Ещё раз переставить часы — дело не долгое. А дальше как по анекдоту о прыгуне с десятого этажа. Один раз — случайность, два — совпадение, три — привычка. Был бы повод усомниться в том, что попытка мысленного контакта с Машей приводит к замедлению времени, я бы усомнился. Но факты говорили сами за себя. Кстати, тут же вспомнилась цитата из какой-то умной книжки про холотропное дыхание. Эффект замедления процессов старения, а то и фундаментальнее. Будет время и желание — рекомендую попробовать, если не верите.

Тянулись часы и дни, и на исходе предпоследнего, отведённого мне на место-время в поезде, пришло сообщение от Алёны:

Ты приезжаешь завтра в 5.35? Я встречу. Давно надо поговорить, ты ведь не против?

Ничего себе прыть. Это ей не лень за мной в такую рань, да на такси? Значит, не лень. Как-то давно я просил Алёну помочь мне в деликатном личном деле, история давняя. О таких говорят: было давно и неправда. Правда в том, что Алёна сорвалась среди ночи и выручила меня, чем сумела. Кто я такой, чтобы теперь отвечать отказом? Подождёт желание выспаться с дороги, принять душ и позавтракать по-человечески. Чипсы с чаем это хорошо, да и в вагоне-ресторане кормят неплохо. Да и обратную дорогу я большей частью проспал на своей полке. Женщина-попутчица даже посмеялась:

— Сдал зачёт на пожарника.

Отказать Алёне я не смел, да и не хотел.

Странная мысль продолжала обретать правильность формы и становилась всё более настойчивой. Пока это была лишь смутная догадка, но разве этого мало? Разговор давно назрел, ещё тогда, на лестничной площадке. А может и раньше, но теперь это не важно.

Главное: он нужен нам двоим.

Вагон зашуршал. Этот ленивый подъездной стук нельзя назвать иначе. Сквозь сумрачный туман сонного вокзала медленно проступили силуэты города. На перроне редкие и заспанные люди с нетерпением ждали встречи. Кто-то дул на руки, кто-то согревался кофе или коктейлем покрепче.

Несколько минут спустя поезд замер. Коридор и тамбур наполнились голосами, ранее будто неслышными за стуком и скрипом железа. И я влился в поток, жадный до утренней прохлады.

Она стояла в самом начале перрона и зябко прятала ладони за воротом свитера. Как всегда в костюме, одном из дюжины любимых. Строгая и неприступная издали. А вблизи её глаза переполняла какая-то очень отзывчивая, мягкая теплота. Она и правда ждала этой встречи.

— Господи, Тамплиер, а беспокоилась, — она ступила мне на встречу, и мы обнялись. Со стороны дружеский поцелуй мог показаться как-то иначе, да и пусть кажется, это не наши проблемы.

— Я тоже рад тебя видеть. Даже в такую рань несусветную.

— Ай, да выспишься ещё, больно тебе надо сегодня на работу. Что я не знаю?

Мы посмеялись, а потом Алёна предложила.

— А пошли просто погуляем. Я знаю, ты любишь гулять по городу. В одиночестве. Сделаешь для меня исключение?

— Ну да, — для откровенного разговора пустота и тишина утреннего города вполне подходят.

— Прекрасно. Может, по пиву?

Алёна нервничала. Ей надо на работу, а она вон что задумала.

— У меня сегодня выходной. Я отпросилась.

— Ради меня?

— Нет, Сталкер, ради прикола. Конечно, для тебя.

Мы медленно брели по тихому шуршанию асфальта, а вокруг просыпались птицы. Где-то за домами звенели проводами ранние троллейбусы, и с оглушительным усердием скребли город дворники.

Говорили о всяких пустяках. Отрывочные впечатления от поездки на восток Алёна слушала, но делала это в пол уха. Мыслями она была где-то далеко, но часто подолгу смотрела на меня. Как будто слушала взглядом. По дороге попался супермаркет. Там вместо пива мы решили взять вина в бумажных пакетах. На закуску нашлись круассаны. Мы отыскали уютный сквер, отделённый от магистралей и шумных улиц, и там оккупировали дощатую лавку.

— Давай, ты меня сейчас выслушаешь, а потом скажешь, как быть, хорошо? Я не прошу немедленного ответа. Хочу, чтобы ты сам долго и обстоятельно подумал. У меня, как у женщины своя логика. Сама не всегда её понимаю. Чем дольше думаю, тем меньше понимаю. У тебя никогда так не бывало?

Глоток вина и мне не добавил ясности. Алёна, а о чём ты сейчас думаешь? У меня так и происходит. Думаю, думаю, и как будто всё больше путаюсь.

— Было, — я ограничился коротким ответом.

— Ладно, — неожиданно она взяла мою руку своей.

Ранее утро не жаловало теплом, но даже для такой прохлады её пальцы показались слишком холодными. К тому же он едва заметно дрожали.

— Мы познакомились на фестивале Северного Калотта. Как всегда, его проводят летом, но лето там сам знаешь какое. Ну нет, ты не знаешь. Скорее Лёха знает. Он у нас с севера. Ну да, там и познакомились. По паспорту он финн, но это не важно. В тех краях свои законы и правила. Знаешь, какая это прелесть, северная природа? Я бы там всю жизнь прожила, не важно, что холодно. У меня и тут пальцы мёрзнут. Какие они мастера, если бы знал. И печи кладут, и бани строят. Ты когда-нибудь был в финской бане? Не в такой, как в каком-нибудь пансионате, а в настоящей. Там даже огонь трещит так, будто сказывает Калевалу. Ну, и остальное. Хм… да. Конечно, есть свои причуды и обычаи. Они такие не разговорчивые, как вот мы с тобой, но это и не нужно. Там воздух такой тонкий-тонкий, как будто и нет его. Дышать не сложно, просто с каждым вдохом пьёшь этот простор, и сам в нём растворяешься. Такие силы внутри просыпаются, не передать словами. Мы жили в лесном доме, по нашим меркам шикарная вилла, а там так себе домишко. Чистое дерево, никаких там этих сайдингов новомодных. Из цифровых удобств выход в сеть через спутник и выборочный лист каналов. У него странное для финна имя. Любой еврей посмеётся, а мне оно очень нравится. Има. Смешно какое не мужское, да? А фамилия — не выговоришь. Даже я путаюсь, а ведь честно старалась выучить. Вот такое там место, у реки, от пригорка вид на лесотундру, озёра. Такая даль, что видно как земля клубком сворачивается, не дать не взять котёнок. Одежда простая и практичная, то же и остальное. Посуда, мебель. О цивилизации вспомнишь только если в сеть выбираться, или в то окошко посмотреть, где видно гараж с джипом. Я лазила в Интернет, книжки оттуда закачивала. У него библиотека так себе, но знала бы финский или английский как ты, тогда да. А так без толку. Грамота китайская. Знаешь, всё так было похоже на сон, но вдруг и вовсе обернулось сказкой. Я однажды почувствовала, да, это случилось. И никакого теста не надо, там это само собой понимаешь. Не знаю, как тебе объяснить. Да, пришлось слегка дом модернизировать, но там его сестра с мамой приезжали, так что справились. А тихо так в этом месте, спокойно. Знаешь, Тамплиер, чудо, да и только. Ждала его, как он из города приедет с чертежами. Он архитектор, очень-очень способный. Я бы показала его работы, но вот нет. А потом были дни и ночи, и был только Север и мы. Весь север на двоих. Представляешь? Я даже сияние однажды видела.

Алёна прервалась и долгим глотком выпила вина.

— Всё было хорошо. Я даже согласилась на роды прямо там, хотя он нервничал. Но ничего, приехал доктор, и всё прошло удачно. Помню плохо, меня обкололи всем, чем можно, но я так думаю, на редкость легко было. Има сказал, что так и должно быть, если человек живёт нормальной жизнью. Да, нормальной. И тут, Тамплиер ты мой, началось самое странное. То есть, ему странное, а по мне так верное и ожидаемое. Чего же я раньше думала? Дура дурой, но ведь и не знала, как может случиться. Ты если когда решишь отцом стать, а, впрочем, что тут решать? Иной раз решай не решай, само получается. Поверь мне, женщине, тут не угадаешь. Бывает, природа сама ставит точку, а доктора ей вторят. А, говорят, не видать тебе деток, милая. Но это я не про себя. У меня-то как раз всё нормально, тьфу-тьфу-тьфу. Не попала в тебя? Извини, — она нежно погладила мою руку своей, и только сейчас я заметил, как пальцы стали согреваться, — Это всё вино. Дай-ка мне круассан. Вот, Тамплеирише, если ты решишься детей заводить, помни главное. После родов, какой бы она не была, бабе крышу сносит напрочь. Иногда побрыкается, попляшет крыша, а потом назад вернётся. Но не всегда. И может стать совсем набекрень, так перпендикулярно, что хорошо один, а то и оба волком воют, скрипят зубами, а сделать ничего не могут. Некоторым везёт, и женщина становится мягче, добрее, даже иной раз мужу больше потом заботы перепадает. Думаешь, шучу? А, ничего ты не знаешь. Памперсы-бутылочки, это конечно та ещё чехарда, другая потом всю жизнь отмахивается и твердит. Мол, знала бы, так и вовсе не пошла бы на всё это. Но такие — редкость. Я не встречала, а краем уха слышала. Знаешь, а ведь у меня крышняк сорвало по полной. Дни, недели, месяцы, я терпела и держала это в себе. А потом не выдержала. Давай, говорю, уедем ко мне. Что мерить-то, делить, Мирокрай большой, и всюду нужны такие таланты. Има был в шоке. Ты же, говорит, нарадоваться не могла на дом мой и на землю эту. Я отвечаю ему: Имушка, ну не могу, и всё. Там мой дом, в том краю Мирокрая. Тут и хорошо, и просторно, а чуждо мне. Вот так ему всё и сказала. Он промолчал, задумался надолго. А потом спросил: