Он подался вперед, делая резкий, дерганый шаг к парапету. Его движения напоминали птичьи. Защитный щит за его спиной слегка мерцал, искажая воздух, но он был рассчитан на фронтальную атаку, а не на подлость. Хазад свесился над бездной, пытаясь разглядеть источник сигнала.

Идеальный момент.

Я шагнул из тени. Без боевых кличей, без магии. Просто подошел сзади, уперся ладонями ему в поясницу и толкнул.

Сильно. От души.

Его щит огрызнулся, обдав мои руки ледяным ожогом, но против законов Ньютона магия часто пасует. Кинетический барьер может остановить пулю, но он плохо справляется, когда тебя толкают всем весом тела. Центр тяжести сместился, ноги Хазада оторвались от гудрона.

Он даже крикнуть толком не успел, только сдавленно хрипнул. Тело перевалилось через низкий бортик. Секунда тишины, и снизу донесся глухой, влажный удар о железные прутья балкона этажом ниже, а затем, с задержкой, грохот перевернутых мусорных баков на асфальте.

Я поморщился, стряхивая саднящее ощущение с ладоней. Подошел к краю, но смотреть вниз не стал. Выудил из водостока свой жезл, он уже почти погас, отдав всю энергию в ложный сигнал, и сунул обратно в карман. Улика.

Проверять, жив ли Хазад, я не собирался. Если разбился насмерть, дворники утром найдут, спишут на очередного наркомана-руфера. Если выжил, ему сейчас точно не до погони: переломы магией лечатся долго и больно. Главное, что с хвоста он слез.

Я развернулся и двинул обратно, к своей крыше, чувствуя, как отпускает адреналин. Хотелось курить, хотя я бросил три года назад.

Вернувшись на свой пятачок, я прислонился к теплому кирпичу трубы и прикрыл глаза, переводя дух.

Минуты через две что-то холодное и щекотное коснулось моего уха. Порыв ветра, осмысленный и навязчивый.

— Ку-ку, — прошелестело прямо в ушную раковину.

Я открыл глаза и повернул голову. В воздухе, всего в паре сантиметров от моего носа, висело полупрозрачное лицо, сотканное из уличной пыли, сигаретного дыма и тополиного пуха.

Для обычных глаз Ветряна невидима, просто порыв воздуха, поднимающий фантики с асфальта. Для моего зрения она выглядит как набросок сумасшедшего художника, сделанный дымом и паром. Её форма меняется в зависимости от погоды, настроения и того, через какую помойку она недавно пролетела.

Сегодня она выбрала облик, который я называл «беспризорница»: тощая девчонка с растрепанными волосами, похожими на клубы выхлопных газов, в рваном балахоне, сшитом из полиэтиленовых пакетов и тополиного пуха. Уши у неё были неестественно вытянуты, а глаза — огромные, абсолютно белые, без зрачков, в которых крутилась снежная крошка.

— Звал, касатик? — прошелестела Ветряна, расплываясь в улыбке чеширского кота. — А я тут, я всё видела. Жестокий ты, Максимка. Мне нравится.

— Напугала? — она захихикала, и звук этот напомнил шелест сухой листвы по бетону.

Настоящее имя Ветряны произнести человеческим языком невозможно. Это симфония звуков: вой вьюги в проводах ЛЭП, скрежет железа на стройке в Сити, шепот сквозняка в форточке старой «хрущевки». Когда мы только познакомились, я пытался подобрать к ней ключ, пока не понял: она каждый раз разная. Ветряна — элементаль, дух воздуха. Она может просочиться в замочную скважину или снести рекламный щит на МКАДе. Она древняя, как сама земля под асфальтом. Подозреваю, она гоняла пыль над этими холмами еще тогда, когда здесь квакали лягушки, а Юрия Долгорукого не было даже в проекте.

При всей своей мощи и древности, интеллектом она не обезображена. У Ветряны память как у золотой рыбки, только еще короче. В голове у неё, простите за каламбур, ветер.

— Привет, Ветряна, — вздохнул я.

— Ой, ты какой-то другой! — прощебетала она, кружась вокруг меня воронкой. — Мрачный такой, вкусный! А это что? Новая тряпка?

Она вдруг нырнула вниз, превратившись в тугой жгут воздуха, и дернула полу моего плаща-морока, пытаясь стянуть его с плеч.

— А ну брысь! — я перехватил край ткани. — Порвешь.

— Дай! — капризно потребовала она, повиснув вниз головой прямо перед моим лицом. Её волосы, игнорируя гравитацию, торчали вверх. — Дай поносить! Красивое, рябит!

— Нет.

— Жмот!

— Ты его потеряешь через пять минут, — терпеливо объяснил я. — Или забудешь, где оставила.

— Не забу-у-уду! — протянула она обиженно, надувая полупрозрачные щеки.

— Ага, конечно. Где тот «Ловец снов», который я тебе в прошлом месяце подарил?

Ветряна зависла, её лицо приняло озадаченное выражение. Она почесала затылок, и оттуда посыпались мелкие искры статического электричества.

— Какой ловец? — искренне удивилась она. — А! Тот с перышками? Я его… это… облаку подарила. Оно грустило.

Я мысленно закатил глаза. Спорить с ветром, занятие для идиотов. Ветряна видела мой плащ десятки раз и каждый раз реагировала на него как на новинку. Мне везло, что она вообще помнит, кто такой «Максимка».

Нужно было переключать её внимание. Я сунул руку в карман и выудил оттуда мелкую серебряную брошь в виде стрекозы. Дешевка из сувенирной лавки в переходе, но блестела она знатно.

Ветряна ахнула. Её глаза расширились, став похожими на фары дальнего света.

— О-о-о! Блестяшка!

Она метнулась к моей руке, но я сжал кулак и спрятал брошь за спину.

— Нравится?

— Дай-дай-дай! — она заплясала в воздухе, выделывая кульбиты, от которых у нормального человека случился бы приступ морской болезни. — Хочу!

— Получишь, — пообещал я. — Но не просто так. Утром стулья, вечером деньги. Сначала скажи мне кое-что.

— Ну! — она зависла напротив, дрожа от нетерпения. — Спрашивай быстрее, а то улечу! Там на Тверской вывеску плохо прикрутили, надо помочь ей упасть!

Ветряна, идеальный «жучок». Она не спит, не ест и слышит каждое слово, сказанное на ветру в пределах МКАДа. Она могла бы стать самым дорогим шпионом в истории, если бы не одно «но»: информация в её голове держится не дольше, чем снежинка на горячей батарее. Всё, что она слышит, превращается в белый шум, из которого выудить смысл, эх, задача нетривиальная.

— Слушай, — я понизил голос, хотя на крыше мы были одни. — Я ищу одну древнюю штуку. Реликвию. Про неё сейчас многие шепчутся.

— Реликвию? — переспросила Ветряна, кувыркаясь в воздухе. — Это еда?

— Это мощная магическая дрянь. Её нашли неделю-другую назад.

— А что такое «неделя»? — она склонила голову набок, и её глаза-вихри помутнели.

Я мысленно досчитал до трех. Объяснять концепцию линейного времени существу, которое живет в вечном «сейчас», бесполезно.

— Недавно. Там должны были крутиться серьезные дядьки из Совета. Охрана, умные лица, магические сканеры.

— Совет? — она наморщила нос. — Это те скучные, которые ветру летать мешают своими щитами?

— Они самые. Что-нибудь такое было? Всплески магии, ругань, может, взрыв?

— О! — Ветряна вдруг замерла, и её лицо прояснилось. — Было! Дядьки пришли к Старому Месту. Пытались открыть коробочку. — Она хихикнула, и этот звук напомнил звон разбитого стекла. — Пришел Искрящий Человек. Бахнуло смешно! Все попадали!

Я нахмурился. «Искрящий», это могло быть описание кого угодно, от Горелого до электрика из ЖЭКа, но контекст мне нравился.

— Что за дядьки?

Ветряна пожала плечами, и её плечи рассыпались облачком пара.

— Ну, дядьки. В пиджаках. Злые.

— Где это было?

— Там, где Синяя Шапка.

— Синяя Шапка? — я перебрал в уме московские достопримечательности. — Планетарий? Океанариум? Цирк на Вернадского?

— Нет, нет, нет! — она закружилась вокруг моей головы, как назойливая муха. — Синяя! Круглая! Старая! Там водой пахнет, но воды нет!

Газгольдер? Или какая-то из старых водонапорных башен? Или ротонда? Ладно, на месте разберемся.

— Еще где-нибудь такое было?

— Не-а, — она мотнула головой. — Только там. Полетим? Ну полетим!

Я задумался, взвешивая риски. Если Ветряна отнесет меня к этому «Синему месту», я смогу понять, откуда ноги растут у всей этой истории с кубом. С другой стороны, путешествие с элементалем воздуха, это лотерея. Она может увлечься красивым облаком или погоней за голубем, забыть, что несет пассажира, и сбросить меня где-нибудь над Капотней.