Иногда напоминаю себе самой шестнадцатилетнюю школьницу, которая волнуется, что понравившийся ей мальчик не позвонит. Или пойдёт гулять с другой.

Мы с Крыловым в вечной любви друг другу не клялись. Но… чёрт возьми… что вообще такое любовь? Из чего она складывается?

Из дружбы? Привязанности? Хорошего отношения? Страсти? Умения смеяться вместе?

Тогда у нас, как любит говорить моя помощница Леночка, «мэтч» по всем направлениям. То бишь совпадение.

Ладно, может, не по всем, но по многим точно!

– Марианночка, а чего ж не позлорадствовать, если повод есть? – оттопырив мизинчик, Галя попивает малый капучино. – Он же тут со своей марамойкой на благотворительный вечер Деловой коллегии припёрся. Демонстрировал её и в фас, и в анфас. И лобызал ручку по самое плечико.

– Это он может…

Он и меня обхаживал. Но мы почти ровесники. А сейчас Пегов с сединой в шевелюре, лобзающий локоток малолетней марамойки, смотрится ну явно не очень. Если не смешно, откровенно говоря.

– И мне тут сорока на хвосте принесла, – продолжает Галя, – что эта марамойка требует от него столько всего! Говорят, она постоянно спрашивает, куда он тратит деньги, что купил для них. И, похоже, не стесняется в своих запросах. Всё ей походы в дорогие рестораны и поездки на курорты подавай. Да чтоб у него от бесконечного столования в «Атриуме» гастрит обострился, – фыркает с чувством.

– Вот как? – говорю я, думая, что всё ожидаемо. – И что, он всё это выполняет?

– Ну да! – отвечает Галя, явно увлечённая сплетнями. – Марамойка даже жалуется подругам, что он не всегда успевает за её запросами. Говорят, она требует, чтобы он купил ей новую машину и загородный дом. Видимо, боится, что ты отожмёшь последние крохи его состояния. И ей ничего не достанется. Она же хотела на твоё место. Из секретаря в руководители, но… финита ля комедия, как говорится. Теперь просит открыть новую фирму и сделать её там генеральным директором.

Я не могу сдержать усмешку, хотя это и не смешно.

– Зачем ей это? Пегов напортачит, а сядет она. Как генеральный.

– Марамойка, – пожимает Галя плечами, а потом с удовольствием добавляет. – Вляпался твой Пегов по полной, – подводит черту Галя. – И, знаешь, он это заслужил.

– Кто ж спорит.

Когда за мной приезжает Артур, Галя сама любезность.

Я даже её толкаю локтем, пока Крылов не видит. Ну нельзя же так откровенно ему улыбаться. В смысле, по её улыбке он поймёт, что она в курсе всего.

Галя смотрит на меня широко распахнутыми глазами, мол чего, мы же подруги, тут и ежу понятно, что я в курсе!

Закатываю глаза, качаю головой.

– Отвезёшь меня домой? – прошу, когда садимся в машину.

– К себе, – ухмыляется Крылов.

– Нет, ко мне.

Сегодня мне бы хотелось побыть одной. Потому что боюсь, что проговорюсь раньше времени.

– Мне завтра в срочную командировку уезжать. Давай ко мне, если не возражаешь? Проведём вечер вместе. Выпьем, чего-нибудь посмотрим?

– Выпьем, это навряд ли, только если чай.

– Голова болит? – бросает Артур.

И я угукаю, не желая ничего произносить вслух. Ещё поймёт по моему голосу, что вру. Вопросы новые посыплются.

В итоге я сдаюсь, еду к Артуру и мы действительно проводим спокойный вечер за просмотром двухсерийного фильма.

Но даже сонное состояние не служит причиной, чтобы не заниматься любовью.

Ловлю себя на мысли, что я слишком уж бодро переквалифицировала наш секс в нечто большее. В более глубокие чувства.

Признаний я не слышала…

Мы просто любовники?

Тоже бы так не сказала.

И партнёрами нас назвать трудно.

Так кто же мы?

Артур уезжает рано утром после пяти. Я встаю, чтобы проводить его. Шлёпаю в коридор босыми ногами, тру заспанные глаза.

– Спала бы, Марианна.

– Хорошей командировки, возвращайся поскорее, – зеваю я и, упав к нему в объятья целую мимо рта, попадая в подбородок.

– Спи, малыш, созвонимся днём, – посмеивается Крылов и целует меня в макушку.

– Сюда, – показываю на свои губы. – Сюда хочу.

Крылов рычит, хватает меня в объятья, припечатывает спиной к стене и целует уже глубоко, с языком. Бёдрами вдавливается в мои бёдра.

Словно ему ночи было мало.

– Уже не хочу никуда уезжать, но есть такое слово надо, – с недовольным вздохом отстраняется.

– Ужасное слово, – заявляю я. – Срочно запретить!

Для меня главное, чтобы Артур шагнул за порог в хорошем настроении.

В приподнятом, я б даже сказала.

Так оно и происходит.

А я плетусь в спальню досыпать.

В глубокий сон не проваливаюсь. Всё какая-то ерунда в голову лезет. И страхи, и надежды.

И утром, завтракая, снова натыкаюсь на документы, которые должна была подписать, чтобы передать управление Артуру.

Может, подмахнуть уже, а?

Мне всё равно скоро в декрет.

Я уйду и точно год не буду работать, а то и два… Если наслаждаться материнством, так по полной.

Впрочем, а если я останусь одна, насладиться не получится. Надо будет обеспечивать себя и малыша.

Ладно… вернётся и поговорим.

Откладываю папку в сторону и, допив кофе, собираюсь на работу.

День пролетает, как разряд молнии. Я вся в делах. Совещания, встречи, перестановки, звонки, письма. Где-то между – обед и разговор с Артуром.

По пути домой заезжаю в клинику, у меня назначение к специалистам, которых мне надо пройти. Так что у своего дома я выхожу уже глубоким вечером.

Артур сказал, что я могу оставаться и жить у него, но я пока не готова к таким шагам. Мне нужно личное пространство, чтобы подготовиться к действительно серьёзному разговору. А дать его может только собственным дом.

Но и здесь в моё личное пространство влезают… Возле парадной меня ждёт какой-то помятый и дёрганный Григорий.

Начало июня выдалось тёплым. Белые ночи в самом разгаре, поэтому даже в столь поздний час на улице ещё гуляет прилично народа.

Но мы стоим как бы в стороне от остальных под бледным ночным питерским небом.

– Марианна, – подходит ко мне Пегов.

– Как ты адрес узнал? – напрягаюсь.

– Не важно… узнал и всё.

– Угрожать будешь?

– Нет… пришёл сказать, что ты во всём права.

Приподнимаю брови, затем хмурюсь, смотрю на Гришу вопросительно.

– В чём конкретно?

– Во всём, – отрезает он, вздохнув, и до меня долетают алкогольные пары.

Так-так-так…

– Пожалуйста, не дыши в мою сторону.

Всегда раздражал запах алкоголя, а сейчас ещё и подташнивает из-за него.

– Ты зачем так надрался? Поля не одобрит, – качаю головой.

Гриша опускает плечи и взгляд. Его глазки бегают. И он тихо шепчет, так, что мне кажется, я ослышалась…

– Марамойка…

– Прости, что?

– Марамойка она… как ты и говорила.

– Поссорились? Хотя нет… не отвечай, мне совсем не интересно, – выставляю вперёд руки, затем отворачиваюсь, чтобы уйти, но Гриша зовёт меня.

Так неуверенно и таким ноющим тоном, будто он выползающий из манежа недовольный младенец.

Мне его жаль. Впервые в жизни.

От нашего развода потерял только он, а я – приобрела. Во всём… начиная с уверенности в себе, заканчивая жизнью, которая сейчас растёт во мне.

Я не чувствую ни злости, ни обиды – просто холодное равнодушие. Ну и жалость… Пегов сейчас жалок.

– Марианна, я… – начинает он, но я перебиваю его, не желая слушать.

– Зачем ты пришёл? – спрашиваю я, стараясь сохранить спокойствие. – Мы уже всё обсудили. Если у вас с Полей проблемы, меня это не касается. Хочешь сказать, что я права? Окей… выслушала, спасибо, живём дальше.

Он выглядит растерянным, и я вижу, как он пытается найти правильные слова. Но мне это не нужно. Я уже отпустила всё, что связывало нас. У меня есть другие заботы, гораздо более важные, чем его извинения.