Что бы ни находилось за дверьми, пускать меня туда никто не собирался. И это было объяснимо — у меня на руке гражданский модуль, статус первопроходца. Ничего из этого не должно позволять шарахаться по военной базе, куда заблагорассудится. А вот пройти по разрешённому пути — вполне.
— Ну, будем надеяться, меня это не убьёт.
Я на всякий случай набрал побольше воздуха и встал на подсвеченный центр зала. И меня резко накрыло темнотой.
Я не чувствовал собственного тела, при этом точно знал, что я всё ещё стою там же, где и раньше. Парализованный организм остался в зале, а вокруг меня простирался пустой космос. Я знал, что это именно он, хотя не видел ни светила, ни звёзд, ни планет.
Вновь услышав шум, я уже безо всяких подсказок Миры разобрал в нём низкий рокочущий голос.
— Первопроходец, добро пожаловать домой, — произнёс он. — Если ты слышишь это сообщение, значит, мы всё же нашли новый дом. У меня нет сведений о том, где он теперь находится. Я, командующий обороной Зал’кис, вынужден был остаться на планете, чтобы бороться с Кризисом.
Передо мной возникла планета, освещённая миллиардами огоньков. По её поверхности пошла волна тьмы, и я сразу же почувствовал оторопь. Мне показывали Кризис, ту самую катастрофу, что загнала Предтеч в Долину.
Не уверен, что всё происходило настолько стремительно, как мне показывали, но скорость угасания цивилизации впечатляла. Лишь крохотные островки держались дольше других, но и они умирали достаточно быстро.
— К сожалению, большинство наших систем пришли в негодность, и, скорее всего, новые протоколы, которые вы теперь используете, незнакомы родным для меня системам. Ты не будешь иметь доступа к ним, и они посчитают тебя чужаком. В моё время считалось, что обойти их нельзя, но я верю, что наш народ не стоял на месте и у тебя с собой есть все средства, чтобы вернуть контроль над Крепостями и орбитальными платформами.
Над планетой вспыхнула огромная сеть космических спутников. Совсем не похожие на земные, они формировали плотное кольцо вокруг планеты. И Кризис, о котором говорил Зал’кис, не затронул их. Однако я помнил, что Мира не смогла с ними связаться, а значит, если они и пережили падение своих создателей, теперь это не имеет значения — их уничтожило время.
— Пускай я никогда не увижу тебя, наш далёкий потомок, но я записываю это сообщение с надеждой, что всё, что мы сделали ради спасения нашего вида, было не зря.
Изображение сменилось, и теперь я оказался в том же зале, что и прежде, но сейчас он был жив. Мелькали какие-то датчики, под сводом звучал какой-то писк приборов, а по полу катались крохотные, похожие на тараканов размером, роботы.
— Моё имя Зал’кис, я последний командующий уцелевшими Крепостями, назначенный лично Оверлордом, — продолжал звучать голос. — Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем ты услышал меня. Сегодня мы отправили последний Ковчег к звёздам, и я записываю это сообщение для потомков, которые однажды вернутся на родную планету. Знай, первопроходец, что мы, оставшиеся, сделали всё, что было в наших силах, чтобы сберечь наследие своего народа. В одном из залов я приказал сделать музей наших технологий. Чтобы потомки знали.
Перед моими глазами мелькнула трёхмерная карта, отпечатавшаяся в мозгу настолько крепко, что теперь мне даже освещение не понадобится, чтобы в Крепости ориентироваться.
— Если ты стоишь там же, где стоял я, если ты услышал мой голос, значит, мы были не зря…
Просмотр записи закончился, и я вновь оказался стоящим в подсвеченном шестиугольнике посреди полумрака зала. Голова раскалывалась, перед глазами плясали цветные круги, во рту пересохло. Вторжение в разум не прошло бесследно.
Осознание, что я стою на кладбище, ударило по эмоциям, заставляя каждую клетку вздрогнуть. В этой Крепости остались те, кто предпочёл выиграть время для своих соотечественников, которые сбегали с обречённой планеты в поисках новых миров.
Сойдя с платформы, я направился сразу же к нужной двери. Теперь, когда Зал’кис вшил мне в подкорку знания о той части Крепости, которую мне разрешено посетить, определить её не составило труда.
Командующий мало что объяснил, мне до сих пор была неизвестна причина Кризиса и даже в чём он выражался. Я понятия не имел, как здесь всё работает. Но мне и не требовалось. Я здесь чужак, лишь случайно получивший доступ к Крепости, в которой умерли последние представители народа Предтеч.
Пройдя по короткому коридору, я оказался в музее.
В огромном пространстве повсюду были расставлены артефакты прошлого. И первым, что привлекло моё внимание, оказался громадный гуманоидный робот, ростом метра в четыре и два с половиной в ширину. Подойдя к экспонату ближе, я почувствовал лёгкий укол. Голос Зал’киса прозвучал в голове вновь.
— Панцирь класса Т’харад — тяжёлая боевая броня штурмовых командиров, — произнёс павший командующий. — Носитель пал на третий день Кризиса. Сохранено в память обо всех пехотинцах, павших во время Кризиса.
Перед моими глазами появилась картинка, как этот самый панцирь одной конечностью сминает пространство, уничтожая всё, что попало в зону удара. Миниатюрная чёрная дыра, которая действует только там, где требуется оператору.
В груди машины зияла дыра такого размера, что я мог бы без проблем в ней поместиться. Внутри можно было рассмотреть чёрные, как будто промасленные жгуты из неизвестного материала. Разобраться, как залезать внутрь, было невозможно, вероятно, потому, что панцирь был повреждён.
Долго задерживаться у постамента я не стал, двинулся к следующему.
Полупрозрачный куб висел в воздухе без каких-либо подпорок, внутри него вращались шесть цветных сфер. Устройство точно не работало, но при этом какой-то процесс всё равно происходил. И как же обидно, что я нихрена в этом не понимаю!
— Мнемонический навигатор класса «Зерн», — объявил Зал’кис. — Тактический навигатор, обледенел на двенадцатом цикле. Оператор скончался, не выдержав нагрузки. Использовался для расчёта траекторий Ковчегов. Теперь бесполезен.
Я прошёл к следующему постаменту, на котором валялись грудой какие-то обломки. Разум просто отказывался выдвигать предположения, чем раньше был этот хлам. Зато у меня всё больше возникало вопросов к Предтечам. Очевидно, что была какая-то война, но кто был противником? Почему, обладая такими технологиями, они проиграли?
— Рой «Экзод», — после укола, который я уже почти не заметил, сообщил командующий. — Продержался 41 час с начала Кризиса. Уничтожен.
И вновь я увидел демонстрацию. Роботы самых разных форм и видов, действующие синхронно, дополняя друг друга. Они не перебирали лапками и не летали. Рою была доступна мгновенная телепортация.
Следующим экспонатом был саркофаг, поставленный вертикально. Верхняя крышка отсутствовала, в местами прожжённом ложементе угадывались почти человеческие очертания.
— Транспортный скафандр «Проходчик», — поделился Зал’кис. — Капсула для эвакуации на Ковчег. Пользователь так и не попал в неё. Сохранено в память о всех первопроходцах, которые решили остаться.
Шагая всё дальше, я уже не подходил к тому, что оставил в наследство командующий. Всё это было для меня бесполезно, так как умерло ещё при жизни командующего Предтечи. Хотя, конечно, капсула меня заинтересовала.
— Станция биореконструкции «Сел’ма». Восстанавливает ткани до полного соответствия эталону носителя. Заблокирована протоколами Кризиса. Повторный запуск запрещён.
Лекарство от всех бед практически. Которое я тоже не смогу использовать. Из пояснений Зал’киса я знал, что машина Предтеч, в которую я нырнул, была в сотни раз хуже, чем вот этот гроб, который никогда уже никому не поможет.
Свернув к выходу из зала с экспонатами, я дошёл до невысокого камня, похожего на обсидиан. В его прожилках слабо светилась та же голубая энергия. От памятной стелы исходило чувство торжества с примесью горечи. И мне даже не требовался переводчик, чтобы понять, на что я в действительности смотрю.
