Луны не было. Небо чёрное, звёзды яркие, Млечный Путь широкой рекой. Темнота густая за периметром костра, не видно ничего дальше десяти метров. Часовые на постах — четверо, по углам периметра, в каске с ночными приборами, автоматы наготове. Остальные у костра, расслабленные.

Слишком расслабленные.

Боевики ползли в темноте, бесшумно, как тени. Тридцать человек, лучшие бойцы, отобранные, обученные. Лица вымазаны углём, одежда тёмная, оружие примотано тряпками чтобы не звенело. Ножи, автоматы с глушителями самодельными, гранаты. Ползли по-пластунски, медленно, метр за метром. Знали где мины — разведка засекла, промаркировала палочками незаметными. Обходили минные поля, подползали к периметру.

Часовые не видели их. Ночные приборы старые, дальность малая, боевики вне зоны видимости. Не слышали — ползли бесшумно, без шороха. Первый часовой умер тихо — нож в горло сзади, рука на рту, задушил хрип. Тело опустили на землю мягко. Второй часовой через минуту — та же техника, нож, тишина, труп. Третий, четвёртый. Все четверо сняты за пять минут, периметр открыт.

Боевики поднялись, пошли к лагерю пригнувшись, быстро, автоматы наготове. Тридцать метров, двадцать, десять. Видят костёр, легионеров вокруг, расслабленных, беззащитных. Командир боевиков поднял руку, готовясь дать сигнал к атаке.

И наступил на мину.

Взрыв разорвал ночь. Оранжевая вспышка, грохот, ударная волна. Командир разлетелся на куски, ещё трое боевиков рядом упали, изрешечённые осколками. Мина противопехотная французская, радиус поражения пятнадцать метров.

Легионеры у костра сорвались с мест мгновенно, инстинкт, тренировка. Автоматы в руки, рассредоточиться, в укрытия. Шрам схватил FAMAS, перекатился за мешки с песком, вскинул автомат на плечо. Темнота, не видно ничего. Ещё взрыв — граната, боевики бросили. Осколки засвистели, ударили в мешки, в бетон.

— Контакт! Периметр прорван! — орал Дюмон в рацию. — Все на позиции!

Автоматные очереди из темноты, длинные, беспорядочные. Пули свистели над головами, били в стены, в землю. Легионеры отвечали огнём, стреляли туда откуда вспышки, но не видели целей. Ночной бой — слепой, хаотичный, страшный.

Русский видел тени, движущиеся в темноте. Прицелился в одну, дал короткую очередь, три выстрела. Тень упала. Другая тень справа, ближе, метров пять. Ещё очередь, промах, тень нырнула в укрытие. Боевики подползали, использовали темноту, приближались.

Костёр ещё горел, освещал центр лагеря, делал легионеров видимыми. Милош метнул гранату в костёр, взрыв разбросал горящие головни, темнота стала полной. Теперь обе стороны слепые.

Первый боевик ворвался в периметр с криком, автомат строчит на бегу. Попеску встретил его в упор, ствол в ствол, оба стреляли одновременно. Боевик упал, Попеску тоже, хрипел, держался за живот. Медик! Кто-то потащил румына в укрытие.

Шрам видел силуэт, метрах в трёх, бежал к нему с ножом. Легионер не успевал развернуть автомат, слишком близко. Выдернул свой нож, встретил атаку. Клинки столкнулись, звякнули, боевик давил весом, тяжёлый, сильный. Пьер ушёл вбок, подставил ногу, боевик споткнулся, потерял баланс. Русский ударил ножом в шею, сбоку, где артерия. Лезвие вошло глубоко, тёплая кровь хлынула на руку, на лицо. Боевик хрипел, падал, тянул легионера за собой. Пришлось вырвать нож, оттолкнуть труп.

Вокруг рукопашная, выстрелы в упор, крики, стоны. Ковальски дрался с двоими, бил прикладом, ломал кости, орал по-польски. Малик резал ножом, быстро, профессионально, убил троих за минуту. Гарсия стрелял из пистолета, патроны кончились, бросил пистолет, схватил камень, разбил череп боевику.

Янек лежал на земле, боевик над ним, душил, руки на горле. Поляк хрипел, не мог дышать, лицо синело. Шрам подбежал, ударил ногой в голову боевика, каблуком, сбоку. Хруст, боевик свалился в сторону. Янек закашлялся, задышал, схватил автомат, расстрелял боевика лежащего.

Дюмон орал команды, пытался организовать оборону, но хаос был полный. Темнота, дым, мелькающие тени, выстрелы отовсюду. Невозможно отличить своих от чужих, только по голосу, по силуэту.

Граната упала рядом с Шрамом, покатилась. Русский среагировал мгновенно — схватил, швырнул обратно в темноту. Взрыв там, вдали, крики. Ещё граната, с другой стороны. Легионер упал ничком, закрыл голову руками. Взрыв над ним, осколки просвистели, один порезал плечо, неглубоко. Поднялся, автомат вперёд, смотрел по сторонам.

Драган дрался ножом с боевиком, оба резали, оба истекали кровью. Хорват был быстрее, опытнее. Обманным движением раскрыл защиту врага, вогнал клинок под рёбра, в сердце. Боевик обмяк, упал. Драган стоял, качался, держался за рану на боку, кровь сочилась между пальцев.

Милош работал как машина — приклад в лицо, нож в живот, затвор в челюсть. Убил пятерых, сам не поцарапан. Серб был рождён для этого, для ближнего боя, для мясорубки. Лицо спокойное, дыхание ровное, движения точные.

БТР завёлся, башня развернулась, пушка двадцатка начала строчить в темноту, туда откуда лезли боевики. Трассеры резали ночь красными линиями, пули рвали воздух, били в дома, в землю, в тела. Боевики залегли, атака захлебнулась.

Но часть уже внутри периметра, дерутся врукопашную, не отступают. Фанатики, смертники, готовые умереть. Один боевик с поясом шахида бежал к БТР, орал "Аллах Акбар!" Шрам выстрелил в упор, очередь в грудь, боевик упал, но пояс не сдетонировал — неисправность или не успел нажать.

Легионер перезаряжал магазин, руки работали автоматически, не глядя. Пустой магазин выбросил, новый вставил, досылать патрон. Огляделся. Вокруг трупы, свои и чужие, раненые стонут, кто-то кричит "медик!", кто-то просто орёт от боли или ярости.

Боевики начали отступать, поняли что не прорвут, что легионеры держатся. Отползали в темноту, таща раненых, оставляя мёртвых. Стрельба стихала, становилась реже, дальше. Потом прекратилась совсем. Тишина, только стоны раненых, тяжёлое дыхание, чей-то плач.

— Кончилось? — хрипло спросил Ковальски, перезаряжая автомат.

— Кончилось, — ответил Дюмон. — Проверить периметр! Посчитать потери! Медики, сюда!

Зажгли фонари, осмотрелись. Картина была кошмарной. Двенадцать трупов боевиков внутри периметра, ещё семь снаружи, у мин. Четверо легионеров убито — все четыре часовых, с перерезанными глотками. Шестеро раненых — Попеску тяжело, пуля в живот, Драган средне, нож в бок, остальные легко, осколки, порезы. Кровь везде, на земле, на стенах, на людях. Запах пороха, кишок, смерти.

Шрам сидел на земле, спиной к стене, автомат на коленях. Форма в крови, чужой и своей — порез на плече саднил, неглубокий, перевяжет потом. Лицо в копоти, в крови, руки тряслись от адреналина. Нож рядом, лезвие красное, капает. Вытер о штанину, убрал в ножны.

Дюмон обходил позиции, проверял живых, закрывал глаза мёртвым. Остановился у Шрама:

— Цел?

— Цел. Царапина только.