Потом снег. Покрытый серым пеплом. Полуразрушенный город, с дымящимися руинами которые напоминали просто скелет. Дома стояли с выколотыми глазами окон, и в каждом проёме висели сосульки длиной с человеческий рост. Повеяло холодом. По проспекту брёл мальчишка лет десяти, в шинели до пят и с винтовкой через плечо, за собой тянет санки, на них ведро с водой. Он остановился точно напротив разлома, поднял лицо, всё в саже и улыбнулся так, будто увидел родных. Снег падал ему в рот. Он не моргал. Потом поднял руку, будто хотел помахать, и в этот миг его просто стёрло, как ластиком.

И наконец, последнее.

Пространство внутри ангара вывернулось, будто кто-то вывернул карман наизнанку. Они увидели самих себя. Только не сейчас. Седые, обожжённые, в форме, которой ещё не существует. Двойник Германа стоял ближе всего, старый, с пустым рукавом, заправленным за пояс, и с глазами, в которых уже ничего не осталось, кроме пепла. Он смотрел прямо на себя нынешнего и шевелил губами. Ни звука, но я понял каждое слово:

“Выключайте. Сейчас же. Это не выход. Это дверь, через которую они уже идут к вам”. Он поднял ладонь и прижал её к разлому с той стороны. Кожа на его руке была в свежих шрамах, похожих на следы когтей. Свет погас. В полной темноте капля воды упала с потолка и разбилась о бетон с таким звуком, будто выстрелили и окно захлопнулись.

Никто из них не двигался.

— И что теперь?! — выкрикнул он.

Она покачала головой:

— Времена похоже перепутались. Реальность разрывается.

Сзади раздался протяжный, нечеловеческий рёв.

— Вставай! — Лида дёрнула его. — Нужно добраться до аварийного контура и выключить машину. Иначе… иначе город исчезнет. Всё исчезнет. И мы — первые.

Герман сжал пистолет. Руки дрожали, но взгляд стал ясным.

— Ладно… — прохрипел он. — Веди.

Туманные твари рыскали по ангару, разрывая стены, как бумагу острыми когтями, человеческие крики тонули в этом хаосе. А над всем этим по воздуху ползла грязная, сизая дымка — густая и клубящаяся, словно живая, подминая под себя всё, что ещё теплилось в этом разорванном мире. Она стекала по стенам, проникала в щели, забиралась под потолочные фермы и свисала оттуда лохматыми клочьями, похожими на вымоченную в крови вату. В этой дымке слышалось дыхание — тяжёлое, словно у больного чёрной горячкой, и влажное, как у хищника, только что насытившегося.

Герман и Лида, пригибаясь, бросились вдоль стены, стараясь держать дистанцию от самых густых прослоек тумана: там что-то двигалось. Иногда мелькало — как будто гибкое, вытянутое, с суставами не там, где положено. В другие моменты — слышалось шуршание, будто кто-то огромный тащит по полу тысячи тонких ножек.

Герман отдёрнул Лиду от развороченной панели, где валялся обглоданный до блеска человеческий скелет, свежий — на нём ещё висели лохмотья одежды. Лида только глубоко вдохнула, но не издала ни звука.

За металлической перегородкой ангара, что-то тяжело бухнуло. Потом — ещё раз.

Следом скрежет, словно кто-то огромный пытался выдрать стену целиком.

Лида мотнула головой в сторону:

— Нам нужно попасть туда… но…

Она не успела закончить.

Пространство позади них вспыхнуло и словно взорвалось, будто его ударили изнутри тараном. Оттуда проступила чёрная, густая, маслянистая жидкость, похожая на кровь, если бы кровь могла быть холодной.

Герман вскинул пистолет.

— Бежим!

Из разорванного пространства вышло то, что не имело права существовать в этом мире. Сначала наружу просунулась когтистая лапа. Длинная, тонкая, изломанная. Вся в хитиновом панцире, как у речного рака, но цвет—молочно-бледный, почти прозрачный, и внутри проступали пульсирующие жгуты. Потом вторую.

Потом… спустилась голова.

Она была огромной, как у лошади, но без глаз. Вместо глаз — слепые ямки, из которых стекала сероватая слизь. Там, где у рта мог бы быть рот — зиял овальный разрез, напоминающий свежую рану, и из него тянулись тонкие, шевелящиеся нити, будто сотканные из тумана.

Существо медленно протиснулось наружу, разворачивая шпоры суставов. Под лапами оно оставляло следы — глубокие борозды, словно плавило металл.

— Господи… — прошептала Лида.

Герман выстрелил.

Пуля вошла в мягкую часть под панцирем, но тварь даже не вздрогнула. Только нити во “рту” дрогнули — и резко вытянулись в их сторону, как хлысты.

— БЕЖИМ! — выкрикнула Лида.

Они рванули к противоположной стороне ангара. Он словно расширился — как будто пространство уже не принадлежало этому миру. Коридор, который раньше был узким, вытянулся. Потолок стал выше, тени — длиннее.

Наверху мелькнуло что-то крылатое — огромное, похожее на древнего ящера. Оно летело бесшумно, только туман вздрагивал под ним. Из-под его размахнутых крыльев свисали ряды щупалец, как мокрые ленты. Существо, казалось, обнюхивало пространство, словно искало запах жизни.

— Ты видела? — хрипло спросил Герман, подбегая к лестнице, ошалело глядя на Лиду. Она не ответила, глядя куда-то вглубь тумана, глаза расширены…

Герман обернулся.

И увидел.

Появились пауки.

Но не такие, как обычные. Они были ростом с телёнка, с панцирями цвета выжженной глины. Их лапы — тонкие, но неуклюже сильные — переставлялись с мерзким хрумканьем. Жвала, как сабли. Глаза — множество маленьких и отливающих холодом пустот.

Один из них словно ощупывал воздух перед собой. Нити тумана завибрировали, будто его приборы собирали информацию. И паук резко повернулся к ним.

Герман палил без передышки. Тварь рухнула, но из-под неё уже вылезали две меньшие — словно она сама их породила в момент смерти.

— Лида, вверх! — он толкнул её на лестницу.

Паучья стая бросилась за ними.

На высоте стало лишь чуть легче — пауки не могли забраться на вертикальные ступеньки лестницы, но снизу прыгали, ударяясь о решётчатый настил так, что вибрация уходила в ноги.

Герман и Лида бежали по вентиляционному мостку, почти не различая под собой глубину ангара. Лишь изредка мелькал огненный свет машины внизу — она пульсировала, как живое сердце, а вокруг неё плясали тени, будто праздновали чужой пир.

— Там! — Лида показала на боковую дверь под потолком. — Технический коридор. Оттуда мы можем обойти ангар и попасть к аварийной рубке! В нём резервный контур отключения!

Герман только кивнул. Дыхание срывалось. Внезапно сверху раздалось шипение. И перед ними, прямо на мосток, опустилось что-то похожее на скрюченный кокон. Оно развернулось, словно цветок… и внутри был рот. Один большой, кольцевой, полный прозрачных зубов, вращающихся, как мясорубка.

— Назад! — крикнул Герман.

Но сзади уже лезли пауки.

Лида схватила его за руку.

— Прыгаем!

— Куда?!

— В боковой переход! Через поручень!

Он даже не успел возразить — Лида прыгнула первой. Герман, ругаясь, рванул за ней. Они пролетели метра три вниз — и рухнули на металлические трубы вбок от мостка, удар был болезненным, казалось кости ног едва не лопнули. Туман хлынул на них сверху, но они успели скатиться в узкий проём между трубами и вентиляционным кожухом.

Сверху раздался визг, как будто кто-то огромный остался недоволен потерей добычи.

Внутри было темно, как в колодце. Только редкие аварийные лампы мерцали красным. Было ощущение, будто они попали не в коридор, а в гортань какого-то гигантского зверя.

Герман поднялся первым, помог Лиде.

— Дальше по прямой, — прошептала она. — Повернём налево — там должна быть аварийная рубка. Если контур ещё цел…

Позади раздался шорох.

Герман вскинул пистолет.

На миг показалось — существо. Но нет.

Это был человек. Вернее — то, что от него осталось. Техник. Нет ноги. Пол тела обожжено. Он двигался рывками, как кукла с перебитыми нитями.

— Спасите… — хрипел он. — Они… они слышат мысли…

Он упал. И в тот же момент туман ворвался в коридор.

— Бежим! — крикнул Герман.

Коридор уходил вперёд, но туман шёл быстрее. Он касался их лодыжек, как холодные языки.