– Не надо, – тихо попросила Мисти. – Я… устала. Завтра к тому же мне надо будет выехать рано утром в академию Айфель. Пожалуйста, повеселитесь за меня.

Она отстранилась и вышла из тронного зала. Впервые такое – что вообще никто не пришёл. Мисти столкнулась взглядом с глазами Миджестии и вздрогнула. Когда она успела дойти до сюда? Портрет её матери всё ещё висел в крохотном зеркальном зале, который она так любила. Из-за стеклянной крыши звезды отражались от зеркал и превращали пространство в бесконечное ночное небо. Мисти села на лавочку посередине комнаты, не отрывая взгляда от портрета матери.

– Гордишься, да? – с горькой усмешкой спросила она. – Ничего, мам. Я в порядке. Чтобы ни случилось – смогу защитить тех, кого люблю. Я не буду убегать. Просто сегодня… Это последний мой день дома до поездки. Я…

Мисти почувствовала, как у неё опускаются руки. Хотелось заплакать, но слёзы ничего никогда не решали в её жизни. Они не могли воскресить мать или переписать судьбу, поэтому и смысла в них не было. Завтра она проснётся и вступит в неравный бой с драконом. Она справится. Приложит всевозможные усилия. Мисти ещё раз посмотрела на маму и широко улыбнулась. Её сердце немного успокоилось. Сзади кто-то откашлялся. Мисти резко повернула голову.

– Извините, я стучал, – неловко произнёс Имикас.

– Всё в порядке, – твёрдо ответила Мисти и заметила огромный букет белых хризантем у него в руках. – Снова прислали?

– Да, – ответил он.

– Снова без имени? – Мисти подошла поближе и осмотрела букет.

Кажется, она начала получать их с тех пор, как научилась ходить. Правда, её тайный поклонник ни разу себя не выдал. Мисти ощутила укол разочарования – ведь этот день рождения его предпоследний шанс на раскрытие. Если то существо не осмелилось ничего рассказать о себе сейчас, то скорее всего не сделает этого и в день её восемнадцатилетия. Мисти взяла букет белых хризантем у Имикаса. Он был так огромен, что она могла бы в нём утонуть. Её окружил приятный запах свежих цветов.

– Спасибо, я сама их поставлю, – тихо произнесла она.

Имикас замялся, покраснел, а затем выдавил из себя:

– С днём рождения, принцесса.

Она благодарно ему улыбнулась. Имикасу сложно давались утешения, а сейчас он, видимо, считал, что она в них нуждается, поэтому переступил через свою стеснительность. Он поклонился и ушёл. Мисти снова вдохнула аромат хризантем. Вот теперь она точно в порядке. Пусть другие королевства видят в ней безнадёжную неудачницу, она справится со всем им назло.

Если Рен и недолюбливал кого-то больше гномов, то только фей. Если с высшими феями иногда можно поговорить, когда они не заискивают ради расположения драконов, то с низшими разговор короткий – его просто нет. При виде них они падали на колени и не поднимали глаз, что Рена всегда ужасно злило. Как можно быть такими бесхребетными?

Такое их утреннее приветствие испортило ему настроение на весь день. Он наивно полагал, что сможет потихоньку улизнуть из Дракадриата в академию Айфель, но родители устроили шикарные проводы, так что Рен вынужден был сидеть и строить хорошую мину при плохой игре. Он старался не смотреть на лепреконов и брауни. Естественно, менехуне никто не пригласил. Если честно, Рен не понимал, почему они ни разу не съездили в Майнхен. Низшие феи никак не могли навредить драконам.

Ещё и родители настаивали на том, что Рен должен исполнить предсказание, потому что: «С судьбой шутки плохи!» Его передёрнуло от того, как в его голове прозвучал голос отца. В детстве Рен часто поднимал эту тему, чем как-то очень разозлил Рабриона. После той холодной и яростной фразы Рен прекратил бесплодные попытки связаться с менехуне. Впрочем, он всё равно чувствовал себя виноватым. Сильные должны защищать слабых, а не разрушать их королевства. Тогда Рен нашёл способ хоть немного облегчить своё состояние: дриады как-то сказали ему, что белые хризантемы означают искренние извинения, и с тех пор он тайно отсылал их Мистритии каждый её день рождения. Если бы родители узнали, это был бы настоящий скандал. Будто они и правда находились с менехуне в военном конфликте. Абсурд!

– Рен? – Растус щёлкнул пальцами у его носа, заставив выплыть из своих мыслей.

– Чего? – раздражённо проворчал он, но вспомнил, где находится, выдавил улыбку и поправился: – Что-то случилось, брат?

– Леди интересуются, будешь ли ты танцевать сегодня? – официально спросил Растус.

Рен оглядел пышно украшенный тронный зал с лентами и цветами. Посреди него стояли девушки разных рас, разодетые в пух и прах. У одной из них с заострёнными ушами платье представляло собой подобие шапито для цирка, а другую за перьями даже разглядеть толком не представлялось возможным, зато её противное хихиканье было отлично слышно. Рен сдержал порыв поморщиться и перевёл взгляд на Растуса.

– «Я не собираюсь отдуваться за двоих», – беззвучно произнёс брат, продолжая дружелюбно улыбаться.

– «Я не просил устраивать праздник», – с таким же выражением лица и так же тихо ответил Рен. – «Как они вообще так быстро собрались?»

– Рикрен желает потанцевать с вами, но он очень смущается, – сказал Растус, повернувшись к девушкам.

Маска на лице Рена дрогнула.

– «Я тебе это припомню», – злобно прошептал он, поднимаясь на ноги.

– «Так боюсь, что аж ноги трясутся». – Растус действительно дрожал, но только от едва сдерживаемого смеха. – «Иди исполнять долг принца».

Рен кинул на брата ещё один недовольный взгляд, потом заметил, что на них с одобрением смотрят родители, и понял – это семейный заговор. Что ж, если они хотят его смерти, он им её предоставит.

Он спустился вниз по лестнице и оказался схвачен одной из парацельс с розовыми волосами, которая чуть ли не локтями растолкала соперниц. Рен подавил желание попятиться.

– Ваше высочество, такая честь танцевать с вами. – Она усиленно захлопала ресницами, а её полупрозрачные крылья на спине задрожали от предвкушения.

Рен сглотнул и протянул ей руку. Она вцепилась в него намертво и начала без умолку болтать. Рен мысленно считал шаги. Раз, два, поворот. Раз, два, три, пируэт. Ещё четыре повторения, и он вырвется на волю. Главное – танцевать в сторону балкона. Последний поклон он отвесил ей почти у свода штор.

– …и это так забавно. Менехуне же не думали, что кто-то придёт к ним, когда всех пригласили драконы? – продолжила щебетать парацельсе.

Рен вздрогнул. До этого он не прислушивался к тому, что она говорила. Даже имя её не расслышал и почувствовал, что отчаянно краснеет от стыда. Неужели из-за них никто не пришёл на день рождения Мистритии?

– Простите, мне нужно подышать воздухом, – сказал он чистую правду, прерывая поток её слов.

– О, я могла бы составить вам компанию, ведь…

– Прошу прощения, но я пойду один, – чуть более грубо, чем требовалось, произнёс он.

Фея замерла, и он воспользовался её замешательством. Рен выскользнул на балкон и сразу слез с него по выпуклой кладке справа. Воротник начал душить его, и Рен расстегнул его. Солнце ярко светило и уже подходило к полудню. Обычно приёмы устраивали вечером, а звать кого-то утром считалось плохим тоном, но драконы редко слушали, что им говорят.

Мысли Рена снова начали уплывать. С одной стороны, он хотел отправиться в академию Айфель – там можно попытаться найти средства сдерживания Внутреннего Дракона, а здесь Рен находил только книги по усилению. С другой стороны, как ему посмотреть там в глаза Мистритии? Семья уверяла Рена в том, что он в этой ситуации не виноват и, скорее всего, именно менехуне нанесут ему вред. Верилось слабо. Вот что он будет делать, если она придёт лично умолять оставить Майнхен в покое? Пока он уверен только в одном – со стыда сквозь землю точно провалится.

В тронный зал возвращаться не хотелось, поэтому он окольными путями пошёл в свою комнату, заглянув по пути в конюшни. Пегасы заметили его быстрее смотрителя.

– Подготовь карету. Я желаю отправиться в Айфель в течение часа, – серьёзно сказал он, заставив худощавого мужчину вздрогнуть и обернуться.