Королева злобно сощурилась.

– Так, значит… Хорошо, можешь идти. В приёмной тебя ожидают.

В приёмной меня ждали те самые помянутые дамы, они набросили халат на мою мокрую простыню и повели меня обратно – одеваться к выходу в свет.

В тот день меня порадовала Мира – ей удалось-таки добыть для меня одежду, в которой можно было бы выбраться из спальни потайным ходом. Когда вечером после всяких придворных дел я вернулась, наконец, к себе, то в постели под подушкой нашла штаны и рубаху, а сапоги были завёрнуты в плащ и запрятаны в углу кровати между занавесками. Чудесно, просто чудесно!

Я едва дождалась того счастливого момента, когда мне пожелают доброй ночи, потушат свет и уйдут. Дальше можно было пожертвовать одной лавкой и придвинуть её к двери. Потому что я никак не хотела, чтобы какая-нибудь госпожа Матильда нашла мою пустую постель и подняла крик на весь дворец, или просто тишком нажаловалась на меня королеве.

Я лежала, слушала тишину, потом часы на главной башне дворца пробили полночь. Отлично, час подходящий, проверяли меня обычно часа в два ночи, так что время есть.

Ох, как хорошо оказалось надеть лёгкую и удобную одежду вместо тех килограммов ткани, которые приходилось тут таскать на себе каждый день! Это на картинке принцесса в пышном платье вся из себя такая лёгкая и воздушная, а чтобы в реале легко двигаться в этом всём, нужно иметь привычку.

Чёрт, это не совсем та привычка, которую хочется иметь!

Мне было некомфортно натягивать сапоги в постели, поэтому я приоткрыла дверку за кроватью, выгрузила сапоги туда и выбралась сама. Лестница уходила вниз, в темноту. Взять свечу или пойти так? А вдруг свет моей свечи будет откуда-то виден? Короче, пойду так.

Я закрыла за собой дверку, спустилась на одну ступеньку… и мягкий, неяркий свет осветил лестницу. Наверное, такой не увидишь ниоткуда со стороны! Какой молодец был этот король Зигфрид, всё предусмотрел!

Моя комната находилась наверху башни, я уже это знала. Лестница, похоже, шла в стене и обходила мою башню четыре раза. Я считала ступеньки – триста двадцать семь штук. И снова дверка, очень похожая на ту, которая скрывалась за кроватью в моей спальне. Я приоткрыла, послушала – тихо. Рискнула и открыла.

Дверка открывалась на гравийную дорожку, опоясывающую башню. Как только я её открыла, подсветка ступенек погасла. Предусмотрительно, что. А как только закрыла снаружи – она исчезла! И вместо дубовых, или какие они там, досок я видела в лунном свете каменную кладку! Я чуть было не заорала, но мысленно наступила себе на ногу и закрыла рукой рот – на всякий случай. Потому что нечего орать ночью в королевском саду.

А потом тронула стену рукой – ого, а на ощупь-то дверка! Здорово!

Только теперь нужно понять, как мне не заблудиться на обратном пути. Чтобы сразу попасть в то самое место, которое нужно. Я оглядела стену – нет, ничего особенного. И дорожка как дорожка. Вообще, конечно, правильно, чтобы все кому не лень в мою комнату не ходили. А что тут есть ещё?

Ещё был розовый куст, цветущий, весь усыпанный розами. Я не могла разглядеть, какого именно цвета эти розы, потому что света было недостаточно, но – он тут такой один. Самый высокий, самый ровный и самый аккуратный. По обе стороны от него две симметричные туи, словно башни. Я хорошенько огляделась – нет, это единственная такая композиция из розового куста и двух туй. Не заблужусь. Вперёд!

Подсветки в парке не было, не придумали ещё. Но за ним очень хорошо ухаживали – все дорожки были отсыпаны, живые изгороди подстрижены, цветы прополоты и политы. И почему королева не пускает меня сюда?

В этот час я никого не встретила, и хорошо. Потому что.

Стоп, или встретила?

Прислушалась – о да, негромкий разговор, и даже смех. По гравию шаги слышны, а по газону – не очень, поэтому я перешла с дорожки на газон, и тихо подкралась к повороту. Выглянула из-за куста.

Ого, на скамейке сидел Тристан, а рядом с ним – та самая рыжая, которая на первом балу пыталась оттоптать мне платье! Они держались за ручки и о чём-то ворковали. Следовало прислушаться.

– Дорогая, не сомневайтесь – уже скоро моя матушка отправит эту выскочку туда, где ей и следует быть. И тогда королю не останется ничего, кроме как усыновить меня и объявить единственным своим наследником! И тогда мы с вами объявим о нашей помолвке.

– А вдруг её величество решит женить вас исходя из интересов государства? – о, а рыжая-то не совсем дурочка! – Я знаю, что у короля Западного Предела есть сестра. Если расстроится его брак с принцессой Элизой, то он может захотеть выдать её за вас!

– Как же он выдаст её за меня, если мы с вами уже будем женаты? – промурлыкал Тристан и по-хозяйски погладил щёку рыжей.

При этом вторая рука давно уже расположилась у неё под юбкой.

– Её величеству это не понравится.

– Но что она сможет сделать против нашей любви, дорогая?

Он жёстко притянул её к себе и принялся целовать, и я тихо отступила. Что ж, всё понятно. Мне примерно такое о нём и рассказывали. А рыжая где умная, а где… или она просто не смеет ему возразить, всё же он принц?

Я тихо пятилась и не заметила, как упятилась на совсем другую дорожку, не ту, по которой сюда пришла. Она вывела меня к пруду. Стойте, это же тот самый пруд, который я видела сверху в окно тронной залы, в котором плавали лебеди! Я помню вот эту белую беседку на берегу!

Интересно, а где же лебеди ночью? Может, из беседки будет лучше видно?

Я осторожно дошла до беседки… и услышала негромкий разговор, голоса были мужскими.

– Скоро истечёт срок, в течение которого мы можем оставаться здесь, нам снова придётся улетать, – говорил один.

– И мы ничего не узнали и не смогли! Слуги болтают, что во дворец вернули Элизу, но она ни разу не вышла в парк и не подошла к нам сюда! – негромко, но эмоционально отвечал второй.

– Может быть, и выходила, – покачал головой первый. – Но она не может знать, что днём мы обречены быть птицами, и только на закате снова становимся людьми.

– Всё равно, она могла хотя бы попытаться! И мы бы придумали что-нибудь!

Я усмехнулась про себя и шагнула в беседку.

– А ещё её могут просто не выпускать из дворца. Здравствуйте, братики. Я очень скучала.

Братья Элизы выглядели очень привлекательно – молодые, прекрасные, разворот плеч, осанка и всё, что положено. Они очень обрадовались мне, то есть, конечно же, ей. Засыпали меня вопросами – каково мне во дворце, не обижает ли королева, что говорит король.

Я подумала и рассказала честно – что королева обижает изо всех сил, а король делает вид, что всё так и должно быть.

– А вы? Как вы? И где остальные?

– Днём нам ещё можно прилететь сюда и в облике птиц побыть в знакомых с детства местах, и никого это не удивит. Потому что в нашем парке всегда жили лебеди. Но что же будет, если придут одиннадцать молодых людей и попросятся погулять в парке ночью? – старший из братьев глядел на меня с грустной улыбкой.

– Но могут прийти? – так, чтоб знать.

– Могут, правда, нам уже осталось мало времени, всего два дня.

– Два дня до чего? – не поняла я.

– Всего лишь одиннадцать дней в году нам дозволено провести в родном королевстве, а потом мы должны улетать за море, в чужую и далёкую страну.

– Кем дозволено? И что будет, если вы останетесь дольше? – нужно же знать, а то мало ли.

– Таково наше заклятье, – горестно вздохнул старший из двух братьев.

– А если вы останетесь, что будет? Вы умрёте?

– Мы не знаем, Элиза, – мягко ответил младший. – Никто не решился проверить. Потому что если таково заклятье, то, наверное же, неспроста?

Эх. Доведись до меня – я бы уже проверила. По крайней мере, знала бы, что со мной будет, если я не послушаюсь.

– Вас ведь королева заколдовала?

– Больше некому. Мы даже не успели ничего понять, когда однажды утром на рассвете проснулись не в своих кроватях в родительском замке, а в парке в облике птиц, – говорил старший из братьев. – Я как сквозь сон помню голос, сказавший: «Летите подобру-поздорову на все четыре стороны! Летите большими птицами без голоса, и промышляйте о себе сами!»