Также, по моим субъективным ощущениям, будто бы выросло быстродействие — раньше имелся миллисекундный лаг, то есть, картинка обновлялась медленнее, чем сейчас. Наверное, это означает, что произошёл апгрейд моего мозга, что ускорило обработку поступающей от глаз информации.
Помимо этого, я заметил, что стал видеть гораздо лучше даже без активации способности — острота зрения повысилась, а ещё я стал чуть лучше видеть в темноте. Это не дало мне ночное зрение в пассивном режиме, но слабый свет я улавливаю лучше, чем обычные люди и другие КДшники.
«Так, глядишь, на следующих усилениях я получу пассивное ночное зрение», — подумал я, дожидаясь, пока Щека пройдёт отмеренное расстояние.
На шестистах метрах он начал, постепенно, «замыливаться» — чёткость деталей чуть снизилась, но он всё ещё различим, как человек — видны детали экипировки, черты лица, но эмоции на нём я уже не различаю. То есть, качество, как на предыдущем усилении, на дистанции около 50–100 метров.
— Давай ещё на сотку, Щека! — попросил я. — Я всё ещё тебя хорошо вижу!
— Так это же заебись, не? — спросил он. — Ладно, иду!
С каждым метром он становился всё менее чётким, но ещё не невнятным белым пятном.
— Ещё сто! — попросил я.
Он прошёл ещё сотню метров, а затем ещё сотню, до тех пор, пока не упёрся в железобетонную крепостную стену. Она располагалась в девятистах семидесяти метрах от меня, но Щека всё ещё был различим, как человек.
— Что я делаю, Студик? — спросил он, размахивая рукой.
— Правой рукой машешь! — ответил я.
— Сколько пальцев я показываю? — спросил он, подняв правую руку.
— Хрен знает, — сказал я ему.
— Ладно, это всё равно очень круто, Студик, — сообщил он. — Возвращаюсь.
Кто ещё может похвастаться тем, что отчётливо видит людей на дистанции девятьсот с лишним метров?
Это открывает передо мной огромный снайперский потенциал — любой механический прицел становится тепловизионным…
— Как успехи? — подошёл ко мне Ронин.
— Отличные, блин, — улыбнулся я. — Теперь ко мне хрен просто так подберёшься…
— Это радует, — кивнул Ронин, а затем посмотрел на Щеку. — Щека, ускоряйся!
Переключаюсь на УФ-спектр и осматриваюсь по сторонам.
Здесь тоже наблюдается резкий прирост качества. Ещё больше деталей, ещё лучше их интерпретация — я могу видеть даже относительно старые следы, поэтому полигон сейчас представляет для меня очень загаженное местечко…
Если зачем-то надо, то я могу отследить почти любой след и, в конце концов, выйти на его хозяина — тут были сотни людей, оставившие уникальные и отчётливо видные мне следы.
В дикой местности, где следов всегда мало, от меня не сможет уйти никто, перемещающийся по земле. Да и с птицами, если потребуется, тоже можно решить — эти твари видны в ИК-спектре, а ещё они, время от времени, приземляются, чтобы восстановить силы или поесть.
— Хотите послушать, чего сумел добиться Нарк? — спросил Ронин, когда подошёл Щека.
— Конечно! — ответил я.
— Идём, — улыбнулся бывший майор.
Во дворе «Хилтона» бурная активность — рабочие тягают грузы и что-то строят, аграрии перевозят ботву и выращенные овощи, техники раскурочивают автомобили на компоненты, а ополченцы тренируются на плацах.
Сержант Игнатьев занимается с последними отработкой челночного бега в полной боевой экипировке, что очень тяжело, но необходимо. Всё-таки, мы будем сражаться против людей, а у людей могут быть малые дроны-камикадзе — для противостояния им нужна манёвренность.
Это мало поможет, в большинстве случаев, потому что проблема не уклониться от дрона-камикадзе, а вовремя увидеть его.
Фуре, в этом отношении, повезло больше всех — она всегда может сильно заблаговременно услышать дрон, а затем, когда она точно узнает, с какой стороны он приближается, «потушить» его своей способностью. Фокусированная звуковая волна, как мы уже проверили, гарантированно сбивает дрон-камикадзе, по причине выхода из строя его электроники.
Впрочем, тренировки всё равно нужны, потому что повышают шансы на выживание, ну и физическая подготовка никому ещё не вредила — в нынешних условиях, жизненно необходимо быть быстрым и ловким.
В отеле тоже происходит какая-то нештатная жизнедеятельность — рабочие затаскивают в лифт новые холодильники.
Спускаемся в подземный паркинг, где у нас оборудована мастерская. А тут уже собрались почти все КДшники, не занятые в рейдах и работах.
Они столпились вокруг «Герани-2» с телевизионным управлением.
— Ронин, Студик, Щека, — кивнул Проф.
— Даров, — улыбнулся я ему. — Что происходит?
— Разбираемся с новинкой, — пожал он плечами. — Нарк настраивает систему управления. Скоро будем запускать в сторону Ростова.
— А с пусковой установкой уже разобрались? — спросил я.
— Вчера ещё, — сказал Фазан. — Осталось только с начинкой разобраться.
Носовой обтекатель дрона снят, а вместо него устанавливают какой-то девайс с крутой, даже на вид, камерой с сервоприводами.
— А как будете управлять ею? — спросил я.
— Вопрос уже решён, — не отвлекаясь от работы, сказал Нарк. — Управление будет возможно на дистанции до 500 километров — дальше сигнал будет слабеть, до полной потери. Под наши задачи этого хватит с головой.
— А как вы это сделали? — нахмурился я.
— Ну, пока ты наслаждался красотами Казани, мы работали, — ответил Проф. — Фазан и Галя нашли метеозонды, по наводке одного нашего специалиста — в небе, на высоте 10 000 метров, висит один такой, с ретранслятором. А на крыше «Хилтона» установлена радиомачта — Нарк настроил оборудование и теперь мы можем управлять почти всеми нашими дронами на дистанции до 500 километров, как он и сказал. Ростов-на-Дону находится в пределах досягаемости, поэтому ростовцам нужно либо бежать из города, либо договариваться с нами. Мы можем нанести им колоссальный ущерб — но только после акта агрессии с их стороны.
— Да какая, блядь, агрессия⁈ — раздражённо спросил Щека. — Уже забыл, как они выстрелили тебе в голову?
— Агрессия предполагает, что они сконцентрируют живую силу и технику для атаки, — пояснил Проф. — Мы ждём агрессии не из гуманных соображений, а из-за стратегического расчёта. Бить по ним, пока их войска рассредоточены по местности и занимаются своими делами, нерационально. Так мы лишь утратим эффект неожиданности, что осложнит отработку по целям.
— А-а-а, окей, — понял всё Щека. — Извини, быканул.
— Ладно, — махнул рукой Проф. — Нарк, сколько времени займёт подготовка разведчика?
— Но это ведь тоже палево? — спросил я. — Они точно услышат «Герань» и всё поймут.
— Мы не можем не проводить разведку, — ответил на это Ронин. — И мы будем разведывать с большой высоты.
— У них, почти гарантированно, есть КДшники с сенсорными способностями, — сказал я на это. — Они спалят наш дрон, в любом случае. Может, лучше я схожу пешком, посмотрю, что да как, а вы, в это время, будете разведывать всё, что восточнее? Надо посмотреть на другие города, поискать технику — может, засечём кого-нибудь из выживших?
— Мы уже обдумывали это, — сказал Проф. — И, да, для начала, мы испытаем модифицированный дрон на востоке, а ты, Студик, как отдохнёшь, отправишься разведывать обнаруженные опорники. Есть крупный опорник в Волгодонске — нужно посмотреть, что они там делают. И очень кстати, что ты усилил свою способность…
— Но надо было брать язык… — неодобрительно покачал головой Фазан.
— Ага, — усмехнулся Щека. — Я даже прозвище тебе новое придумал: «Лапшеед».
— Щека, будь добр, сходи-ка нахуй, — попросил я его, раздражённо поморщившись.
— Да чего ты агришься? — нахмурился он. — Я же шучу!
— За такие шутки… — начал я.
— Прекратить флуд, — потребовал Проф.
— Ох… — страдальчески прикрыл лицо руками Щека.
— Нарк и все причастные — занимайтесь дронами, — приказал Проф. — Студик, Ронин — за мной.
Поднимаемся в штаб, где тоже произошли существенные изменения, с момента моего ухода — стало существенно больше компьютеров, появились целых три интерактивные доски, а в углу разместился мини-сервер на четыре шкафа.
