– Да так, что королева дала мне пощёчину, – что-то такое я уже слышала.

– Встала с трона и собственной рукой вас ударила, да так, что вы упали. И вас унесли сюда, положили на кровать и оставили до утра. А утром вы проснулись и дали всем жару.

– Да мало дала, судя по всему, – мрачно сказала я. – А что слышно про моих братьев? Где они вообще могут быть?

– Если про вас хоть немного говорили, что вы воспитываетесь где-то в деревне, то о них ничего не слыхать, – вздохнула Мира. – Увы.

– Так, я поняла. А что принц Тристан? Он кажется мне таким недобрым, – вздохнула я.

– Он такой и есть. Пристаёт ко всем служанкам в замке, и не только к служанкам, к придворным дамам тоже. И ему ж не откажешь, он сразу же побежит жаловаться своей матушке, а та, не ровён час, отправит на порку на конюшню.

– Что, и девушек тоже, что ли? – не поверила я.

– И девушек тоже, – вздохнула она. – И даже одну придворную даму.

– И что, тех, кто вчера меня пихал, выпороли?

– Нет, их только сама королева побила.

Ну тогда ладно. Потому что выпороть за то, что не справились с подлым поручением королевы, как-то жестоко. А так – можно считать, что за дело получили.

– А что сэр Ланселот?

– Он друг принца и капитан гвардии. Но он здешний, он не из тех, кто прибыл с королевой Лоэлией. Правда, быстро подружился с принцем и покрывает его грешки перед королевой, за это принц его ценит. Но в гвардии служат и те, кто помнит старые времена, и те, кто хотел бы их вернуть, – вздохнула Мира. – Только кто ж им даст?

– А что, может быть, кто-то и даст. Если найти моих пропавших братьев.

Да-да, найти, расколдовать и заставить произвести революцию. И поглядеть, что будет.

Дверь в спальню громко скрипнула, и мы замолчали.

– Быстро ложитесь. Это госпожа Изабелла, я знаю её шаги. Она вредная, – зашептала Мира едва слышно.

– А ты прячься вон там, – в дальнем углу кровати шторы висели густо-густо, и в их складках можно было спрятать худенькую девчонку.

Мира спряталась, я забралась под одеяло, закрыла глаза и засопела тихонечко.

Штора открылась, свет свечи показался очень ярким и резанул даже по закрытым глазам. Но я сдержалась и сделала вид, что крепко сплю.

Видимо, моя стража осмотрела меня, удостоверилась, что я сплю, и вышла, дверь затворилась.

– Уф-ф, – выдохнула я. – Мира, вылезай.

Но Мира не торопилась.

– Что ты там делаешь?

– Занавеска зацепилась за что-то, не могу вытащить.

Я глянула – точно, защемилась какой-то дверкой. Дёрнула посильнее – не помогло. Ещё раз дёрнула – и что-то сдвинулось с треском.

Я думала, порвала эту клятую штору. Но нет, не порвала, а открыла маленькую дверку – ведущую в толще стены куда-то.

– Принцесса, – выдохнула Мира. – Вы нашли потайной ход короля Зигфрида!

– Чего?

– Он был устроен в незапамятные времена, и никто потом не мог его найти. А вы нашли.

– И куда он ведёт?

– В дворцовый парк.

Уже хорошо. Но в придворном платье по подземным ходам не очень-то побегаешь.

– Мира, ты найдёшь мне мужскую одежду? Штаны, рубашку и сапоги?

– А вы… наденете?

– Да, конечно.

– Найду, – пообещала Мира.

А уж шпагу я тоже как-нибудь добуду.

Прошло три дня, ничего не изменилось.

Король так и не собрался со мной поговорить. Он каждый день повторял, что сегодня непременно, но королева всё время загружала его какими-то общественно-полезными делами, и я снова оказывалась не у кассы. Я не настаивала, упаси боже, просто улыбалась ему ласково при каждой встрече, да и только. Желала доброго утра, хорошего дня, спокойной ночи и вот это всё, что там ещё желают воспитанные дети родителям? Подставляла щёку для поцелуя, сама целовала руку почтительно и кланялась, всё время кланялась. Голова не отвалится, а глядишь, и профит какой выйдет от уважительного отношения.

Королеве я тоже кланялась, но это было без пользы дела. Она холодно кивала и смотрела на меня надменно. А говорила вежливо, но исключительно через губу. И когда я самым почтительным тоном спрашивала, могу ли я сегодня погулять в парке или сходить в церковь и помолиться на могиле матушки, она сначала елейным голосом говорила, что сегодня сыро и ветрено, я могу простудиться, поэтому мне лучше поберечься. Три раза простудиться, ага, у них тут или вечное лето, или просто я так в лето попала, я пока ещё не поняла. На второй день она заявила, что желает видеть меня при своей особе, а на третий раздражённо рявкнула – неужели мне нечем заняться самой, что я вечно спрашиваю о каких-то глупостях? Ну, я сделала несчастное выражение лица, глянула не на неё, а на короля, и спросила – неужели память о матушке – это такая уж глупость? Он же только отмахнулся – ступай, мол, детка, приходи потом. Ну, я в целом понятливая, как это говорится, послали – иди? Быть назойливым нехорошо? Но если не стоять за себя, то ничего и не выйдет. Опять же, я не скандалю и не требую, так ведь? Или, может, уже пора?

Произошло ещё два бала. Один по случаю приезда посланника того самого Западного Предела, а второй согласно традиции. На обоих мне приходилось смотреть в оба и постоянно предупреждать разные дорожно-транспортные и прочие происшествия. Потому что кто-нибудь постоянно хотел как бы случайно сбить меня с ног, порвать платье, испортить причёску, уронить на меня еду или пролить питьё. Это были дамы, всё же, видимо, кавалеры сочли ниже своего достоинства воевать с принцессой. И то ладно, потому что мне и одних дам уже достаточно, спасибо, больше не надо, горшочек, не вари. Ещё и с кавалерами ссориться просто уже сил душевных не хватит.

Знаете, это когда у тебя в доме кот, и ты всё время помнишь, что он у тебя есть. Двери открываешь аккуратненько – так, чтобы не запустить его куда не нужно или, наоборот, в подъезд не выпустить. И ночью в темноте шагаешь осторожно – чтобы не наступить ненароком. Вот я тут и хожу, как с тем котом – чтобы не наступить ненароком в то, во что наступать никак нельзя.

Как мне рассказывала Мира, часть дам исполняли приказания королевы, а другая часть вымещала на мне разные свои проблемы. А почему это её жених меня на балу танцевать пригласил, а я ему не отказала. А вот не захотела и не отказала, я ж за него замуж не собираюсь?

Кстати, тот посол, оказавшийся дядечкой в годах, седым, невысоким, и кругленьким, произвёл хорошее впечатление. Он тоже один раз пригласил меня на танец, к счастью, на гранд-марш, где невозможно ошибиться, и остался доволен. Сказал – всё доложит своему королю. Также он привёз портрет того короля, и я не знала, плакать или смеяться, потому что портрет не передавал… примерно ничего. В стиле детского рисунка, он разве что позволял предположить, что волосы у короля светлые, а глаза серые. Ну и хорошо. Свадьба ещё не завтра, и вдруг мне удастся как-нибудь вернуться домой до этого светлого момента?

В общем, найти друзей мне практически не удалось, исключая Миру. Да и разговоры с Мирой приходилось тщательно скрывать, потому что её бы мигом выгнали со службы, и как бы не высекли перед этим, если бы узнали, что она передаёт мне ценные сведения. А её сестра служила в покоях королевы – отвечала за купальню и банные принадлежности, и рассказывала, что её величество позволяет себе говорить в присутствии служанок и ближних дам. Я подумала ещё, а почему королева не стесняется-то никого? А потом поняла, что некого ей стесняться. Главная она тут, что бы король о себе ни думал. Вот и считает, что можно всё, и ничего за это не будет. Ну, поглядим.

Ещё имелась забота – меня всё время проверяли ночью. Чтоб не сбежала, что ли? Так если сбегу, уже поздно будет, хоть запроверяйтесь. Чтобы никого к себе не привела? Так под таким тотальным контролем это невозможно. Только на третью, что ли, ночь, когда гофмейстерина Матильда приоткрыла шторку, глянула на меня и ещё потрогала через простыню, я догадалась не просто прикинуться спящей, но ещё и как бы проснуться, и как бы от испуга заорать на всё крыло дворца. Переполох поднялся знатный, тут же прибежали слуги со свечами, и от королевы пришли спросить, что стряслось. Вот то и стряслось! Представьте, да, спите вы, а вас тут кто-то трогает! Тут не только заорёшь, тут и в рожу дать можно!