— Оставьте, святой отец, — в голосе рыцаря прозвучали твёрдые нотки, и священник понял, что спорить с упрямым воином теперь бесполезно, — Не люблю я вина, по мне так нет питья лучше чистой студёной. А Бог он всегда со мной. Вот как чистую студёную воду пью, так и чувствую — вот Он, рядом. Вы видели когда-нибудь, святой отец, как солнце играет бликами на воде? Если набрать воду в ладони. Так, словно кубок какой, или чаша чудесная.

Он слушал и молчал. Душа звенела, как невесомые колокольчики. Натягивалась до самой тонкой и тугой струны, дрожала и пела. Переживание сродни тому, как трепещет душа в колебании небесной чистоты, рождённом пронзительным звучанием органа. Он мог бы попробовать понять этого странного тамплиера, да только знал заранее, что обречён на неудачу. Многое отдал бы за то, чтобы не просто такое сказать, а почувствовать, пережить и поверить.

Священник понял, что сказать ему нечего.

— А тот рыбак, он оставил после себя записку. Возьмите её, святой отец. Я всё равно не грамотный, — тамплиер передал собеседнику небольшой клочок пергамента.

— И всё-таки ты не похож на обычного рыцаря, хотя и неграмотный, — осторожно улыбнулся священник.

— А вы, святой отец, тоже не похожи на простого священника, — тамплиер коротко поклонился и тем дал понять, что исповедь окончена. А исповедник по фамилии де Труа погрузился в непростые мысли.

Решился и задал вопрос вслед рыцарю, чьи шаги звучали уже на выходе из костёла:

— Куда ты теперь, тамплиер?

— Как куда, святой отец? Мой долг защищать паломников от опасностей пути к Святой земле. Этим я и займусь. На мой век работы хватит.

— Как звать тебя, тамплиер?

— Персеваль, святой отец.

Это были его последние слова. В том городе странный тамплиер больше никогда не появлялся.

На этом я решил остановиться. Стоит ли ставить эпиграф: Моему другу Лёхе? Пожалуй, нет. Он и так поймёт.

На часах мелькнула смена минут. Начало пятого ночи. Если сейчас посплю до девяти, то потом за час вполне успею сделать текст. Отправлю в офис, там менеджер Камила, она барышня разумная. Если что не так, быстро прокомментирует. Поправим, если потребуется, а потом договоримся, куда подъехать за конвертом с деньгами.

Холодная, тугая подушка, на которой давно никто не спал, показалась мне вершиной желанного уюта. Я даже не снял плаща. Так и заснул на диване. А рядом тихо гудел ноутбук, и дышал ароматом недопитый стакан коньяка.

Лёха сам меня разбудил. Ещё до того, как сработал будильник. Кто угодно на моём месте может обидеться за такое бесцеремонное обращение, но вы просто не знаете Лёху. Кстати, это его пунктик, называться именно Лёхой и никак иначе. Раньше с пеной у рта твердил, что такое произношение его имени наиболее эстонское из всех возможных, хотя Алекс тоже ничего, но слишком по-немецки. А у немцев язык совершенно другой. Давно уже приутихли идеи поменять надпись в паспорте, к тому же у Лёхи совершенно русская фамилия Петров. Я как-то подшутил, что если менять, то всё сразу. Пусть будет, например, Лёха Петров-Водкин. Он посмеялся, а потом серьёзно заметил, что у него хорошая фамилия и менять её никак не стоит.

— Тамплиер, а тамплиер, просыпайся, — Лёха аккуратно, но настойчиво растормошил меня за плечо. Совершенно не хотелось просыпаться, но внутренний голос бесстрастно высказался: всё равно скоро зазвенит будильник.

— Ну это, ты чего? Отстань, сплю я! — спросонья меня лучше не трогать, я злой и обидчивый.

— Тебе текст писать надо.

Я поднялся на локтях и недовольно сфокусировался на Лёхе. Растрёпанные волосы мешали обзору. А он смотрел на меня с таким видом, будто едва мог сдержать смех.

— Ну и зачем ты коньяк пил? После шампанского. Ты же не пьёшь коньяк!

— Ох, — только теперь я понял, как раскалывается голова, — Лёха, не прикалывайся.

— Вставай — вставай, тебе работать надо. Вот горе с такими, как ты. Вначале пьёте только то, что привыкли, а как выпьете порядком, добавляете всё подряд.

Тут я промолчал, потому, как замечание в точку. Я мог бы упрекнуть тем же самым и Лёху, но с ним такие вещи на моей памяти почти не случались. А знаем мы друг друга больше десяти лет. Что же, он имеет право на выпады в мою сторону. К тому же они совершенно беззлобные.

Когда я закончил шуметь водой в ванной и привёл себя в порядок, зазвенел будильник.

— Кофе на столе, — буркнул Лёха. Он как сидел за своим рабочим столиком, уставленном баночками с красками, палитрами и неокрашенными миниатюрами, так и продолжал сидеть. Наверное, немного поспал, решил я, когда увидел смятое бельё на раскладном кресле.

— Как ты узнал, что я вчера не работал? — насторожился я.

— Хе-хе. Я всегда могу отличить, когда человек работает, а когда творит. Потому, что сам такой. Да не волнуйся ты так, не стану я читать твои письма.

То, что не станет, так это точно. Кто-кто, но только не Лёха. А с чего он, кстати, взял, что я кому-то писал письмо? Так и спросил, и тут же получил ответ:

— А мне Алёна вчера по аське сказала, что у тебя новая девушка.

Да, тесен Мирокрай, ничего не скажешь. Странное ощущение: давно знаю и Алёну и Лёху, и всё никак не могу привыкнуть, что они не просто мои друзья. Между собой тоже дружат. Мысли на эту тему граничат с гнусным, ревнивым эгоизмом. Кажется, это на уровне инстинктов. Так что можно не горевать об испорченном характере и плохом воспитании. Хорошо то, что осознанно и поддаётся контролю, а остальное — личное дело каждого. А вот тема о девушках сейчас явно не к месту. Из-за настроения переписки мне немного не по себе, как и Лёхе из-за его Насти.

— Я ещё попользую ноутбук?

— А ты думаешь, он мне сейчас очень нужен? — спросил Лёха и отмахнулся от меня кистью 0,5, - стал бы я тебя будить.

Разговор совершенно не клеился. Лёха на меня злился. Отчасти за то, что у меня всё в порядке на личном фронте, а у него нет. Гипотетически. Судя по нашей переписке с Машей вполне может оказаться, что всё уже кончилось, а ведь и начаться не успело. Ещё его бесит, что я перевёл без дела пол бутылки коньяка. Ему не жалко, просто он считает глупостью пить алкоголь и не наслаждаться вкусом. Вот и всё, пожалуй. Дай Бог каждому друга, чтобы в таком настроении заботился о вовремя сделанной работе и утреннем кофе для предмета своей злобы.

Я открыл ноутбук и занялся делом. До сдачи работы осталось меньше часа.

Как я и предполагал, работа не отняла много времени. Там и придумывать ничего не пришлось. Решение лежало на самой поверхности. В буквальном смысле — заменить чёрное на белое. А у ребят в офисе взгляд уже замылился, вот и топчутся на месте. Ничего нового и гениального я не сообразил, так и отправил Камиле по почте, хорошо, что у Лёхи выделенка. Успел вовремя. Камила перезвонила и довольным голосом сообщила, что в принципе, нормально, а если придётся подправить, отдадут на вычитку. Да что там править на полутора страницах? Им виднее, мне бы конверт с деньгами. О встрече с курьером на вокзале в назначенное мной время договорились сразу.

— Ну я поехал, — это было сказано уже в дверях, и я не надеялся, что Лёха выйдет меня проводить.

Вышел. Протянул две цветные бумажки с чёрными полосами.

— Возьми, это на метро и на наземный. Они сегодня последний день, а я вряд ли выберусь.

Ох уж эта прибалтийская бережливость. Иногда смешно, а иногда странно. Но если не возьму, он обидится и подумает, будто я чураюсь его подачек. Нет, не подумает, одёрнул я себя. Он вообще о людях плохо не думает. Если долго и упорно не вынуждать. Видимо до таких как он, «горячих парней» долго доходит.

— Ну, чего ты смеёшься? — он нахмурился, но продолжал держать бумажки.

Я взял и ответил:

— Иногда удивляюсь твоей экономности.

— А иначе в наше время долго не протянешь, — он вздохнул и протянул мне ещё один предмет, — Вот, возьми.