– А вот это уже обо мне, – подтвердил Родриго с довольной ухмылкой.

– Вы невыносимы, – сказала Джулия лишь потому, что не знала, что сказать вообще.

– Точно. Меня никогда никто не выносил. Даже из бара после нескольких бутылок рома мне удавалось выйти самостоятельно.

Джулия пыталась сдержать улыбку, но уголки губ сами тянулись вверх.

– А почему бы нам немного не прокатиться по городу? – предложил Родриго. – Составите представление о местности, где будете жить в течение нескольких дней.

– Да, но… но нас ждет Моника. – Джулии и в самом деле хотелось немного ознакомиться с Гонолулу. Вместе с тем у нее не было ни малейшего желания лишний раз волновать подругу.

– Пустяки. Это не займет много времени. Мы сделаем небольшой круг по центральной части города и поедем домой. К тому же Моника с девочками, возможно, еще и не вернулась с праздника.

– Ну раз так… – неуверенно промямлила Джулия.

– Если Монике не понравится моя затея – а я в этом очень сомневаюсь, – то скажете ей, что я вас похитил и силой вынудил сделать круг почета по старому центру.

Джулия улыбнулась. Все-таки этот гаваец чертовски обаятелен и остроумен. Монике невероятно повезло с мужем, подумала она. Хотя, с другой стороны, ей не позавидуешь. Сколько женщин наверняка тайно вздыхают по Энрике!

Мужчина, сидевший на переднем сиденье, казался Джулии воплощением демона, спустившегося на землю, чтобы сбить ее с пути истинного. И в то же время он был неотразим! Сил на сопротивление его чарам у Джулии не осталось. Ей хотелось лишь одного: чтобы этот гаваец подарил ей несколько дней любви, счастья и свободы. Свободы от всех запретов, свободы от прежних отношений, свободы от себя самой…

Однако здравый смысл, преданность подруге, моральные принципы, привитые родителями и глубоко укоренившиеся за многие годы самовоспитания и самоограничения, сразу же выросли непроницаемой стеной между ней и мужем Моники. Джулия никогда… да, никогда не пойдет на такое! Она вовсе не являлась невинной овечкой, жертвой чужих интриг. Ее нельзя назвать ангелом небесным, не ведающим о том, какие пороки свойственны роду людскому. Она далеко не безгрешна, и дело не только в Поле. Джулия, конечно, корила себя за то, что поддерживала связь с женатым мужчиной. С другой стороны, не она вела двойную жизнь, не ей приходилось лгать законной супруге и не она ежедневно клялась покончить с этим двусмысленным положением как можно скорее.

Джулия любила Пола, а его жена Элен оставалась для нее лишь незнакомой женщиной, ничем не отличавшейся от миллиона других, ежедневно встречаемых Джулией на улице.

Порой Джулия удивлялась, почему она вовсе не ревнует Пола к жене. Даже после того, как Элен родила сына, Джулия не задумывалась о том, как Лео был зачат. Сознание нарочно вытесняло неприятные мысли, хотя где-то в тайниках души Джулия не могла не ощущать какую-то червоточину, разрушавшую ее некогда гармоничную, цельную натуру.

Моника – совсем другое дело. Джулия помнила подругу с тех самых пор, когда они только начали говорить. Ни одно воспоминание детства не обходилось без шалуньи Моники. Это она была инициатором всех проказ, забав и отчаянных поступков, за которые на правах соучастницы доставалось и Джулии. Конечно, родители девочек знали о том, что заводилой была вовсе не тихая, ласковая Джулия, а озорная и непоседливая Моника, и тем не менее предпочитали не ссорить подружек из-за разницы в наказаниях.

Джулия искренне радовалась за подругу, когда та вышла замуж по огромной любви и уехала в «тропический рай», как она называла Гавайские острова. Никакой зависти не было и в помине. Джулия, пожалуй, даже удивилась бы, если бы ее спросили, не желает ли она оказаться на месте Моники.

Нет, нет и нет. Никогда Джулия не посмотрит на мужа своей лучшей подруги. Моника была даже больше чем подругой детства. Она была сестрой. Родство душ гораздо важнее кровного, считала Джулия.

Родриго уверенно держал руль обеими руками. «Крайслер» замедлил ход, и Джулия с любопытством стала рассматривать красивые старинные здания в испанском колониальном стиле. Казалось, границы времени стерлись, и Джулия оказалась в Гонолулу столетней давности. Картину нарушали лишь автомобили, заполнившие дорогу. Отовсюду раздавались громкие крики, радостные возгласы на незнакомом, но, как показалось Джулии, чрезвычайно мелодичном языке. На улице играла неизвестно откуда доносившаяся музыка, в толпе мелькали загорелые счастливые лица с широкими улыбками. У Джулии рябило в глазах от ярких, разноцветных рубашек мужчин и не менее пестрых платьев женщин, которые контрастировали с блестящими, черными, как южная звездная ночь, волосами.

Джулия завороженно смотрела в окно на проплывавшие мимо нее пальмы, церкви, замки, рынки и многочисленные отели. Родриго молчал, предоставляя Джулии свободу восприятия города. Однако он с интересом наблюдал за реакцией женщины и пришел к выводу, что Джулия ошарашена и поражена знакомством с Гонолулу. Интерес – надежная основа для любви, решил Родриго.

Он не раз замечал, что туристы, впервые увидевшие административный центр Гавайев именно таким – бурным, кипящим, веселящимся и ярким, – позже отказывались верить всему тому, что противоречило первому впечатлению. Они были слепо влюблены в тропический рай.

Через некоторое время Родриго тихо спросил:

– Джулия, вам нравится Оаху?

Он еще спрашивает! Остров ей не просто нравился – Джулия была в абсолютном, если не сказать щенячьем, восторге от всего увиденного. Жаль, что она не могла коснуться рукой старинных стен, пройтись босиком по мощеным дорожкам и отведать в уличном баре коктейль пинаколаду, смесь кокосового молока, рома и фруктов.

– Эй, вы слышите меня?! – громко окликнул ее Родриго. Он наслаждался растерянным видом молодой женщины.

– Это так… – Джулия не могла подобрать подходящие слова, чтобы выразить свое состояние и впечатление. – Это так непохоже на Лос-Анджелес, – наконец сказала она и слегка смутилась наивности своих слов.

Родриго рассмеялся.

– Это уж точно!

– Извините.

Джулия окончательно смешалась. Более того, ей стало почти стыдно оттого, что она показала себя дурочкой перед малознакомым, но таким обаятельным мужчиной.

Родриго расхохотался, и Джулия сползла чуть ниже по заднему сиденью, проклиная себя за глупость и робость и сожалея лишь о том, что она не букашка, способная спрятаться в щели.

– Ох, изви… извините меня, – борясь с очередным приступом смеха, наконец произнес Родриго. – Только не подумайте, что я хотел вас обидеть. Но все американцы, я имею в виду с континента, почему-то считают, что Лос-Анджелес, Нью-Йорк и Вашингтон – центры мироздания, вокруг которого вертятся всякие мелкие пылинки вроде Гавайев.

– Да нет, я вовсе не считаю Гавайские острова пылинкой, – начала оправдываться Джулия, но Родриго не дал ей закончить фразу, потому что снова расхохотался.

Джулия посмотрела ему в лицо, всем своим видом давая понять, что больше не намерена терпеть подобное отношение к себе. Однако всю ее строгость и суровость как рукой сняло, едва она взглянула на веселящегося мужчину. Джулия сама с трудом сдержала улыбку. Не хватало еще потакать его шуточкам и издевкам, решила она и сосредоточила все силы на сохранении строгого выражения лица. При этом лицевые мышцы сводило от неимоверного напряжения.

– Простите… – пропыхтел Родриго, справляясь с собой. – Извините, но вы бы видели себя! В глазах – восторг, рот раскрыт от удивления, на щеках – румянец, а в ответ только – «это не похоже на Лос-Анджелес». Расценивай как хочешь: то ли хорошо, то ли из рук вон плохо! Ну? Как прикажете вас понимать, любезная Джулия?

– Гавайи волшебны.

Родриго притормозил, оглянулся на сидевшую на заднем сиденье Джулию и с удивлением переспросил:

– Волшебны?

Теперь настала очередь смеяться Джулии.

– Я неправильно произнес это слово? – не понимая, что могло вызвать ее смех, спросил Родриго.

– Нет, все совершенно верно, но видели бы вы себя! Брови подняты, в глазах – немой вопрос и улыбки как не бывало! – И Джулия снова беззаботно рассмеялась.