Помню, что долго не мог заснуть. Тяжелое одеяло казалось панцирем, а подушка — каменной. Я сильно волновался и постоянно ворочался: завтра мне предстояло отправиться в высшую школу «Бримгерген» и подать документы. Пройти дурацкое собеседование в приемной комиссии. Мои шансы на поступление были чрезвычайно низки. Я завалил выпускные школьные экзамены по математике и физике, получив средние баллы. Конечно, для поступления в специальное училище этого хватило бы с головой, но я ставил иные планы. Завтра решалась моя судьба — я не мог потратить еще один год на подготовку. Отчим меня с дерьмом сожрет, если я буду просто сидеть все это время дома. Да даже если подработку найду, этот идиот все равно прикопается и будет пилить мою мать, а она и так на двух работах страдает, пытаясь нас всех содержать. Отчим тоже работает, но его зарплаты хватает только на починку его старого тарантаса и на сигареты с пивом. Запах бензина и дешевого табака, въевшийся в стены маминой квартиры, казался сегодня особенно невыносимым.

Завтра будет полный ад. Конечно, шанс, что я все-таки попаду в высшую школу, был. Я выбрал не самый популярный факультет — «Ресторанная кулинария», к тому же мужчины там были в приоритете. Так что вероятность того, что я смогу договориться с комиссией и благополучно пройти собеседование, все-таки присутствовала. Но надежда была тонкой, как паутина, и трепетала от каждого дуновения страха.

Я крутился почти до трех ночи, метался на скрипучем диване, иногда включая телефон и проверяя сообщения. К сожалению, мне уже никто не писал. Мои, уже бывшие, одноклассники спали. Да и никто из них не хотел идти в «Бримгерген». Почти все выбрали спецуху, и лишь парочка из зажиточных семей вообще смотались из нашего захолустного городишка.

Эх. Что делать-то? Как уснуть вообще с такими мыслями? Я поплотнее завернулся в мягкое и теплое одеяло. Его шершавая ткань немного успокаивала. На улице уже моросили последние августовские дожди. Стук капель по подоконнику отдавался монотонным эхом в тишине комнаты. Я тяжело вздохнул, закрыл глаза, открыл их и всмотрелся в темноту. Глаза постепенно привыкали, выхватывая из мрака знакомые очертания шкафа, стула с заваленной одеждой и висящей на стене акустической гитарой. И тут перед глазами замаячили смутные очертания какого-то мальчика. Это, наверное, предсонные образы. Они у меня иногда случались. Это когда ты уже готов провалиться в сон и видишь всякую ерунду. Обычно достаточно поморгать глазами, выровнять дыхание, и наваждение пройдет. Что я и сделал, но мальчик никуда не пропал. Он просто стоял рядом и внимательно следил за мной. Его фигура казалась не совсем плотной и четкой, слегка размытой по краям, как изображение на старом телевизоре. Почему-то его образ показался мне очень знакомым. Будто мы уже виделись раньше. Ему было лет восемь, не больше. Короткие черные волосы и большие уши. Узкий рот и нос картошкой. Кто это такой? И почему он стоит в одних шортах?

— Здравствуй, Саймон, — мальчик осмелел и подошел поближе. Его голос звучал негромко, но отчетливо. — Вот мы и встретились спустя столько лет. Ты помнишь меня?

— Нет. Я вообще спать хочу. У меня…

— У тебя завтра важный день, — понимающе кивнул ребенок. Его глаза, широкие и темные, как бездонные колодцы, казалось, видели меня насквозь. — Я знаю это, и именно поэтому я здесь. Ты должен вспомнить меня, иначе разговора не получится.

— Какой же ты назойливый глюк, — устало выдавил я. Сухость во рту мешала говорить. — Я совершенно не удивлен твоему появлению. Последние дни так меня вымотали, что я от перенапряжения вижу всякую чертовщину. Вчера днем вот видел трехглазую кошку на крылечке, но это было лишь наваждение.

— Как интересно, — мальчик хмыкнул, и его губы растянулись в странной, неестественной улыбке. — Выходит, за тобой слежу не только я. Значит, я не ошибся. Ты тот, кто нам нужен.

— Да никому я не нужен. Ни матери, ни отчиму, ни самому себе. Завтра завалю собеседование в «Бримгергене», и прощайте, мои мечты.

— Это не лучшая высшая школа, — задумчиво заметил мальчик, будто что-то вспомнил. Его взгляд на мгновение прошел сквозь меня, будто за мной кто-то был в углу комнаты. — Но у тебя нет выбора, не так ли?

— Именно, — у меня начали слипаться глаза. Тяжесть век была невыносимой. Наконец-то я смогу нормально уснуть.

— Ты хочешь стать кулинаром? Работать поваром в ресторанном бизнесе? Оригинально, — не отставал мальчик, провел рукой в воздухе, и сонливость куда-то исчезла.

— Откуда ты это знаешь? Хотя, ты же мой глюк. Ты точно знаешь все, что и я. Ничего удивительного, — догадался я и успокоился. Хотя внутри все равно клокотало странное беспокойство.

— Я знал, что ты так подумаешь. Логики тебе не занимать, Саймон, но не все так просто. У нас не так много времени, чтобы спорить о том, кто из нас кем является. Ты должен вспомнить меня. Это важно. Ну же, погляди на мое лицо.

Его слова впивались в сознание, как иголки.

Мальчик внезапно переместился в пространстве, не шагнув, а словно скользнув по воздуху, и я смог увидеть его лучше. Теперь я разглядел, что он был в выцветших, красных купальных шортах, а на его шее болтались бурые мохнатые водоросли, сочащиеся темной влагой. Я почувствовал густой, затхлый, удушливый речной запах, запах тины и гниющих водорослей, и мне стало не по себе. Белоснежная скользкая кожа и черные губы только подчеркивали жутковатый вид гостя. Мурашки пробежали по всему моему телу. Воздух в комнате стал влажным и холодным.

Стоп! Не может этого быть! Как?

— Кажется, ты начал вспоминать. Извини, что пришлось выбрать этот образ, — его голос стал глуше, с хрипотцой, будто сквозь воду, — но твой Аркан не может пробудиться, пока ты боишься своего прошлого.

— Что это значит? — я широко открыл глаза, но мальчик никуда не делся. Его фигура стала отчетливее, реальнее стула в углу.

— Пока не важно. Вспоминай, Саймон. Кто я? Почему тебе страшно?

Я сжался в комок, а к горлу подступила тошнота. Мне захотелось кричать, но я не мог. Голос застрял где-то глубоко внутри. Во рту накопилось столько слюны, что я боялся ею захлебнуться. Ужас накатывал на меня волнами, холодными и неумолимыми, будто река, бьющаяся о берег.

Этого не может быть. Я же забыл об этом ужасном случае. Много лет назад…

— Восемь лет не такой уж и большой срок, особенно по меркам вселенной, — грустно улыбнулся мальчик. Капли воды скатились с его ресниц. — Я буду подсказывать тебе. Только так мы сможем раскрыть тебя.

— Восемь лет назад мы с родителями и их друзьями поехали на природу, — слова неохотно покидали мой рот, будто им что-то мешало, каждый слог давался с усилием. — Папа тогда был еще жив.

— Верно.

— У друзей родителей был ребенок примерно моего возраста. Тоже мальчик. Я плохо помню его лицо…

— Потому что ты хотел забыть. Это нормально. Продолжай.

— Я не помню, как его звали. Мы пошли с ним купаться на дальний пляж. Он плохо плавал…

— Он вообще не умел плавать, но ты…

— Я пообещал, что научу его и помогу ему справиться с первыми заплывами. Я не учел, что река в том месте была быстрее.

— Ты не знал этого. Ты вообще впервые был на том месте.

Я словно не слышал его. Перед глазами уже мелькали острые камни галечного пляжа, качающиеся на ветру стебли рогоза и холодные, серо-зеленые быстрые воды реки Ольшты.

— Все было хорошо, пока не пришли деревенские ребята, — продолжил я. Образы нахлынули с невероятной силой. — Они стали задирать нас.

— Один из них даже ударил тебя в лицо…

— И чуть не сломал мне нос, — вспомнил я, непроизвольно прикоснувшись к переносице. — Мы решили убежать, потому что их было больше, поэтому решили переплыть реку, зная, что они не рискнут плыть за нами. Это было ошибкой.

— Да. В тот день вы оба утонули, — кивнул мальчик. Его фигура на мгновение расплылась, превратившись в темное пятно. — Вас долго несло по течению реки, а затем затянуло в водоворот. Бездна приняла вас обоих.