– А разве у меня появился бы выбор…

– Представь, что я тебя отпустил…куда бы пошла?

Это вопрос с подвохом, уверена.

– Не знаю, скорее всего, не дошла бы, потому что меня бы схватили люди Ветрова.

– Зачем вы…все это спрашиваете?

Он молчит с несколько секунд.

– Назовем это психологическим воздействием. Ты уязвима, но при этом подбираешь слова. Однако, твое тело тебя выдает. Каждый раз, когда ты лжешь, локти прижимаешь ближе к телу, а пальцы левой руки подрагивают, тогда как на ногах ты их поджимаешь.

Юматов одним движением срывает повязку и я щурюсь.

– А теперь, давай начистоту, я бы раскусил твою ложь в любом исполнении. Однако, было полезно доставить себе эстетического наслаждения.

Он говорит это все резко и жестко.

– Но если, я еще раз словлю тебя на лжи, то без зазрения совести испорчу эту…– проводит пальцами, повторяя очертания ткани бюстгальтера: – сливовую кожу. Ты, кажется, не понимаешь, что может развернуться в городе благодаря твоей выходке. Ровно также, как и не понимаешь, что я не гребаная благодетель. Ты – мой товар, который, как и все в этом мире имеет срок годности.

Не понимаю, что конкретно его так взбесило, и ошарашено вожу по ожесточенным чертам лица.

– Объясните, где я соврала? – мне казалось, почти на все, я ответила правдой.

– Ну давай, – скрещивает руки на груди: – Оказаться бы ты хотела в любом месте, кроме этого, потому что тебе претит и противно. Пожалуй, про отца единственное, что было правдой. Страх за брата, чушь. Ты уже на подсознательном уровне понимаешь, что у него все хорошо, чего не можешь сказать о себе. Не представляешь, что ждет тебя дальше. А больше всего пугает тебя, совсем не страх за брата, а оказаться или в руках того, кто ведет за тобой охоту, или…– указывает пальцем на кровать: – Вот здесь. Потому что мечты о невероятной любви еще свежи в твоей голове из тех сказок, которые на ночь читал папа. Ты старательно пытаешься скрыть насколько тебя ранит этот мир, демонстрируя всем острый язык, и якобы свою броню…которую к слову, можно растоптать одной ногой. Поэтому твой страх, Умница, то, что тебя насильно лишат девственности, а затем бросят к ногам Макара. Дальше… Осталась бы ты расплачиваться за брата? – он смотрит ухмыляясь, а я с изумлением глазами вожу по его лицу: – Черта с два ты осталась бы здесь. Под страхом смерти ты бы пыталась сбежать.

Стараюсь проанализировать услышанное, но не могу. Не получается сложить все мысли.

Забываю, что стою в его спальне в таком виде.

Он словно вытащил что-то, на что я не хочу смотреть и вместе с тем, что отзывается в душе.

– Завтра в том же виде, в то же время. – отворачивается от меня, засовывая руки в карманы.

Не понимаю почему, но стою и не двигаюсь. Его слова…Они заводят какой-то механизм, неожиданное желание доказать, что он не прав.

И сама не верю в то, что делаю, я двигаюсь к нему.

Ощущение, что в меня вселился кто-то другой.

– Вы не правы. – шепчу, обходя его и вставая перед его грудью.

Он смотрит, щурит глаза, но не двигается.

– Я же говорила, что готова расплатиться.

Намеренно провоцирую, не давая себе отчета в том, что делаю. Но не я ли убеждала сама себя.

Даже если он и увидел ту правду, которую я якобы скрываю, я должна следовать своему плану.

– Сомневаюсь в этом. – холодно высекает словами. – Доказать? – вскидываю бровь в вызове.

Если я правильно его поняла, это и бесит, и заводит зверя.

Алый ухмыляется, а потом сдергивает веревки, что прикрывают грудь.

Грубое касание отдается и страхом, и чем-то еще.

Плакать буду потом.

Подхожу ближе, вставая на носочки, но все, чего могу коснуться, это его грудных мышц. Даже до шеи не достаю.

Он хватает за подбородок, поднимая лицо. А второй рукой касается оголенной груди, ведя рукой ниже. Мышцы живота сокращаются от касания шершавых пальцев.

Мужчина оттягивает резинку трусиков и отпускает. От легкой боли я дергаюсь, а он не сводит взгляда. И затем, прямо по тонким полоскам ведет пальцами ниже.

– Раздвинь ноги. – хрипит в лицо.

Послушно исполняю, несмотря на сумбур, держу в голове указание не пьянеть от умелых рук на неопытном теле.

Проводит ладонями между ног, и я чуть подаюсь вперед.

Приятно и ничего более. Стараюсь повторять как мантру, но замечая в моих глазах страх или не знаю что, он отодвигает полоску, касаясь нежной кожи.

Хочется тут же скрестить ноги, и вместе с тем, раздвинуть их шире.

Юматов надавливает, массируя большим пальцем клитор. А я рвано дышу, отчаянно пытаясь не уплывать в бессознательную неизвестность. Держать сознание на связи и не поддаваться этим ощущениям.

Пальцы Алого набирают обороты, и мне кажется, что я дышу слишком громко.

Страх, адреналин, какое-то глупое желание что-то показать, возбуждение – испытываю все скопом.

Глаза, что все это время смотрят прямо в душу, будто ждут, когда мой разум сдастся. Словно он прекрасно видит мою борьбу и внутри себя насмешливо наблюдает. А у меня от его движений, взгляда заканчиваются силы, чтобы победить ощущения.

Когда мне кажется, что ком внутри живота становится больше меня самой, он останавливается. А я будто в коматозе готова идти за ним, чтобы только он продолжал. Тело отделилось от головы и живет своей жизнью.

Мужчина приближает руку к своему рту и облизывает палец.

Медленно, порочно, вульгарно.

Но это все отдается где-то на периферии моих чувств.

Проскальзывает глупая мысль, что чего-то не хватает. Перевожу взгляд на губы мужчины, и вновь хочу того яростного поцелуя, что он устроил в кабинете своего клуба.

Одним движением Юматов прижимает меня к себе, заставляя расставить ноги шире. А сам в это время стягивает футболку, оставаясь в одних лишь джинсах.

Касается своей горячей бронзовой кожей. Запах парфюма, его тела дурманят. Не могу сообразить ничего, кроме того, что хочу почувствовать его.

И не смотря на глухие и далекие вопли разума, я касаюсь мужчину. Несмело провожу кончиками пальцев по буграм мышц, что высечены, уверена, сотнями часов в зале.

Крепкие, упругие, разрисованные вуалью чернил, они способны убивать. И ощущение, что если сейчас он не сделает хоть что-то, умру и я.

Это впервые, и я не знаю, как правильно. Кроме книг и фильмов я не видела и не слышала ничего.

Но кажется, что с ним будет совсем не так.