Он присаживается передо мной на корточки, расстегивает пуговицу джинсов и одним движением стягивает их вниз. Рассматривает открывшуюся картину.

Порочно. Вульгарно. Грубо.

Проводит пальцами по полоске моих стрингов, и облизывает нижнюю губу.

Томление внизу живота нарастает, и мне кажется, что я уже сама готова помочь себе. Однако, знаю, что не могу.

Юматов аккуратно вытаскивает мою ногу из штанины, затем вторую. А после одним движением заставляет меня повернуться к нему спиной.

В груди сердце отбивает чечетку, и я в ожидании дальнейших действий стою к нему спиной. А когда чувствую, руку мужчины, что сжимает ягодицы шумно выдыхаю.

Слышу, как он кажется встает, и спина облокачивается на грудь. А руки мужчины исследуют тело. Буквально доходя до места, что пульсирует от желания почувствовать его ласку.

Но нет, Родион, намеренно заводит.

Отдает отчет во всех своих действиях.

– Поцелуешь? – сипло звучит свой голос.

И реакцией служат руки, что с большей жадностью мнут кожу.

Поворачиваюсь на него и вижу вожделенный греховный взгляд этих глаз.

Он целует, а я пропадаю. Прямо сейчас прощаюсь с прежними установками.

Пальцы мужчины в мгновение оказываются у клитора, и он надавливает на него, вызывая протяжное мычание с моей стороны. Ноги подгибаются и Родион это чувствует.

В секунду рвет белье, как обычно, и заставляет прогнуться в спине.

А дальше….дальше доводит, заставляет исступленно умолять. Издевается и играет над моим желанием, как умелый фокусник. Дарит ощущение боли, что перекликается с невероятным напряжением и рвением уже подойти к краю. Но он водит на грани, рычит, сжимает, ласкает и целует.

Я будто не в себе. Поддаюсь, требую, чтобы сделал так, как хочет. Чтобы не жалел, и не боялся сделать больно.

И он остервенело использует мое тело, а я и рада ему это позволить.

Искушению сложно устоять, особенно, когда тело будто его собственное произведение, которое он знает лучше. Когда он несколько раз способен только руками и губами отправить тебя в мир за гранью. И даже когда он практически со всей своей жесткостью берет то, чего хочет, шепча свои жесткие приказы.

Это получилась самая безбашенная, самая порочная и вульгарная ночь с ним.

На коже красные отметки, но даже это не заботит, как и не заботит то, что он не выпускает из рук вплоть до утра.

А когда, наконец, он засыпает, по щелчку просыпается рассудок, который с моего позволения оставил меня, как только мужчина появился в комнате.

И теперь, глядя на закрытые глаза мужчины, я принимаюсь за дело.

Наверное, таких ночей могло бы быть много, Родион…

Печально усмехаюсь.

Предполагаю, даже больше, чем ты сам рассчитывал.

Тянусь рукой к складке между бровей, но вовремя одергиваю руку.

Все.

Плавно выскальзываю из кровати, собирая попутно вещи. Накидываю халат из ванной и напоследок, посмотрев на него, выхожу из его спальни.

Крики с улицы заставляют резко раскрыть глаза. Поворачиваю голову, но не нахожу ту, что должна бы сейчас находиться рядом.

Мгновенно хмурюсь, какого черта?!

Поднимаюсь, подходя к окну, и подтверждаю свои догадки. Ухмылка тянется на лице, когда я вижу с ума сошедшего пацана. Натягиваю штаны, и плюнув так и выхожу на балкон.

Детский комплекс для игр расположился аккурат у дома на газоне. Вписался неплохо.

Смотрю, как малой безудержно скачет по турникам, потом бежит к горке, скатывается с нее и следом без остановки направляется к качелям. Вижу, как стоит Игоревна и тепло улыбается, вытирая глаза. Серый даже не такой нахмуренный, как обычно, вызывает усмешку.

Только одна фигура одинокой девушки не улыбается.

Она стоит обняв себя, чуть поодаль от всех, и явно с натужной улыбкой смотрит на брата, когда тот ей кричит и зовет к себе.

Всматриваюсь в лицо, вспоминая прошлую ночь от которой размотало так, что думал сдохну от количества окситоцина.

Это ненормально.

Она вчера позволила много большим, чем я сам рассчитывал, и это, мать его, рвет крышу.

Хмурюсь, пытаясь прочесть ее эмоции, но от нее будто веет необъяснимой печалью. Будто почувствовав мой взгляд, она озирается и ведет глазами выше.

А в тот момент, как они находят меня не тушуется, как обычно, не закрывается, а дарит, твою мать, какую-то тоскливое тепло.

Смотрим прямо друг в друга, хочется тут же оказаться рядом и спросить в чем дело. Однако, она спешно отворачивается, бросив что-то Игоревне и уходит в дом.

Что за поведение, Умница?

Вопрос крутится на языке, и я давлю желание тут же спросить его с нее.

Соберись, не будь размазней.

Но это гребанное желание постоянно ее видеть рядом, уже даже надоедает. А по-другому, я сильно стараюсь, занять себя делами, чтобы только не следить за ней двадцать четыре на семь.

Серый тоже вскидывает взгляд, как только девушка скрывается в доме, и я указываю головой, чтобы поднялся.

Напоследок, бросив взгляд, как мелкий сходит с ума, вхожу в комнату.

С улицы войдя обратно, ощущение, что ее запах застрял в комнате. Будто повсюду витает этот непорочный сладкий аромат Умницы. Стараюсь абстрагироваться скрываясь в ванной и перестать мотать картинки нашей прошлой ночи.

Черт.

Это ее чистое желание, удовольствие, не испорченное желанием получить что-то взамен, сносит, мать его, все тумблеры.

Вчера был готов предложить то, что не предлагал никому. И сам осознаю, что Умница не пойдет на многие вещи, просто потому что отличается от других. Ей не нужны шмотки, ей не нужно постоянное внимание, она будто принимает это все так, как есть…

Или я вижу то, чего нет?

Голова гудит от многочисленных вопросов, как и ярко-красным высвечивается, что я должен выполнить условия сделки, и передать ее Макару.

Только, на подкорке, где-то сука в глубине, я не уверен в том, что готов на это.

Спустя пять минут холодного душа выхожу в спальню, Серый уже тут.

– Сегодня встреча с новым поставщиком. – озвучивает он, пока я вытираю полотенцем лицо.

– Помню. Что с Юлей? – вчерашний ее выпад изрядно взбесил.

– Вряд ли меня послушала, даже несмотря на грубый разговор. – вскидывает бровь: – Заедет по-любому, жди.

Качаю головой, это уже достает и переходит все рамки. Пора наверное сменить ее участие в своих делах.

– Найди кого-нибудь для клуба. – бросаю ему, скрываясь в гардеробной.

– Понял. Что с малой? – тут же летит мне в спину.

– Вчерашнего ответа не хватило? – оборачиваюсь, глядя исподлобья. Тот поджимает губы, отворачиваясь.

– Ты увлекся, Алый. – сейчас даже тот факт, что у нас родство по крови, так сказать, не спасает меня от поднимающегося раздражения.

– Что ты хочешь сказать?

Родство только благодаря тому, что мы вместе были взяты под крыло одного авторитета, еще будучи детьми. Не раз спасали задницы друг друга, но в эту минуту, мне хочется ее не спасать, а надрать.