– А где ваша жена? – Она обернулась, но Батровича за ее спиной не оказалось, он испарился.
– Присядем, – предложил незнакомец доброжелательно. – Вы не пугайтесь. Несколько минут с вами поговорим, и вас отвезут домой. Просто у вас дома или на работе такие разговоры могут быть для вас опасны.
«Может, они от Секо?» – мелькнула еще одна наивная догадка, но она тут же поняла, что надежды напрасны.
– Я не от вашего брата и не из MIT. Вы женщина умная и образованная, мне посоветовал человек, успевший вас немного узнать, что с вами не стоит ходить вокруг да около.
– Кто вы?
– Позвольте я продолжу, и тогда вам все станет ясно.
– Я сейчас же ухожу! – она так и не села, сделала шаг к двери, но ее не стали задерживать. Мужчина молчал. Кинне обернулась, почувствовав угрозу в этом молчании.
– Вы можете идти, но в ваших интересах остаться. Вы хотя бы чуть должны быть благодарны нам за то, что вас перестало преследовать наружное наблюдение турецкой контрразведки. Для этого нам пришлось здорово поднапрячься. Впрочем, мы можем отыграть все назад. Но это не угроза. Вовсе не на угрозах и шантаже нам хотелось бы строить с вами дальнейшие отношения.
От испуга Кинне никак не могла разглядеть лицо собеседника, оно словно бы распадалось на составляющие, которые она воспринимала по отдельности. Серые глаза, понимающие и даже чуть снисходительные, черная короткая щетина на квадратном подбородке, легкая седина, хотя он явно не стар. Невысокий. Небольшая родинка на крепкой шее, переходящей в покатые плечи тренированного человека. Он походил на дзюдоиста. Кинне когда-то в Сорбонне делала исследование, какие группы мышц развиваются больше при занятиях определенным видом спорта. Этот точно дзюдоист.
– Все же присядьте, – тихим голосом попросил он. – Разговор не займет много времени.
Кинне села на краешек стула боком к столу, словно готовилась убежать в любой момент.
– Хорошо, давайте тут. – Он тоже подошел к столу и сел напротив. Положил руки на столешницу, почти квадратные ладони с короткими смуглыми пальцами. – Госпожа Кара, сразу оговорюсь, не в ваших интересах кому-либо раскрывать детали нашей сегодняшней встречи и содержание разговора. Нас завтра в этой квартире не будет. А если вы заявите о нас и нашем предложении, то сами окажетесь в положении подозреваемой, особенно с учетом вашей биографии и происхождения. Мы хотели предложить вам сотрудничество. Ваша работа подразумевает встречи с иностранцами, которые работают в консульствах разных стран, находящихся в Стамбуле. И не только. Специально к вам приезжают из Анкары. Ведь вы общаетесь с англичанами, американцами…
– Допустим, – согласилась она, испытывая странное ощущение, будто сердце замедлилось, бьется через раз, и дыхание стало более редким, все замерло внутри. – Что конкретно вы мне предлагаете?
– Это рискованно, не скрою. Но судя по тому, как нам вас охарактеризовали, вам наскучила пресная жизнь. Речь идет о работе на разведку. На русскую разведку.
– Что я могу вам дать? Рассказать химическую формулу крови жены консула или раскрыть еще какую-то врачебную тайну? – Она улыбнулась, с ужасом понимая, что эта встреча может быть следствием недавней слежки. Это все та же турецкая контрразведка! Ее пытаются спровоцировать, чтобы получить повод для ареста. Только они могли сделать так, чтобы наружка от нее отстала. Какая еще русская разведка? – Об этом не может идти и речи.
Она встала, демонстрируя, что разговор окончен. Мужчина сидел.
– Что вас пугает? Думаете, мы турецкие контрразведчики? – Он посмотрел ей в глаза. – Вы считаете, что это провокация, чтобы вас арестовать? А разве когда-нибудь контрразведке требовался повод, чтобы произвести арест? Схватили бы и разбирались с вами уже в камере. Вы бы стали там очень откровенной. Достаточно того, что ваш брат Секо подручный Карайылана, а вы это скрываете и живете под другой фамилией.
– Вы читаете мысли? – Кинне села. Как бы ни сложилась ситуация в дальнейшем, у этих людей, кем бы они ни были, слишком много сведений о ней. В самом деле, повод для ареста уже искать не стоит.
– Я вижу ваши сомнения, понимаю ход мыслей человека, оказавшегося в вашем положении. Еще раз повторю, мы не хотим причинить вам вред. Напротив, готовы защищать вас по мере возможности. На днях мы вышли на одного человека в руководстве вашей клиники, вернее, из совета директоров, который смог потребовать от турок оставить вас в покое. Он объяснил, что вы заметили слежку, напуганы и хотите уехать из страны, а он не намерен терять такого специалиста, который удовлетворяет самых требовательных клиенток из-за границы, жаждущих получить ребенка, в том числе дамочек из дипкорпуса разных стран, в особенности представительниц США и Великобритании. В разговоре с одним из сотрудников спецслужб он упомянул, что вы никак не связаны с курдами. Человек этот имеет вес в обществе. Его послушали.
– Допустим. Я вам благодарна. Вы хотите сказать, что в случае моего отказа все можно повернуть вспять? У меня есть выбор?
– Есть. Дать подписку и уйти. Никто вас не побеспокоит больше, если вы не пожелаете. Подписка нам нужна, чтобы обезопасить себя, чтобы вы не заявили. Она сдержит ваши порывы. Всего лишь. А что касается «повернуть вспять», – он задумался. – Мы не американцы и не англичане, которые любят такие трюки проворачивать.
– Вы всерьез считаете, что я с моим «анамнезом» могу куда-то сунуться и на кого-нибудь заявить? Меня же первую и прихватят.
– И все-таки я попрошу сделать нам одолжение. – Он протянул ей через стол сложенный листок бумаги. – Пожалуйста.
– В начале разговора вы утверждали, что мы только поговорим и я смогу уйти спокойно, – напомнила она, повертев в пальцах листок, не торопясь его разворачивать. – Без этого всего. А сейчас ваша просьба звучит как угроза. Если не… то…
– Напрасно вы так решили. Можете уйти, – неохотно признал он. – Это лишь просьба.
Она развернула листок, тот был чист. Кинне подняла глаза на собеседника.
– Я продиктую, – отреагировал он. – Это должно быть написано вашей рукой. «Я, Кинне Кара, 1993 года рождения, урожденная Тэли Четин» и так далее. Ведь курдов многие годы заставляли брать турецкие фамилии.
Кинне посмотрела на него обреченно. Они в самом деле всё про нее знают. Как это обернется для нее, если она не согласится? Сейчас он утверждает, что никаких последствий отказа не будет, потому что ему необходимо ее заполучить. Пока что он избрал тактику уговоров. Изображает, что понимает все ее проблемы и сочувствует.
Она написала все как он велел, поставила подпись и замерла в ожидании.
– Понимаю, вас интересует наше дальнейшее сотрудничество. От вас пока не требуется ничего сверхординарного. Никакого риска. Он противопоказан в нашем деле. Вы продолжаете жить как жили. Но… Если подворачивается возможность более плотно познакомиться и подружиться с иностранцами из дипкорпуса, находящимися в генконсульствах в Стамбуле или в посольствах в Анкаре, следует это сделать. Ненавязчиво, аккуратно. Все, что удастся узнать, сообщите мне. Информация будет щедро оплачиваться. Как удобнее передавать вам деньги, мы обсудим позднее, однако, как я полагаю, наличными в вашем случае безопаснее. Но информацию, прежде чем платить, сперва проверят. Уж не обессудьте.
– Как я вас найду? – Кинне адрес этой явочной квартиры не запомнила, только район.
– Пока что я буду сам на вас выходить. Условимся так: когда вы найдете в вашем почтовом ящике вот такую почтовую открытку, – он показал ей картонку с видом на Голубую мечеть, – вы в этот же день вечером в двадцать часов прогуляетесь по мосту Галата по направлению к старому городу. Если за вами не будет хвоста, я подойду и скажу, где состоится встреча тем же вечером. Не хочется подвергать вас опасности лишний раз.
«Опасности», – мысленно повторила Кинне, подобрав ноги и пытаясь понять, сможет ли она сейчас встать и идти, чтобы мужчина, сидящий напротив, на заметил, как дрожат у нее колени.
