Дома он, мягко говоря, выразил досаду, что Мансура окучивает генерал Александров. Пытался вести душеспасительные беседы с сыном, уговаривая его не ввязываться в авантюры Евгения Ивановича. В ход шли и мягкие увещевания, и такая брань, какую Мансур слышал только на стадионе «Инёню» среди отъявленных болельщиков «Бешикташа» или на Капалы Чарши от торговцев медной посудой. Причем ругался Горюнов на смеси турецкого и арабского.

Арабское в нем совершенно неистребимо. Он и внешне походит на иракца, и так и не избавился от арабского акцента, когда говорит по-русски, да и по-турецки. И курит как типичный багдадец – практически беспрерывно.

Мансур и сам закурил с тринадцати лет. С его привычкой боролась сперва Саша, потом лицемерно ей на подмогу пришел заядлый курильщик-отец, но безуспешно.

Добирался Мансур в Кандиль через Египет, Болгарию и Турцию со сменой документов. И в Египте, и в Болгарии, и в Турции ему их передавали тамошние связные. В Стамбуле – Эмре, который работал еще с Горюновым. И хотя Эмре, разумеется, не сообщили, что этот парень сын небезызвестного ему Кабира Салима, он сам догадался и спросил даже, как поживает Кабир. Вопрос застал Мансура врасплох, и он, пожав плечами, промолчал. Но уже тогда возникла злость на отца – так всегда злятся на тех, кто прав.

Уже то, что Мансура отправили в Ирак под его собственным именем, вызывало и у Горюнова, да и у самого Мансура массу вопросов. Александров считал, что существует опасность быть узнанным, являясь при этом обладателем документов на чужое имя, поэтому следует все же придерживаться достоверной легенды.

Горюнов, выступавший в роли консультанта, имевший опыт, прожив в лагере РПК несколько месяцев, убеждал, что такая вероятность слишком мала, ведь прошло семь лет и Мансур сильно изменился, к тому же и Булут на самом деле не настоящая его фамилия. Зачем за нее цепляться? По ней его могут вычислить скорее турки, нежели курды. А если бы кто из курдов и узнал Мансура… У них жить по чужим документам – это норма. Высокопоставленные члены РПК, находящиеся в розыске, имеют по нескольку паспортов разных стран и на разные имена, и все документы подлинные, не подкопаешься.

Мансуру сделали свидетельство о рождении на фамилию Булут, когда он ходил в школу в Стамбуле. Потом ее еще раз меняли, чтобы сбить со следа турецких полицейских и спецслужбы, поскольку им были хорошо известны фамилии Дилар и ее мужа Аббаса, взявшего ее замуж с ребенком. Они оба числились в розыске, находились в Турции на нелегальном положении и оба были убиты – Дилар в Стамбуле забили до смерти битами и сбросили в Босфор, имитировав разборки между курдами, Аббаса в Сирии подорвали в машине тоже с подачи MIT.

Один из командиров стамбульского курдского подполья Бахрам порекомендовал Мансура своим старым знакомым в руководстве Рабочей партии в горах Кандиль. Ведь на глазах Бахрама Мансур вырос, нередко получая от него почти отеческие тумаки. Он вытащил мальчишку из лап игиловцев, которые, заморочив Мансуру голову, едва не отправили его, обвешанного взрывчаткой, совершать теракт в аэропорт Ататюрка…

Давно Бахрам догадывался, что Горюнов, известный ему под именем Марек Брожек и прозвищем Поляк, никакой не поляк и даже не араб. И подозрениям нашлось подтверждение, когда Марек велел отправить юного Мансура в Россию, а не в Ирак и даже не в Польшу. В тот момент Горюнов более не мог таиться – требовалось спасать мальчишку, вывести его из поля зрения МIТ и тем самым ликвидировать свою ахиллесову пяту.

Бахрам смекнул, что Брожек связан с российской разведкой, но так же быстро сообразил, если станет болтать об этом обстоятельстве в среде курдов РПК или где бы то ни было, первым же и попадет под подозрения либо своих, либо спецслужб – и неизвестно, какой вариант хуже. Общался-то он с Брожеком дольше всех, еще с конца девяностых. А потому Бахрам помалкивал. И когда с ним вышли на связь и попросили рекомендации для Мансура, он обреченно и безропотно сделал все, чтобы помочь сыну Брожека и Дилар.

Кроме того, каким-то образом предстояло обосновать многолетнее отсутствие Мансура в Стамбуле, в случае если Бахраму зададут такие вопросы. А то, что их все-таки зададут, было более чем вероятно. Служба собственной безопасности РПК работает с особой дотошностью, учитывая опыт противодействия зубастым спецслужбам Турции, английской и американской разведкам, проникшим давно в разведывательные и контрразведывательные структуры Турции, как напрямую – через инструкторов, допущенных в святая святых, так и через чиновников высшего ранга, вскормленных в институтах США и Великобритании и фактически ставших агентами влияния, действующими в пользу англосаксов. Да и оккупация сирийских нефтеносных территорий Штатами и части территории в Ираке тоже способствовала тому, что курды смогли близко познакомиться с их методами работы. Нередко на собственной шкуре, ведь арестованных курдов пытались, порой вполне успешно, завербовать американцы.

Для въедливых вопросов службы собственной безопасности заготовили ответ. Еще перед отъездом-бегством в Москву Мансур некоторое время жил в горной турецкой деревушке, где в основном обитали курды. Отдаленной, диковатой, практически без связи с внешним миром. Бахрам прятал его там по просьбе Горюнова, чтобы избежать преследований игиловцев, с которыми, будучи подростком, спутался Мансур. Центром было решено, что этот вариант и станет рабочим: Мансур жил в той деревне до последнего времени, прятался от властей и вынужден был скрыться в Иракском Курдистане, чтобы избежать ареста. Ореол беглеца, преследуемого спецслужбами Турции, – то, что надо для внедрения в ряды РПК.

Появившись в родном стамбульском районе Сулукуле, прибыв сюда через Болгарию, Мансур сразу заметил мальчишек-курдов и цыганят, выглядывавших из-за углов домов, бежавших следом, а затем исчезавших. Они доносили взрослым о появлении в районе чужака. Мансур и сам когда-то был таким гонцом, беспечным и наглым, готовым выхватить мобильник у зазевавшегося туриста, чтобы продать его потом перекупщикам краденого.

Центр решительно не рекомендовал ему заходить в родной квартал из опасения, что он может угодить в полицейскую облаву, предлагался любой другой способ связи с Бахрамом. Но Мансур слишком хорошо знал здешние обычаи. Сюда редко совалась полиция даже днем. А уж если намечалась облава, то, как правило, доходило до серьезных погонь и перестрелок крайне редко, потому что подкупленные курдами полицейские вовремя сообщали о предстоящем мероприятии и те, кому надо скрыться, растворялись в тумане и в лабиринтах улочек Стамбула.

Морщинистый, как старая черепаха, Бахрам встретил в своем доме в стамбульском районе Сулукуле повзрослевшего Мансура с радостью и даже прослезился, растрогавшись, хотя неожиданное возвращение через семь лет, желание вступить в ряды РПК и попасть на базу именно в горы Кандиль не могли не вызывать у него подозрения. Но Бахрам лишь улыбался, подливая чаю Мансуру в армуд[4] с истертой позолоченной надписью, славящей Аллаха.

Они сидели на все том же подиуме, застеленном все тем же пыльным прокуренным ковром. Здесь ничего не поменялось, и это вызвало у Мансура волну болезненной ностальгии. Он помнил, что растерзанное тело матери, которое выловили курды из Босфора, обезумевший от горя отчим Мансура Аббас положил здесь же…

Под ковром и досками подиума обычно хранился нешуточный арсенал. С этими стволами можно ринуться в любой момент в уличный бой, и, быть может, арсенала было бы достаточно, чтобы захватить, скажем, аэропорт Ататюрка.

Хотел было Мансур посетить и кладбище, где похоронена мать, но Бахрам отговорил. Он передал ему турецкий паспорт и посоветовал побыстрее уносить ноги из Стамбула. Однако у Мансура еще имелись дела в старом городе:

– Старик, мне надо разыскать кого-то из родственников Секо Дельшера.