Я стояла у огромного окна их пентхауса, наблюдая, как город медленно тонет в сумерках. Внизу, за стеклом, суетились машины, а яркие огни реклам и витрин превращали улицы в пеструю картину. Вечер в столице всегда был таким — шумным, ярким и бесконечным, но для меня этот вечер был очередным напоминанием о том, что моя жизнь давно перестала принадлежать мне самой.

«Идеальная жена идеального политика» , — подумала я с горечью. Отражение в стекле выглядело безупречно. Мягкие локоны тёмных волос аккуратно уложены, элегантное платье, которое подчёркивало фигуру и скрывало любое несовершенство. Но за этим внешним фасадом скрывалась женщина, которую никто больше не видел. Даже Дмитрий.

Я слышала его голос, доносящийся из гостиной. Телевизор транслировал новости, где он снова выступал перед аудиторией — уверенный, харизматичный, завораживающий. Для всех Дмитрий Соколов был не просто политиком — он был лицом будущего.

Его лицо было суровым, с правильными чертами: острые скулы, квадратный подбородок и сильная, решительная челюсть, подчёркивающая его властный характер. Светло-русые волосы были аккуратно уложены назад, не допуская ни одной лишней пряди выбиться из идеального образа. Они отливали золотом на свету, добавляя ему ещё больше шарма и привлекательности, за которую его так любили публики и журналисты.

Дмитрий всегда носил только дорогие костюмы, идеально сшитые на заказ. Они подчёркивали его вкус и статус. Он был безупречен в каждой мельчайшей детали своего образа, от запонок до платка в нагрудном кармане.

Он играл на семейных ценностях, верности и честности. И каждая их совместная фотография, каждый поцелуй на публике только укрепляли этот образ.

Но за пределами камер и вспышек фотографов всё было иначе. Лишь я знала, что за красивыми словами и уверенной улыбкой скрывался человек, который уже давно перестал быть для тем, кого я когда-то любила.

Я вздрогнула, когда услышала, как входная дверь открылась и закрылась с тихим хлопком. Я обернулась и увидела, как Дмитрий зашёл в комнату. Он выглядел, как всегда, безупречно: дорогой костюм, идеально уложенные волосы. Но его взгляд был холоден. В этом взгляде не было ни капли тепла, которое он излучал на публике.

— Ты снова была на мероприятии без меня, — его голос был тихим, но в нём чувствовалась сталь.

Я напряжённо выпрямилась, чувствуя, как внутри поднимается волна тревоги. Я знала, что этот разговор начнётся, но надеялась, что сможет отложить его хотя бы до утра.

— Это было всего лишь благотворительное собрание, Дим. Тебя ведь не было в городе, и я подумала, что лучше всё-таки присутствовать от имени нашей семьи…

— Ты подумала? — перебил он, медленно подходя ближе. — Я не просил тебя думать. Я сказал тебе не ходить никуда без меня. Ты что, не понимаешь, как это может повлиять на мою кампанию?

Я почувствовала, как её сердце забилось быстрее и сделала шаг назад, пытаясь удержать уверенность в голосе.

— Это всего лишь встреча. Там не было журналистов…

Но Дмитрий не слушал. Его лицо стало суровым, а глаза вспыхнули гневом.

— Ты думаешь, я не знаю, что происходит? — рявкнул он. Его пальцы вонзились в мою кожу, оставляя боль. — Ты думаешь, что можешь делать всё, что захочешь, пока я занят работой?

Его рука схватила меня за плечо с такой силой, что я невольно вскрикнула от боли. Он резко дёрнул меня к себе, и наши лица оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга.

Я попыталась вырваться, но его хватка только усилилась. Дыхание участилось, и в глазах появился страх.

— Ты… ты причиняешь мне боль, — прошептала я, стараясь сохранить самообладание.

Но его это не остановило. Он резко дёрнул меня к себе, заставив наклониться ближе, так что я могла чувствовать его дыхание на своей коже.

— Ты будешь делать то, что я тебе говорю, — его голос был тихим, но от этого только страшнее. — И ты не посмеешь разрушить всё, что я построил. Я не позволю тебе уничтожить мою карьеру.

С этими словами он резко отпустил мою руку, и я пошатнулась, потеряв равновесие. Я чувствовала, как боль пульсирует в месте, где его пальцы оставили следы на коже, но я знала — не сможет позволить себе показать слабость. Не перед ним.

— Я не хочу разрушать твою карьеру, — ответила я, стараясь удержать голос ровным. — Я только пытаюсь помочь.

Дмитрий нахмурился, словно мои слова не достигли его. Он подошёл ближе и схватил меня за подбородок, заставив смотреть прямо ему в глаза.

— Ты моя жена, Анна. Ты будешь делать то, что я говорю. Если ты ослушаешься меня ещё раз… — его голос стал ледяным. — Ты пожалеешь об этом.

Я почувствовала, как поднимается волна паники. Его хватка на плече усиливалась с каждым словом, и боль проникала глубже, словно кости трещали под его пальцами.

— Дмитрий, пожалуйста, — пыталась я остановить его, но он не слушал.

Его другая рука внезапно взметнулась в воздухе, и с глухим шлепком он ударил меня по лицу. Глаза затуманились от удара, и на секунду все потемнело. Я пошатнулась, пытаясь удержать равновесие, но голова гудела от боли, а вкус крови заполнил рот.

— Думаешь, я шучу? — Дмитрий схватил её за волосы и дёрнул так резко, что я вскрикнула. — Ты забываешь, кто здесь главный. Ты должна быть благодарна за то, что живёшь в этой роскоши.

Он поднял мою голову, заставляя посмотреть ему в глаза. Кожа пылала от удара, но сильнее всего жгло осознание, что этому не будет конца.

— Ты ничего не значишь без меня, — прошипел он, и его губы скривились в презрительной улыбке. — Одна ошибка — и ты исчезнешь из этой жизни так же быстро, как в неё вошла.

Он снова дёрнул меня за волосы, заставив наклониться, и бросил на пол. Я с глухим стуком ударилась о паркет, но не смогла удержаться на ногах и рухнула, чувствуя, как холодный пол пронзил мою разгорячённую кожу. Дмитрий, всё ещё полный гнева, не сделал ни одного движения, чтобы помочь ей подняться.

— В следующий раз, когда ослушаешься, — его голос прозвучал, словно удар хлыста, — это будет последний раз, когда ты вообще сможешь что-то сделать.

Я, дрожа, поднялась на колени, стараясь сдержать слёзы. Внутри закипала боль, смешанная с ненавистью и страхом, но я не могла позволить себе показать слабость. Дмитрий наблюдал за ней сверху, словно удовлетворён тем, что я снова оказалась под его контролем.

— Поняла? — его вопрос был не предложением, а приказом.

— Поняла, — тихо прошептала я, опустив глаза.

Дмитрий подошёл к бару, налил себе виски и медленно выпил, словно только что не поднял на меня руку. Это было его нормой — угнетать её, раздавливать морально и физически, а затем возвращаться к своей привычной жизни. Я осталась лежать на полу, понимая, что каждый раз, когда я сталкиваюсь с его гневом, что-то во мне умирает.

Снаружи их квартира по-прежнему казалась идеальным убежищем для идеальной пары, но внутри — всё рушилось. И я знала, что долго я так не выдержу.

Я проснулась рано, когда серое утреннее небо ещё только начинало окрашиваться в первые лучи восхода. Я лежала на боку, напряжённо прислушиваясь к тишине. Весь мой организм был наготове, словно ждал очередного взрыва. Дмитрий спал рядом, его ровное дыхание было почти беззвучным. На его лице была спокойная, даже благородная маска, столь привычная всем, кто знал его как политика. В такие моменты он казался безобидным, тем за кого я вышла замуж.

Я медленно встала, стараясь не разбудить его, и прошла в ванную. Замкнув за собой дверь, посмотрела в зеркало. Мое отражение вызывало только отвращение. На лице красовался свежий синяк — напоминание о вчерашней ссоре, когда Дмитрий ударил меня по щеке. Кожа вокруг глаза была опухшей, и боль пульсировала при малейшем движении. Тонкая линия крови пересекала нижнюю губу, которую я прикусила от боли, когда он дёрнул меня за волосы.