– Вот эта кудрявая чебурашка, – показываю пальцем на второй этаж. – Что она ест?

– Думаю, сосиски и оладушки со сгущенкой подойдут, – Валера морщит лицо. – Вы же не хотите сказать…

– Хочу. Готовь оладушки и вари сосиски.

– Так, – Валерий явно находится в затруднительном положении. – Где взять сосиски-то?

Ухожу, возвращаюсь с ключами от дома Кристины.

– Уверен, в их холодильнике есть, – протягиваю звенящую связку мужчине.

– Воровство? – округляет глаза.

– Заимствование. Что-то типа кредита, измеряемого не деньгами, а продуктами.

– Ладно, – охранник выключает кастрюльку с кашей. – Вы на стреме постоите?

– Еще чего! Иди, – командую безапелляционным голосом.

– До чего докатился. Иду воровать сосиски. Дальше что? Заставите умыкнуть игрушки из Детского мира? – бубнит себе под нос высокий амбал, топая на выход.

Спустя двадцать минут Валера появляется на кухне с мешком сосисок.

– Нашел!

– Еще бы, – поднимаюсь с барного стула, на котором отдыхал до этого, попивая горячий черный кофе.

– Будете мне помогать?

– Да. Хочу научиться готовить детский завтрак мечты.

– Сами? – смотрит прищурившись. – Егор, я могу узнать, что происходит. Как ваш телохранитель я должен знать, так мне будет легче работать, защищая вас.

– Поверь. Ты можешь защитить только мое гребаное драгоценное тело. Мой мозг, – стучу себя пальцами по черепной коробке, – уже захвачен очередной сумасбродной идеей. Тут ты и твое оружие бессильны!..

– Ладно. Берите нож, режьте сосиску пополам, а потом каждой надрезайте *опку.

– * опку?  – усмехаюсь я. – Серьезно?!

– Да, – напряженно отвечает Валерка.

– Чего только не сделаешь ради сына… – бурчу себе недовольно под нос и беру в руки нож.

Валерий в ужасе округляет глаза. Думает, я спятил, и не помню, что мой мальчик… погиб.

Кристина

Просыпаюсь с тяжелой головой. Не сразу вспоминаю, где нахожусь. Как сюда попала. Зато отчетливо помню, что с сегодняшнего дня я –мать – одиночка. У моего ребенка больше нет отца.

Потому что один умер, так и не узнав о рождении дочери.

Материнское сердце подсказывает, что Роман и не захотел бы знать о ней.

А второй – отец года – оказался жутким мерзавцем. Предал дочь, едва узнал, что она ему не родная.

Как так-то? Есть же мужчины, которые воспитывают и любят чужих детей потому, что любят их матерей.

Из этого напрашивается лишь один вывод – Влад меня разлюбил.

Но как он мог разлюбить Аришку – маленькую, безобидную, беззащитную девочку. Рождение которой ждал с нетерпением долгие девять месяцев.

Малышку, которую забирал из родильного дома. Менял подгузники, кормил из бутылочки, целовал розовые пяточки, жадно пересчитывал крохотные пальчики, целуя каждый по отдельности сотни раз!

Приподнимаюсь, тянусь к тумбе. Беру в руки мобильный.

6.30

Хорошо хоть догадалась завести будильник на телефоне, и теперь не придется бежать со всех ног на работу. Есть время позавтракать без спешки и суеты. Главное, добраться до дома. Там у меня припрятан килограмм сосисок. Любимых Ариной. Молочных.

– Просыпайся, Ариш, – глажу дочь по плечу.

– Ну ма-ма, – недовольно бурчит, отворачиваясь от меня к стенке.

На всякий случай протягиваю руку и проверяю температуру, касаясь лба и щек дочери ладошкой.

– Слава Богу! Вчерашнее приключение не принесло неприятных последствий.

Так-то я радуюсь тому, что моя растет крепышом. Не болеет. Не собирает сезонные простудные болячки. Когда-то Арина ходила в детский сад, и постоянно болела. Приносила эту заразу в дом, и мы с Владом не вылезали с больничных. Болели тяжело и долго. Главное, разнообразно. То сыпь, то насморк, то ветрянка, то кашель, то температура.

Поэтому не семейном совете решили, будет дешевле нанять няню, чем ходить на постоянные больничные.

– Ари-на, – обращаюсь к дочери, но получается, что в пустоту. Моя дрыхнет, сопит тихо носиком.

Понимаю, ей удобно и мягко на новой кровати. Тяжело расстаться с удобством и комфортом. В целом, мою дочь тяжело будить. Любит поспать часов до восьми.

Зато я абсолютно не выспалась, на новом месте.

Терпеть не могу спать в чужой постели!

К тому же зная, что за стенами находится странный сосед. Какой уж тут спокойный сон. Так подремала немного, и ладно.

Встала и пошла работать!

Осторожно вытаскиваю затекшую руку из-под шеи ребенка, переворачиваюсь. Осматриваю комнату. Оформление интерьера выполнено в синих тонах. Понятно, что Егор ждал мальчика.

– Значит, у Влада будет пацан. Как он и мечтал.

Сотни раз просил у меня родить второго ребенка, но я отвечала отказом. Говорила, что через пару-тройку лет.

Не сбылось! Теперь вопрос не актуален.

У Влада уже есть сын, а мне матери-одиночке с одним ребенком бы управиться. Поднять его, вырастить из Арины стоящего человека. Или, просто вырастить. Похоже, она сама будет решать, кем ей быть, и какой.

Мысли снова перескакивают на ребенка Влада. А точнее, на его мать.

Марина!

Меня по-прежнему мучает вопрос, откуда Влад знает Воронову, если она живет рядом с нами неделю, а он успел заделать ей ребеночка давно.

Какой там срок? Шестнадцать недель.

Пытаюсь вспомнить как часто супруг отсутствовал дома четыре месяца назад.

И внезапно меня навещает озарение…

Четыре месяца назад

– Лада, – говорю я. – Кажется, мой муж мне изменяет.

Лада – моя подруга, однокурсница из медицинского. Вместе учились, только она выбрала другую специализацию, и сейчас работает терапевтом в городском стационаре. Живет тоже в городе. Встречаемся редко, у обеих семьи, работа. Времени в обрез. К тому же ее муж – ревнивец. Никуда не отпускает.

Лада – красотка. Рыжая шевелюра. Пышная грудь. Яркая во всех отношениях молодая дамочка. Очень громкая и пафосная. Куда бы не пришли, все обращают на нее внимание.

– С чего ты взяла? – смотрит на меня янтарными глазами, хлопает длинными ресницами.

– Чую пятой точкой.

– Застала с другой?

– Нет.

– Подслушала телефонный разговор?

– Нет.

– Прочитала смс?

– Я не такая. Мне совесть не позволит взять чужой телефон и проверить на наличие непонятных вредоносных контактов.

– Ну и зря. Я своего всегда проверяю! Для профилактики.

Тяжело вздыхаю. Не хочу строить отношении на проверках и недоверии. Мы с Владом договаривались о другом, когда клятвы любви друг другу приносили.

– Обнаружила помаду на вороте рубашки?

– Нет.

– В дом пришла любовница с дитём в подоле? – пучит глаза Лада.

– Нет.

– Ну всё! Сдаюсь, – всплескивает руками Ладка.

– Понимаешь, Влад не говорит мне в последнее время, что я самая красивая. Он больше не тащится от меня. Не кайфует от моей фигуры, когда ласкает. Не улыбается, когда мои глаза меняют цвет. Не называет ласково «мой хамелеончик». Не спешит домой после работы.

– И это всё? – подруга теряет терпение.

– Нет. Есть уйма доказательств, что с ним что-то не в порядке! – обижаюсь я.

– Может, проблемы на работе?

– Нет! Он лучший продажник в Москве, что хочешь продаст. Что, не хочешь впарит! – смеюсь сквозь боль.

– Хоть одно прямое доказательство приведи. Не косвенное! – выходит из себя Лада.

– Обычно Малышкин ужинает во время переговоров в ресторане, и дома не ест. А в последние дни приезжает поздно, утверждает, что был на тяжелых переговорах, и просит ужин!

– И-и? Может, экономит?

– Экономия – это не про него! Он приходит из ресторана домой голодный как волк, пробежавший десять километров, и ест первое с добавкой и второе с добавкой. При этом его не заботит ночное время. А ты же знаешь, как он относится к фигуре!

– Муж приходит голодный после деловой встречи, и ты уже подозреваешь его? Готова навешать ярлыки?! – хохочет Лада, и пышная грудь подпрыгивает под тонкой тканью.