в одной из машин будет сидеть Жанна с той самой кассетой, которую она после того, как суд удалится на совещание, передаст одному из помощников депутата. Рядом с нами должны были находиться люди Анатолия Ивановича, которые потом заберут Валентина, чтобы он передал им деньги, по которым они достигли соглашения.

Паша привел на суд еще какого-то мужика непонятного вида.

– Кто это? – поинтересовался я.

– Это Герман.

– А кто он такой?

– Это, – Паша наклонился ко мне, – колдун, экстрасенс.

– Ты что задумал, Паша?

– Как что? Ты понимаешь, что сейчас решается судьба нашего клиента и наша судьба? А он будет воздействовать на судью, чтобы тот принял нужное решение.

– Ты понимаешь, что ты делаешь? Это же незаконно! – сказал я.

– Что значит незаконно? Человек находится три дня в незаконном заключении, – стал говорить Паша. – Герман будет внушать судье, чтобы судья правильно поступил и освободил Валентина. Вот и вся его задача. Мы же поступаем по закону, делаем все, как разработали!

– Но судья ведь должен сам решить, а не под воздействием гипноза, в который, кстати, я совершенно не верю. Одним словом, я категорически против него.

– Хорошо, обойдемся без гипноза, – пожал плечами Паша.

Дверь зала открылась, и секретарь судебного заседания пригласила:

– По делу Сушкова кто есть?

– Мы, – хором ответили мы с Павлом.

– Заходите в зал, сейчас ваше дело будет рассматриваться.

В зал вошли Паша, Жанна и я. Мы с Пашей сели за специальный столик. На противоположной стороне сел прокурор. Мы очень волновались, ждали появления судьи. Неожиданно дверь открылась. Бог ты мой! В зале появился следователь Киселев. Ну как же мы забыли! Именно он привез уголовное дело из Генеральной прокуратуры!

Наконец послышалось привычное: «Встать! Суд идет!» Дверь открылась, вошел судья. Он рассматривал дело единолично. Судья был в черной мантии, которую в последнее время надевали на себя судьи.

Ему было на вид не больше сорока лет. Он был высок ростом, светловолос, с голубыми глазами. Сначала судья зачитал суть дела Валентина, все обвинения, затем предоставил слово нам.

Я встал. И словно какой-то магнит заставил меня посмотреть на Валентина. Я взглянул на него и увидел его пристальный взгляд.

Я стал говорить четко, что мой клиент совершенно необоснованно привлечен к уголовной ответственности, что больше двух месяцев он находится под следствием. За это время никакого обвинения толком предъявлено не было. Наконец, самое главное, что все процессуальные сроки заключения под стражу в отношении моего клиента закончились, и он уже три дня находится под арестом незаконно, и никакой санкции на это нет.

Судья внимательно слушал мою речь.

– Действительно, никакой санкции нет, – он пролистал дело. – Что вы можете на это сказать? – обратился он к прокурору. Тот поднялся и стал говорить что-то, совершенно не относящееся к делу.

– Можно мне добавить? – неожиданно сказал Киселев.

«Вот сейчас следователь все и раскроет!» – подумал про себя я.

– Товарищ судья, – сказал Киселев, – мы не имели возможности продлить это дело, так как дело забрала на проверку Генеральная прокуратура, мы и сегодня-то его не получили. Точнее, я съездил сегодня в прокуратуру, чтобы передать его вам. Но возможности продлить дело мы просто технически не имели. Тем не менее у Ивана Петровича есть четкая позиция продлить это дело до девяти месяцев, – довел до сведения судьи следователь мнение своего начальства – областного прокурора.

– Извините, – сказал судья, – я не знаю никакого Ивана Петровича и меня не интересует его мнение. Но я точно знаю одно – что существует правовая ситуация, человек находится три дня незаконно под стражей.

– Тут нет никаких документов, подтверждающих, что он находится под арестом на законном основании. Так? – пытался я апеллировать к следователю. Но судья прервал меня:

– Минуточку, товарищ адвокат! Вы не имеете права обращаться к следователю, пока говорите только со мной.

– Простите меня, – сказал я, начиная волноваться.

Затем судья обратился к Валентину, признает ли он себя виновным в совершении убийства. Естественно, Сушков отрицательно покачал головой.

Затем судья вновь обратился к прокурору и следователю, является ли подозреваемый с точки зрения обвинения общественно опасным и может ли подозреваемый скрыться от следствия, если он будет освобожден из-под стражи.