Они чокнулись, выпили шампанское. Эльвире, как и всегда в подобных случаях, хотелось бы сказать, что сделала вид, что смутилась, но сейчас, похоже, это она сделала искренне.
– По-моему, вы мне незаслуженно отмерили такое количество комплиментов, – заметно засмущавшись, заметила она.
– Ну что вы, – в свою очередь возразил Вахтанг Георгиевич, – все, что я сказал о вас, было сказано искренне, вы заслужили такую оценку. И знаете, что я вам скажу, когда я просматривал те встречи, которые вы вели…
– Ба! Неужели ваши люди все смогли заснять? – прервала его удивленная Эльвира.
– А как же. Мои ребята, конечно, не французские операторы, но совсем не дураки, они побывали на всех ваших представлениях. И знаете, что я подумал, когда просматривал материалы?
– Даже не представляю, но хотелось бы, по правде говоря, услышать, – полюбопытствовала Эльвира.
– Так вот, я подумал, что здесь работает режиссер, и режиссер именно из вашей команды, поскольку все, что ни делалось этим невидимкой, делалось только во благо вашей партии. Уверяю вас, меня трудно провести, как того старого воробья, на мякине. В каких-то местах мне даже было жалко ваших конкурентов, этих мальчиков для битья. Не буду раскрывать дедукцию и образ моего мышления, скажу лишь, только сегодня я наконец-то разобрался, кто этот гениальный режиссер, сотворивший это прекрасное действо.
Эльвира вопросительно посмотрела на него.
– Ну, и…
– Это вы, – просто сказал он.
– Хм… может быть, – после недолгой паузы неопределенно отреагировала Эльвира. – И как же вам это удалось?
– Не сложно. Вы действительно талантливый режиссер, куда там до вас этим дебилам депутатам и их помощникам. Никто другой не смог бы сделать подобного. Они просто статисты перед вами. Признаюсь вам, может быть, частично и от этого вы стали мне еще милее и симпатичнее. Да что там разводить словеса, – он махнул рукой, – я просто яростно влюблен в вас. Да-да, не улыбайтесь…
– Да я, в общем…
По всему было видно, что это признание было ожидаемо ею, но ожидаемо не так скоро.
– Простите мне, Эльвира Николаевна, может быть, мою слишком уж излишнюю откровенность и… – он задержался и даже чуть смутился.
– Вот это да! Никто бы не подумал, что банкирам это свойственно.
– И очевидно, – продолжил он, – мою несдержанность, но я давно вынашиваю желание, и наверное, совсем не скромное желание.
Он продолжал, как юноша, отчаянно смущаясь.
– И что это за желание? – не сдерживая себя, нетерпеливо спросила его Эльвира.
– Я хочу вас поцеловать, – неожиданно выдал он.
– Да вы что?… – с удивлением отреагировала она. – Не может быть. А я, а я, – повторилась она, как бы подыскивая нужное слово, – в отличие от вас… – пыталась что-то объяснить она, но Вахтанг Георгиевич не дал ей этого, он неожиданно еще более смутился и тут же стал оправдываться:
– Простите меня, я, наверное, слишком увлекся и наговорил вам лишнего.
– Подождите, – почти как приказала, попросила Эльвира, – так вот, – попросила она, – в отличие от вас, я только совсем недавно захотела того же самого, и это тоже, поверьте мне, неукротимое желание. Я не в силах с ним бороться. И потом, давайте перейдем на дружеские отношения. И обращаться друг к другу на «ты».
Сказать, что Эльвира поразила банкира, – это ничего не сказать. Вахтанг Георгиевич, конечно же, обнял ее, и обнял страстно. Он стал говорить быстро и нервно, сбиваясь с мысли, целуя, обнимая ее.
– Моя дорогая, моя милая, ты не представляешь, как давно мечтал я встретить такую женщину. И вот чудо произошло. – Продолжая целовать ее, он не менее страстно продолжал ей говорить: – Если бы ты только знала, как мне в этой жизни надоело все, что творится вокруг меня, – сплошная мерзость и ложь. Эти жадные, завистливые рожи, которые со всех сторон все лезут и лезут к тебе. И все просят, требуют, угрожают – дай, дай, дай. И так каждый день одно и то же.
Его поцелуи покрывали ее шею, грудь…
– Милая моя! Зачем я ввязался в это, совсем не мое дело? Я ведь был неплохим физиком, даже докторскую диссертацию написал. И все однажды полетело к черту. Все перевернулось в этой жизни. Моя родная, моя любимая, ты – Божественный подарок мне. Я это сразу понял, как только тебя увидел, ты – мой спасательный берег. Ты и только ты.
Эльвира вскрикнула, их тела переплелись, и они уже не в силах были сделать что-либо, чтобы этого не произошло.
– Вахтанг, ты мой любимый человек, мне так… так… хорошо, ты… ты… мой самый, – только и могла произнести наша Эльвира.
Они пришли в себя от того безумства, которое охватило их, только через час. Эльвира продолжала обнимать его и ласково гладить его волосы.
– Мне было так хорошо с тобою, как никогда еще не было в этой жизни. – Она положила голову ему на грудь. – А ты знаешь, я впервые почувствовала себя настоящей женщиной. Женщиной быть прекрасно, это для меня открытие. И я его сделала с твоей помощью, спасибо тебе.
– Ну что ты, – он поцеловал ее ладонь, – это спасибо тебе, мне так спокойно с тобою, и ты знаешь, совсем не хочется расставаться.
– И я не хочу с тобой расставаться.
Он поцеловал ее, сел у кровати.
– Тогда зачем нам расставаться? Давай не будем этого делать, я боюсь тебя потерять. Ты перейдешь работать ко мне в банк. У меня как раз сейчас – свободное место руководителя аналитической группы. Человек тридцать будет в твоем подчинении. Этих маленьких, послушных роботов, готовых выполнить любое твое приказание или пожелание, причем все это они будут делать с радостью и большим желанием.
Не увидев реакции на ее лице, он с еще большей страстью продолжал ее уговаривать.
– А хочешь, возглавь валютный отдел, хлебное место. Мои помощники быстро тебе все объяснят, и ты без труда разберешься в нашем не таком уж и мудреном деле. И для меня ты будешь большим подспорьем. Такие, как ты, люди не так часто встречаются в этой жизни, поверь мне. Ты мне очень нужна, Эльвира. Почему ты молчишь? Соглашайся, милая, пока я не передумал. – Он улыбнулся. – Я давно мечтал о таком человеке, мы с тобою вместе горы свернем. Ну, как, Эльвира? Скажи что-нибудь. Или твое молчание нужно понимать, как знак согласия? Так, что ли?
Эльвира села на кровати и прижалась к нему всем телом.
– Мой милый, мой самый дорогой человек на всем белом свете. Ты пойми, у меня другие цели в этой жизни, и я их должна реализовать.
– Я что-то тебя не очень понимаю, – удивленно сказал Вахтанг, отстраняя ее руку, – неужели тебе приятно возиться с этим кретином, твоим депутатом?
– Вахтанг, прошу тебя, не надо его оскорблять. Он – в принципе неплохой человек, да и вообще, дело не в том.
– Так в ком же тогда? – вскричал, не сдерживаясь, он.
Эльвира ничего не ответила.
– Так в чем дело, Эльвира?
Она медленно, еле разжимая губы, опять повторила:
– У меня другие планы, Вахтанг, и я их должна реализовать.
Это Эльвира сказала твердо и, похоже, окончательно. Вахтанг вздохнул, снял халат и начал одеваться. Подошел к столу, выпил боржоми и на этот раз совершенно спокойно, но настойчиво спросил:
– В чем дело, моя дорогая, потрудись объяснить.
– Боюсь, что это будет тебе не совсем… понятно, а вернее, не интересно, – тихо сказала она. Он недовольно поморщился.
– Позволь уж мне самому разобраться, что мне будет интересно, а что нет. Я хочу знать, что может быть лучше моих предложений.
Он это сказал медленно, с всевозрастающим чувством раздражения. Эльвира даже растерялась, не зная, как продолжать этот разговор. Она встала и хотела уйти в ванную комнату.
– Я себя должна привести в порядок, – быстро выговорила она на ходу.
– Нет, подожди, – неожиданно вскочил с места Вахтанг, схватив ее руку, – так дело не пойдет. Я хочу услышать ответ.
– Хорошо, но только отпусти руку, мне больно.
– Говори, Эльвира, – он разжал свои пальцы, – ты меня достала, как не доставала еще ни одна женщина.
– Хорошо, – решительно вернулась она назад и села в кресло, – только потом не казнись и не злись на меня. Я тебя предупредила. – Эльвира начала говорить медленно, как бы обдумывая, как ей лучше объяснить.
