– Выходи на бой, чудище! – прогремел бас за дверью, и я застонала, уткнувшись лицом в подушку.

Голова казалась чугунной, во рту – пустыня после песчаной бури. Ну зачем я вчера смешала гномий самогон с абсентом из полыни? Вечер-то был отличный… но утро… утро – катастрофа.

– Выходи, гадина! – не унимался неведомый громила.

С трудом оторвав голову от подушки, я поплелась к двери. В душе зрело твёрдое намерение превратить нахала в жабу. Или в крысу. На худой конец – в очень грустный кактус.

Распахнув дверь, я прохрипела:

– Мужик, тебе че надо?

Гость замер, выпучил глаза и пробормотал:

– Да чтоб меня черти жрали… Чудище!

Я окинула его взглядом. Молодой, крепкий, но с головой явно не в ладах. Кто в здравом уме суётся к ведьме с утра пораньше? Особенно, если накануне эта ведьма была на шабаше…

– Могу устроить, – процедила я, поправляя съехавшую набок ночную сорочку с вышитыми летучими мышами. – Че тебе надо, смертник?

– Я пришёл отомстить за погубленный урожай! – взревел он, потрясая кулаком. – Меня наняли, чтобы я покарал ведьму, сделавшую это!

Я скрестила руки на груди.

– А где урожай-то сгублен? – уточнила. – И вообще, с чего ты решил, что это я?

– В Сосновках, а ты ближайшая ведьма.

– Сосновки говоришь? – я скрестила руки на груди, стараясь не зевать во весь рот. – А ты, герой-одиночка, в курсе, что у нас в округе ещё три ведьмы числятся?

Мужик замялся, почесал затылок под потрёпанным шлемом:

– Так мне сказали… ближайшая. Да и вид у тебя подозрительный.

Я фыркнула, откинув с лица спутанные волосы:

– Вид? А ты в зеркало давно смотрелся? Наёмник называется. Даже меч криво висит.

Он машинально поправил перевязь, покраснел:

– Я… я тренируюсь!

– Вижу. – Я прислонилась к косяку, оценивая ситуацию. – Ладно, допустим, ты меня нашёл. И что дальше? Будешь махать ржавым клинком перед носом у сонной ведьмы?

– Я… – он замялся, явно не ожидая такого поворота. – Я должен тебя покарать! За урожай!

– Слушай, – я выпрямилась, стараясь говорить как можно убедительнее, – давай-ка разберёмся по-человечески. Покажи мне этот «сгубленный» урожай. Если действительно моя работа – отвечу по всей строгости ведьмовского кодекса. А если нет – ты мне моральный ущерб компенсируешь. За бессонные ночи, испорченное настроение и… – я демонстративно потянулась, – за прерванный сон.

Мужик поёрзал, явно сомневаясь:

– Ну… мне просто сказали, что ты…

– Что я? – я приподняла бровь. – Что я ночью летала над полями и шептала проклятия? Или что я подсыпала в землю толчёные жабьи лапки?

Он покраснел ещё сильнее:

– Э-э-э… ну, типа того, – пробормотал он под нос. – Так это… я пошел?

– Иди-иди.

Мда, тяжело быть ведьмой. Честное слово, как что не так, сразу виновата. Ну где справедливость-то?

Вернувшись обратно, кинула взгляд на кровать и поняла, что уже не усну. Черт! Есть у меня такая особенность, если разбудили, то второй раз уснуть никак. Поставила чайник и насыпала в кружку побольше бодрящего отвара, сейчас он мне точно не повредит.

Я помешала отвар ложкой, наблюдая, как золотистые крупинки медленно оседают на дно кружки. Запах мяты и зверобоя наполнил кухню, но даже он не мог прогнать навязчивое ощущение надвигающейся бури – не только в небе, но и в жизни.

«Пять деревень, – мысленно повторила я. – И ни одной души, которая бы поняла, каково это – быть ведьмой в глуши».

За окном щебетали птицы, солнце играло в листве, а мне всё равно казалось, будто мир затаил дыхание. Рука ныла всё сильнее – верный знак, что стихия не в настроении. Я подняла ладонь и попыталась уловить ритм ветра, но он ускользал, будто дразнил.

«Недостаточно сильна, – снова кольнула горькая мысль. – Недостаточно…»

Я отставила кружку и подошла к окну. Вдалеке, за густыми кронами, виднелись крыши Сосновки. Интересно, что там на самом деле случилось с урожаем? Может просто болезнь растений? Или кто-то из соседей решил подставить меня? Ведьмы – удобные мишени для людских страхов.

«Тишина и покой», – напомнила я себе. Но сегодня тишина казалась обманчивой, а покой – хрупким, как утренний иней.

Я достала из шкафа потрёпанный дневник, провела пальцами по тиснёному узору на обложке. В нём записи о каждом знаке, каждом предзнаменовании, каждой неудачной попытке договориться с ветром или дождём. Может там найдётся что-то, что поможет понять, чего ждёт природа – и чего ждать мне.

Открыла на случайной странице. Строки расплывались перед глазами, но одна фраза вдруг бросилась в глаза:

«Когда рука ноет, а солнце светит – жди не погоды, а перемен. Не всегда плохих. Иногда просто… других».

Я замерла. Перемен? Каких?

– Опять перепила? – на пороге возник черный кот Баламут. – Говорил же, не мешай сорта, голова болеть будет.

– А ты где ходишь? Если кто-то из деревенских предъявит мне говорящих котят – сам воспитывать будешь!

– Не боись, таких не будет. Я уникальный.

Да, Баламут достался мне по наследству от прошлой ведьмы. Та, к сожалению, умерла от старости, а кот остался жить в доме. Въехав сюда, у меня рука не поднялась его выгнать. Я и подумать не могла, что этот гад разговаривает и имеет мерзкий характер. Тем не менее, нам удавалось ладить временами.

– Не забудь, тебе сегодня в Выселки надо, там роженица.

– Помню, – отмахнулась я, допивая настой и собираясь в душ.

Да, жизнь вдали от цивилизации имела свои минусы, и один из них – отсутствие нормальной канализации. Но бывшая владелица дома любила комфорт, так что имелся летний душ, зимой же приходилось топить баню. Не любила я это дело, муторно и долго.

Самым сложным было уложить мои вьющиеся белокурые пряди, они вечно торчали в разные стороны и бесили до невозможности. Пару раз возникала мысль остричь их, но представив, как буду выглядеть с короткими – бросила эту затею.

Да, глядя на меня, и не скажешь, что ведьма – голубоглазая блондинка с фигурой песочные часы. Чаще всего меня принимали за глупышку, ищущую себе богатого мужа. Наивные. Кому этот муж вообще нужен? Ведьмы любят свободу.

– Я бы на твоем месте так корсет не затягивал, – посоветовал Баламут. – А то кузнец шею свернет от счастья или зубы трактирщику выбьет.

– Почему я должна скрывать то, чем одарила меня природа? – возмутилась, поправляя грудь. – К тому же, ведьма я свободная, что хочу, то и творю.

– И не вздумай опять баню топить в одиночку! – проворчал Баламут, устраиваясь на подоконнике и лениво помахивая хвостом. – В прошлый раз чуть дом не спалила.

– Да помню я, помню, – буркнула я. – Попрошу мужиков из деревни помочь.

Кот фыркнул, явно не разделяя моего оптимизма:

– Мужики твои только языком чесать горазды. «Ведьма, помоги!», «Ведьма, спаси!» – а как дело до дела, так все в кусты.

Я натянула платье через голову, поправила ворот:

– Ну не ты же будешь мне дрова носить.

– А почему бы и нет? – Баламут приподнял бровь, что выглядело весьма выразительно для кота. – Между прочим, я могу и телекинезом…

– Только попробуй! – я резко обернулась. – Если хоть одна вещь в доме начнёт летать, я тебя в мешок и в реку!

Кот ухмыльнулся. Да—да, именно ухмыльнулся – у него это отлично получалось:

– Боишься, что покажу, кто тут на самом деле хозяин?

– Боюсь, что деревенские увидят летающую кастрюлю и решат, что я окончательно свихнулась.

Я подошла к зеркалу, пытаясь привести в порядок волосы. Они, как назло, торчали в разные стороны, будто я провела ночь в гнезде у сороки.

– Кстати, насчёт Выселок, – вдруг вспомнил Баламут, меняя тон на серьёзный. – Там не только роженица. Старуха Глафира шептала на рынке, что у них в колодцах вода мутнеет.

Я замерла, держа в руках гребень: