Прием скоро кончился, и генерал уселся напротив меня за большой стол, сунув в рот огрызок сигары.

— Ну, — сказал он, не тратя времени на вступление, — выкладывай, что там у вас стряслось?

Я ему и рассказал — я уж давно все сообразил. Рассказал, как наша летающая машина взбесилась и начала выкидывать коленца, пока мы не перестали понимать, где верх, а где низ, и как мы полетели обратно, на север, и сняли план наших собственных позиций.

— Это-то я понял сразу, как только приказал начать атаку, — сказал генерал.

Тогда я рассказал ему про часового, который продал мне краденую водку, и как я думал, что он ее опять у меня украл, а он этого вовсе и не делал. Генерал кивнул.

— Значит, заправили машину водкой вместо бензина?

— Так точно, сэр, — ответил я.

Он снова кивнул.

— Ну ясно — конечно, машина взбесилась. Это был мой особый сорт — тот самый, что так любил Линкольн. Проклятый часовой всю войну ее у меня воровал.

Он откинулся в кресле, дымя сигарой.

— Ну что ж, пожалуй, даже хорошо, что у вас ничего не получилось. Ли тоже так думал. Мы говорили об этом в Аппоматоксе перед его капитуляцией, когда ненадолго остались с ним наедине в домике фермера. Я никому никогда не говорил, о чем мы тогда разговаривали, и с тех пор все над этим голову ломают. Так вот, сынок, мы говорили о военно-воздушных силах, Ли был против них, и я тоже. Войну нужно вести на земле, мой мальчик, а если когда-нибудь ее перенесут в воздух, то непременно начнут бросать бомбы, помяни мое слово, и это ни к чему хорошему не приведет. Поэтому мы с Ли решили помалкивать о воздушных машинах и сдержали слово — ни у меня, ни у него в мемуарах об этом ни звука не найти. Правильно сказал Билли Шерман: «Война — это ад, и нечего думать над тем, как бы сделать ее еще хуже». Так что ты тоже помалкивай про Колд-Харбор. Ни слова, пока тебе сто лет не стукнет.

— Так точно, — сказал я и помалкивал.

Но теперь мне, сынок, уже порядком за сто; если бы генерал хотел, чтобы я молчал и дальше, он бы мне так и сказал тогда. Так что нечего там махать руками, слышишь, мальчик? Подожди, пока кончит говорить самый что ни на есть первый пилот в мире!

Перевод с английского А. Иорданского.

ОТВЕРЖЕННЫЙ [5]

Ему казалось, что Бродвей никогда не выглядел так угнетающе в ранних зимних сумерках, когда газовые фонари еще не успели зажечь, а старые тополя с опавшими листьями неуклюже раскачивались под холодным ветром. Копыта лошадей и колеса повозок стучали и скрипели по разбитой мостовой, падали редкие хлопья снега.

Он думал о том, что где угодно будет лучше, чем здесь. В Ричмонде, Чарльстоне, Филадельфии. Хотя, по правде говоря, он устал и от них. Он всегда уставал от мест, даже от людей. А может быть, у него было просто плохое настроение после постигшей его сегодня неудачи следом за вереницей многих других неудач.

Он потянулся и вошел в неубранную маленькую конторку из двух комнат. Тщедушный человек, сидевший за столом, быстро поднял голову и с надеждой посмотрел на него.

— Нет. Ничего.

Проблески надежды потухли во взгляде смотревшего на него человека. Он пробормотал:

— Нам долго не протянуть. — Затем, помолчав, добавил: — К вам пришла молодая девушка. Ждет в кабинете.

— Я что-то не в настроении оставлять автографы в альбомах молодых девушек.

— Но… она выглядит богатой…

По улыбнулся своей саркастической улыбкой, скривив рот и обнажив при этом белые зубы.

— Понятно. А у богатых молодых девушек имеются богатые папочки, которых можно уговорить вложить деньги в умирающий литературный журнал.

Но, войдя в свой кабинет и отвешивая поклон сидевшей там девушке, вирджинец был сама любезность.

— Я весьма польщен, мисс…

Она прошептала, не поднимая глаз;

— Эллен Донсел.

На ней был шикарный наряд, начиная с мехового манто и кончая красивой голубой шляпкой. На пухлом розовощеком личике застыло глупое выражение. Но, когда она посмотрела на него, По вздрогнул от изумления. Глаза на круглом лице сверкали, в них сквозили ум и огромная жизненная сила.

— Вы, верно, хотите, — сказал он, — чтобы я читал свои стихи на каком-нибудь вечере, но у меня, к сожалению, совсем нет на это времени. Или, может быть, вам нужна копия «Ворона», написанная моей рукой?..

— Нет, — сказала она. — У меня к вам поручение.

По поглядел на нее вежливо и выжидающе.

— Да?

— От… Аарна.

Слово, казалось, повисло в воздухе как эхо отдаленного колокольчика, и какое-то мгновение оба они молчали, так что с улицы ясно было слышно, как скрипит и стучит проезжающий транспорт.

— Аарн, — повторил он, наконец. — Какое приятное звучное имя. Кто это?

— Это не человек, — сказала мисс Донсел, — а название места.

— Ах, — сказал По. — И где же оно находится?

Ее взгляд пронзил его.

— Разве ты не помнишь?

Ему стало как-то не по себе. После того как он опубликовал свои фантастические рассказы, его буквально одолевали люди с нездоровой психикой и просто душевнобольные. Девушка выглядела вполне нормальной, даже чересчур. Но этот горящий взгляд…

— Мне очень жаль, — сказал он, — но я не слышал раньше этого названия.

— Может быть, тебе что-нибудь скажет имя Лалу? — спросила она. — Это мое имя. Или Яанн? Так зовут тебя. И оба мы из Аарна, хоть ты пришел значительно раньше меня.

По настороженно улыбнулся.

— У вас очень яркое воображение, мисс Донсел. Скажите мне… на что оно похоже, это место, откуда мы пришли?

— Оно лежит в большой бухте, окруженной пурпурными горами. — Она говорила, не отрывая от него взгляда. — И река Заира течет, спускаясь с гор, и башни Аарна нависают в вышине под лучами заходящего солнца…

Внезапно он прервал ее, от души рассмеявшись. Затем продолжил:

— … и сверкают в багровом закате сотнею террас, минаретов и шпилей, словно прозрачное творение сильфид, фей, джиннов и гномов.

Он снова засмеялся и покачал головой.

— Это — концовка моего рассказа «Поместье Арнгейм». Ну, конечно же… Аарн… Арнгейм. Имя Лалу вы взяли от моей Улялюм, а Яанн — от Яаннека… Мисс, я должен поздравить вас с необычайной прозорливостью…

— Нет, — сказала она. И повторила: — Нет. Как раз наоборот, мистер По. Это вы взяли свои имена из тех, что я вам назвала.

Он окинул ее заинтересованным взглядом. До сих пор с ним не случалось ничего подобного, и он был явно заинтригован.

— Значит, я пришел из Аарна? Тогда почему я этого не помню?

— Ты помнишь, только совсем немного, — прошептала она. — Ты помнишь это место… почти. Ты вспомнил имена… почти. Ты вложил их в свои стихи и рассказы.

Его интерес к ней возрос. Эта девушка выглядела полной дурочкой, если бы не ее напряженный взгляд, но она обладала явно незаурядным воображением.

— Где же тогда он находится, этот Аарн? На другом конце света? В саду Гесперид?

— Очень близко отсюда, мистер По. В пространстве. Но не во времени. Далеко, далеко в будущем.

— Значит, вы… и я… пришли сюда из будущего? Моя милая девушка, это вам, а не мне следует писать фантастические рассказы!

Она не опустила глаз.

— Ты написал об этом. В «Повести Скалистых гор». О человеке, который ненадолго вернулся в прошлое.

— А ведь верно, — сказал По. — Действительно написал, но так неуклюже, что тут же постарался забыть: ведь это была лишь неудачная попытка.

— Ты так думаешь? Значит, лишь случайно в голову тебе пришла идея путешествия во времени, к которой раньше никто и никогда серьезно не относился? Или, сам того не зная, ты вспомнил?

— Хотел бы я, чтобы это было так, — сказал он. — Уверяю вас, я отнюдь не горячий поклонник девятнадцатого века. Но, к несчастью, я прекрасно помню всю свою жизнь, и в ней нет места Аарну.

— Это говорит мистер По, — сказала девушка. — Он помнит только свою жизнь. Но ты не только мистер По, ты еще и Яанн.