- Вот! Она вежливая! – обрадовалась Хиль. – И правильно всё понимает. А он… ай, не больно-то хотелось. Главное, папа хороший.

- Хороший, - Рагнар согласился. – Очень. И Предвечный огонь его принял.

А на острове пробудилась земля. И впервые на прибрежных скалах зазеленела трава. Раскрылись горячие источники, на берегах которых проросли растения, прежде невиданные.

- Не скажу, что ему сразу были рады, но… он доказал своё право. И силу. И любовь.

- А старый жених не обрадовался? – Зинаида подперла щёку рукой. – Он отомстил?

- Нет. Он… и его отец… они просто пали первыми. Но да, Ульф обиделся. Хотя и знал, что ничто не может повлиять на выбор девы. И раз Ясинка выбрала не его, то с этим надо смириться. Но это сложно… он вызвал жениха Ясинки на поединок. И проиграл. И только тогда признал его право.

А этот тонкий, что лоза, эльфёнок, попросил прощения.

И в знак мира протянул свой клинок, который Ульф принял, но вернул, потому что не дело это – брать то, что создано для чужой руки.

- Они обменялись наручами. Ульф отдал свой, выкованный ещё его дедом. А Тан – свой, выплетенный из лунных нитей.

- Это металл такой. Точнее все сходятся, что скорее всего металл, хотя некоторые его свойства… ай, не важно. Главное, что только эльфы умеют его добывать. Или сотворять? – Хиль наморщила лоб. – Это… дорогой подарок.

- Да…

Он почернел, тот наруч, и рассыпался, когда Рагнар укладывал тело друга на погребальный костёр.

- И Ульф, и его отец, были на свадьбе. И пировали. И пили за здоровье молодых. И огонь в очаге принимал их дары, а значит, у них не было дурных мыслей. Тогда не было.

- Но? Всё ведь изменилось, верно? Когда?

- Когда отец Ульфа нашёл ему жену.

Часть 10 О судьбе и случае

Ещё одна ошибка?

Или нить судьбы?

Или попытка судьбу обмануть? Ульф не злился, нет. Напротив, он сделался спокоен и задумчив. И всё чаще взгляд его поворачивался к морю.

Это и беспокоило Харальда.

- У моего друга был дар. Он слышал волны и ветер, а стало быть, могло случиться, что стихия позвала бы его, как позвала моего дядю. Тогда Харальд и обратился к провидице, чтобы указала она ему, где искать деву.

Он нашёл ту, что умеет вращать пустое колесо прялки, цепляя на него силу и нити крови. Не Веёльви, но и не они одни способны видеть.

- Он заплатил ей. И золотом, и кровью. И провидица указала место, в котором живёт та, что сможет сделать Ульфа счастливым. Харальд сам отправился туда. А после привёз деву, про которую сказал, что не видел никого краше…

Ведьма.

Рагнар отыскал тогда и пророчицу, которая глядела на него сквозь белые бельма с жалостью. И жалости ради смилостивилась.

- Он взял не ту, - сказала она.

Третья ошибка.

Или единственная? Или вовсе не надо было вмешиваться?

Тогда гнев распирал Рагнара, но старуха, подняв морщинистую руку, смахнула его, что старую паутину. И произнесла:

- Придёт время и их души встретятся. Ибо так суждено.

А потом просто отвернулась к прялке.

Рагнар нашёл и дом, к порогу которого пришли корабли Харальда. Тот, верно, и по сей день стоял, оседлавши скалы. Длинный, поросший мхом и лишайником, с крышей, на которую порой забирались козы. Он подставлял каменные стены ветрам и хранил внутри тепло очагов. И там, укутанный в шкуры старик, рассказывал историю о женщине, которую принесла на крыльях буря. И о том, как женщина эта забрала разум его старшего сына, заставив того позабыть и о жене, и о детях, и обо всём-то, кроме неё. Но даже тогда не снизошла до него.

Случай ли?

Или снова судьба, играя, выложила дороги из чужих жизней.

Тот старик говорил, что Харальд прибыл за Ингри-рыжеволосой, дочерью нищего Уги, пьяницы-рыбака, что была, конечно, сильна, но не особо красива. Её кожа задубела от ветра и соли, сделавшись столь тёмной, что даже веснушки потерялись в этой темноте. Её руки были грубы, а голос – сипл. И норов она имела вздорный.

Зато знала двенадцати имён северного ветра и умела заговорить волну.

Этого ли испугался Харальд? Того, что привезет сыну не ту невесту, которая удержит его у берегов, но ту, что наполнит ветром паруса его кораблей?

Тот старик улыбался. Хитро-хитро. И хотелось схватить его за глотку и вытрясти всё, что он знает. Но Рагнар сдержался. Старик одной ногой стоял на пути, где встретят его боги. И судить станут по своим законам. Он ли подсунул вместо рыбачки-Ингри ведьму? Или же Харальд, увидев невесту, решил, что не та она? Сам пожелал заменить.

- Харальд привёз невесту. И не было никого, кто не восхитился бы её красотой.

- И ты? – спросила Хель.

- И я. Я даже позавидовал ему. Мой дар прибавлял в силе день ото дня, и женщинам рядом со мной было неуютно.

- Почему? – уточнила Зинаида.

- Потому что тёмная сила пугает и отталкивает, будит в людях дурные мысли.

- А я почему ничего не ощущаю?

- Потому что твоя сила тоже темна.

- Да? Ладно. Извини. Потом об этом… итак, была свадьба?

- Была. И нашу семью тоже позвали. И встречали ласково.

До сих пор у Рагнара не было ответа, почему никто не увидел дурного? Не догадался? Не понял? Он ведь и сам принимал из её рук кубок, наполненный хмельным мёдом. И сам же, ответным даром, обвил запястье нитью жемчуга.

Он смотрел, как смеётся сестра, примеряя витые серьги и свои же отдаёт взамен.

И матушка улыбается. И в улыбке видится облегчение, потому что всё одно ведь чувствовали за собой вину. И отец выдохнул.

Не случилось ссоры.

Не осталось обиды.

И потому Рагнар не стал возражать, когда рядом с молодыми посадили Ясинку с мужем. Это казалось правильным.

Но ладно, это люди.

Почему промолчал огонь? Невеста, как принято, поклонилась ему, напоила и вином, и кровью, угостила хлебом и прядью волос. А он принял. И не погас, не зашипел рассерженным котом, не выдохнул чёрный дым, предупреждая о дурных мыслях. Или… уже тогда она подчинила себе сердца? Ульфа? И Харальда? Она через них и родовое пламя оплела путами, заставив принять дары.

Но разве возможно подобное?

Как?

Рагнар спросит. Придёт время и спросит.

- Всё стало, как прежде. Даже лучше. Жена Ульфа оказалась умна. Её советы во многом помогали, и Харальд всё радовался тому, до чего же справная у него невестка. И как повезло сыну.

Рагнар замолчал.

- А потом родилась я, - Хиль подхватила оборвавшуюся нить истории. – Нет, дело, как понимаю, не совсем во мне, так совпало, но…

- В первый год детей не показывают никому, кроме близких родичей, - Рагнар сделал вдох. – До тех пор, пока Предвечное пламя не примет дитя, душа его хрупка. А нить судьбы неопределённа. Её легко оборвать, запутать, завязать узлом, а душу заморочить. Потому у нас строго соблюдали старый обычай.

И Ульф посмеивался, что в роду Рагнара придерживаются этих древних глупостей.

- В первый раз дитя подносят к очагу сразу после рождения, показывают, чтоб огонь увидел, узнал и обогрел. Потом – после месяца, на третий день растущей луны, чтобы и дитя росло, быстро да спокойно. После в три. В полгода. А когда Хиль исполнился год, отец отнёс её в кузницы, туда, где кипела сама душа Предвечного огня. Тогда-то она, коснувшись дитяти, и питает собой, что его, что дар. И дар закрепляется.

- Любой дар, - уточнила Хиль.

- Любой, - Рагнар согласился с поправкой. - Меня тоже в своё время показали. И пусть огонь не любит тьму, но и не отказал в помощи.

- Поэтому силы у дяди столько… столько… - Хиль развела руки в стороны и добавила. – Даже больше. У меня тоже немало, если так-то. Но главное, что после этого меня, наконец, можно было показать прочим. Тогда-то и устроили пир на весь мир. Я-то мало что помню… праздник. Все весёлые такие…

- Не на весь мир. Вновь же зовут лишь родных да близких, тех, с кем можно разделить радость, - поправил Рагнар.

- Родичи отца не приехали, - Хиль сморщила носик. - Но там и без них хватило.