Шрам шёл молча, рядом Андрей, Милош, несколько албанцев. Дошли до палатки, сели на ящиках в тени. Достали воду, пили, курили. Молчали минуту, переваривали информацию.

— Жёстко будет, — сказал Андрей тихо по-русски. — Двести боевиков, укреплённый город, мины, снайпера. Первая операция такая… как-то страшновато.

Шрам посмотрел на него:

— Страх нормально. Главное не паниковать. Слушай команды, держись товарищей, стреляй точно. Первый бой самый тяжёлый, потом привыкнешь. Или умрёшь, тогда вообще не важно.

Андрей усмехнулся нервно:

— Оптимист ты, земляк.

— Реалист. Видел много первых боёв. Кто слушает, кто думает — выживает. Кто паникует, кто геройствует — умирает. Ты умный, образованный, значит шансы хорошие. Просто делай что говорят и не лезь на рожон.

Милош затянулся, выдохнул дым, сказал на ломаном французском:

— Я был в шести штурмах городов. Босния, потом Чад, потом Банги. Каждый раз одинаково — страшно, кроваво, хаотично. Но если ты профессионал, если отделение работает слаженно — выкарабкаешься. Я вот выкарабкался шесть раз, значит и в седьмой выкарабкаюсь. Или нет, тогда хотя бы красиво умру.

Засмеялись, коротко, без веселья. Солдатский юмор, чёрный, помогающий снять напряжение.

Арбен подошёл, присел на корточки:

— Шрам, совет нужен. Моё отделение, албанцы, они хорошие бойцы, но опыта ноль. Как мне их провести через это? Как сделать чтобы все вернулись?

Русский посмотрел на албанца, увидел искреннюю озабоченность. Арбен стал капралом, получил ответственность, чувствовал груз. Хороший признак, значит созрел, понимает что командир отвечает за жизни.

— Держи их рядом, — сказал Пьер. — Не дай разбежаться, не дай кому-то оторваться от группы. В городском бою одиночка — труп. Только группой, прикрывая друг друга. Впереди самый опытный, сзади второй опытный, между ними новички. Гранату бросаешь ты или кто-то проверенный, не доверяй новичку — может промахнуться, граната прилетит обратно. Входить в дом первым — твоя задача, показываешь пример, они следуют. Если кто-то ранен — не бросайте, тащите с собой, даже если тяжело. Бросишь одного — остальные поймут что ты их тоже бросишь, доверие сломается. Понял?

Арбен кивнул, запоминал:

— Понял. Ещё что?

— Боеприпасы. Проверь у каждого сколько магазинов, сколько гранат. Если у кого мало — перераспредели. Вода — обязательно полная фляга у каждого, жара убивает быстрее пуль. Аптечки — проверь что есть жгут, бинты, морфин. Если кто забыл — дай из резерва. Это всё мелочи, но мелочи спасают жизни.

— Хорошо. Спасибо.

Албанец ушёл. Остальные сидели, курили, смотрели на лагерь. Везде шла подготовка — легионеры чистили оружие, проверяли снаряжение, заправляли БТР, грузили боеприпасы в грузовики. Механики возились с техникой, медики раскладывали инструменты, сапёры проверяли миноискатели. Лагерь гудел как улей перед роением.

Шрам встал, пошёл к своей палатке. Достал СВД, начал чистить ещё раз, хотя чистил вчера. Привычка перед боем — чистить оружие до одержимости, проверять каждую деталь, каждый винтик. Потом FAMAS, та же процедура. Потом гранаты — чеки, взрыватели. Потом нож — заточить ещё раз, хотя острый. Потом разгрузка — магазины разложить в правильном порядке, проверить карабины, ремни.

Андрей сидел на соседней койке, делал то же самое. Учился у Шрама, перенимал методичность, внимательность. Остальные русскоязычные тоже готовились, молча, сосредоточенно. Албанцы у своих коек проверяли снаряжение под присмотром Арбена.

К вечеру все были готовы. Оружие чистое, снаряжение упаковано, экипировка подогнана. Поужинали рано — рис, тушёнка, хлеб, чай. Ели молча, быстро. Потом сидели у палаток, курили, разговаривали тихо. Кто-то писал письма домой, кто-то молился, кто-то просто лежал с закрытыми глазами.

Русский сидел на ящике, смотрел на закат. Солнце садилось за пустыней, окрашивая небо в кроваво-красный. Завтра будет бой, первый в этой ротации. Может последний для кого-то. Статистика проста — в штурме города всегда есть потери. Пять процентов, десять, иногда двадцать. Из ста пятидесяти легионеров может погибнуть десять, пятнадцать. Кто именно — неизвестно. Может Андрей, может Арбен, может он сам. Или все выживут, если повезёт.

Не загадывал. Бесполезно. Просто готовился, делал что мог, остальное судьба, случай, удача. Пуля летит куда летит, осколок рвёт кого рвёт. Солдат только увеличивает шансы — подготовкой, вниманием, профессионализмом. Но гарантий нет. Никогда не было, не будет.

Отбой объявили в десять. Легли спать, кто мог. Шрам лежал, смотрел в темноту палатки. Рядом храпел Милош, кто-то ворочался, кто-то тихо молился. Заснул поздно, тяжело. Снилась тайга, снег, тишина. Проснулся в четыре тридцать от рёва дизелей, грузовики заводились, готовились к выходу.

Операция начиналась.

Завтра Киддаль. Завтра штурм. Завтра узнают кто выживет, кто нет.

Приказ есть приказ. Легионеры готовы. Машина войны запущена, остановить невозможно.

Пошли делать работу. Грязную, кровавую, необходимую.

Потому что это Легион. Потому что это война. Потому что выбора нет.

Подъём в четыре тридцать, когда небо было ещё чёрным, звёзды яркими, а воздух относительно прохладным — двадцать пять градусов, единственное время суток когда можно дышать нормально. Легионеры вскакивали по команде, натягивали форму, хватали снаряжение, выходили из палаток как автоматы. Никто не завтракал — перед боем еда в желудке лишняя, вырвет от стресса или осложнит ранение если в живот попадут. Только вода, большими глотками, заполнить организм перед маршем через пустыню.

Шрам надел разгрузку, затянул ремни, проверил вес. Тридцать килограммов — шесть магазинов к FAMAS, четыре гранаты, вода две фляги, аптечка, нож, запасная коробка патронов к СВД в рюкзаке. Винтовку взял в чехле, на плечо, FAMAS на грудь. Каска, бронежилет с керамикой, наколенники, перчатки. Полная боевая выкладка, тяжёлая, но привычная. Тело давно срослось с этим весом, носило его как вторую кожу.

На плацу колонна выстраивалась в темноте, фары грузовиков резали ночь жёлтыми конусами. Двенадцать машин тяжёлых, борта наращены металлическими листами против пуль и осколков, кузова набиты легионерами, ящиками с боеприпасами, водой, продовольствием. Шесть БТР рычали дизелями, башни поворачивались, пушки двадцатки проверяли наводку. Два грузовика с миномётами, стволы торчали из-под брезента как пальцы скелета. Сапёры впереди на двух джипах с миноискателями, радарами, щупами. Всего человек двести в колонне — сто пятьдесят легионеров второй роты, тридцать сапёров, двадцать артиллеристов, экипажи техники.

Леруа обходил строй, проверял готовность. Остановился у Шрама, Лароша и Мартинеса — троих снайперов, стоявших отдельно.

— Вы пойдёте в головном БТР, высадитесь первыми, займёте высотки до подхода основных сил. Связь постоянная, доклад каждые десять минут. Видите цель приоритетную — докладываете, получаете разрешение, работаете. Боеприпасы?