Кроули, с которым они встретились в таверне, рассказал странную деталь: незадолго до трагедии в доме появился новый слуга, которого никто из охраны прежде не видел. И всё же он свободно перемещался по всем помещениям, словно был здесь своим человеком. Это требовало объяснений.

Он сразу направился к миссис Дейвис. Домоправительница встретила его в своём кабинете, маленькой, аккуратной комнате с полками, уставленными учётными книгами и вазами с засохшими розами. Женщина, обычно спокойная и собранная, сегодня выглядела уставшей.

— Миссис Дейвис, — начал Лоример, садясь напротив, — мне нужно, чтобы вы рассказали всё, что знали о новом слуге. Тот, с разными глазами. Когда он появился в доме? Кто его привёл?

Она нахмурилась, придвинула к себе чашку остывшего чая.

— Видите ли, сэр… формально он не был нанят мною. Его привёл мистер Джарвис. Сказал, что это просьба родственника.

Лоример почувствовал, как в груди нарастает тревога.

— Джарвис? Личный камердинер Его Милости? Вы ничего не путаете?

— Да. Память у меня отличная, и я никогда ничего не путаю. Он всегда был человеком чести. Поэтому я… не усомнилась. Хотя теперь жалею, — её голос дрогнул.

Через несколько минут Лоример уже стоял у двери комнатки Джарвиса. Старик сидел в кресле у окна, согнувшись, с дрожащими руками. Его глаза, красные от слёз, поднялись на гостя, и в них читалась мучительная вина.

— Мистер Лоример… — начал он хрипло, — я знаю, зачем вы пришли.

— Тогда расскажите, — тихо, но твёрдо произнёс Лоример, — как этот человек оказался в доме?

Старик опустил голову, долго молчал, а потом заговорил, будто каждое слово давалось с болью:

— Это… моя вина, сэр. Я был в городе по делам. Там ко мне подошёл мой дальний родственник… мы с ним лет двадцать не виделись, с ним был парнишка. Рассказал, что он из нашей деревни и его семья бедствует, родители того юноши тяжело больны, и он — единственный кормилец. Платят ему мало, работы почти нет, а ещё… с детства его дразнили, не хотели брать на службу из-за болезни глаз.

— Разных глаз? — уточнил Лоример.

— Да… это потом я разглядел, что один серый, другой почти чёрный. Он часто прикрывал их рукой или опускал голову, я сперва думал, косоглазие или какое несчастье. Сказал, что будет благодарен за любую работу — хоть в конюшне, хоть на кухне. Мне его стало жаль, и я попросил лорда позволить оставить парня мне в помощь. Я ведь сам, когда мальчишкой был, упал с дерева и стал хромать. Тогда меня дразнили, никто не хотел иметь дела с хромым. Ни одна девушка не хотела связывать жизнь с калекой. Многое пришлось пережить. С трудом получилось уехать в город, работать приходилось тяжело. И только уже ближе к старости, по рекомендации удалось поступить на службу к покойному лорду Сеймуру. Так вот… Я узнал в судьбе этого парня — свою, сэр. Хотел помочь.

Голос Джарвиса дрогнул, и он отвернулся, вытирая глаза дрожащей рукой.

— Вы не сказали охране, кто он, — продолжил Лоример, — и позволили ему свободно ходить по дому? Как его имя?

— Он назвался Каспером, мистер Лоример. Фамилию я не знаю. Я… я думал, он тихий, скромный, даже благодарный. Поначалу он и был таким, всё делал быстро, бесшумно, даже помогал другим. А потом… стал исчезать на часы. Я спрашивал, где он был — отвечал, что выполнял поручения. Никто из охраны не останавливал его, потому что я сам сказал, что он из доверенных. Я… пустил в дом врага… Но в ночь, когда была гроза, я его не видел. Думал, что он где-то с остальными на кухне. А теперь… теперь всё ясно.

Старик вновь замолчал, но теперь его плечи дрожали, и было ясно, что он плачет.

— Джарвис, — тихо сказал Лоример, — вы поняли, кто он на самом деле?

Камердинер медленно поднял голову, и в его взгляде была смесь ужаса и раскаяния.

— Теперь понимаю. Это был не человек… сам дьявол, сэр. Он пришёл сюда, чтобы убить лорда Николаса. И я ему в этом помог… — он закрыл лицо руками. — Я не хотел…

Миссис Дейвис стояла в стороне, крепко прижимая к груди связку ключей, словно те могли защитить её от правды.

Лоример внимательно смотрел на Джарвиса. Он знал, что старик не лжёт. Но каждое его слово было как нож — ведь именно эта жалость, эта человеческая слабость открыла дверь убийце.

В коридоре завывал ветер, где-то хлопнула ставня, и в доме стало особенно тихо. Лоример понимал, что теперь у него есть важная ниточка, но она вела на край бездны, где каждый шаг мог обернуться новой угрозой. Ему оставалось только встать, поблагодарить обоих и уйти, унося с собой тяжёлое знание — враг вошёл в дом под прикрытием жалости и сострадания.

Он вышел в тёмный холл, где огонь в канделябре мерцал, как тревожный маяк. Теперь он знал, что расследование только начинает потихоньку распутываться, и впереди — ещё много мрачных историй, которые придётся вытаскивать на свет.

***

В полумраке кабинета, где плотные шторы не пропускали ни единого лунного луча, лорд Эштон стоял у камина. Он задумчиво смотрел на угасающее пламя. Красные искры изредка пробегали по чёрным поленьям. Его длинные пальцы неспешно постукивали по резной рукояти кресла, а в воздухе стоял запах табака и пролитого бренди.

Дверь тихо скрипнула, и в комнату вошёл Джаспер. Он двигался так, как всегда — мягко, словно тень, стараясь не поднимать взгляда. Длинная прядь рыжих волос упала на лоб, и он тут же поправил её, прикрыв часть лица. Один его глаз блестел своим обычным серым цветом, а другой, с тёмным оттенком он почти не показывал, чуть склоняя голову вбок.

— Ты всё сделал, как я сказал? — тихо спросил Эштон, даже не оборачиваясь. Его голос был ровен, но в нём чувствовалась сталь.

— Да, милорд, — ответ прозвучал глухо, как будто слова были выдавлены сквозь напряжённые губы. — Никто не видел, и никто не догадается.

Эштон медленно обернулся. Его бледное лицо, освещённое дрожащим отблеском углей, выглядело спокойным, почти усталым, но в тёмных глазах вспыхнула удовлетворённая искра. Он сделал пару шагов к слуге, вглядываясь в него, словно оценивая не только слова, но и саму суть человека, стоя́щего перед ним.

— Хорошо. — Он потянулся к небольшому ящику в бюро, вынул оттуда увесистый кожаный мешочек. Глухой звон монет внутри был сладкой музыкой для тех, кто привык считать медяки. — Возьми. Это за твою работу… и за молчание.

Джаспер аккуратно взял кошелёк, но по-прежнему не поднимал головы. Пальцы у него слегка дрожали, однако он быстро спрятал добычу в складки своего плаща.

— Исчезни на время, — продолжил Эштон. — Когда шум уляжется, я жду тебя там, где мы договаривались. Ты знаешь это место.

Слуга кивнул.

— Я помню, милорд.

— Я не ошибся в тебе, Джаспер, — тихо добавил Эштон, и в этой фразе не было ни капли лести, лишь сухое признание холодной надёжности. — У тебя есть талант… Редкий талант. И если ты будешь также послушен и осторожен, то станешь для меня незаменимым.

Джаспер чуть заметно улыбнулся уголком губ, хотя в этой улыбке не было тепла. Он сделал короткий поклон, развернулся и бесшумно вышел из кабинета.

Эштон ещё несколько секунд вслушивался в тишину, будто прислушиваясь к удаляющимся шагам, а потом снова повернулся к камину. На его лице появилась тень усмешки. Всё шло именно так, как он планировал.

К середине осени, когда дни становились всё короче, а утренний туман держался в полях до полудня, я поймала себя на мысли, что календарь уже почти перевалил за октябрь. Воздух был пропитан запахом сырой листвы, сад у дома наполняли тяжёлые, багряные оттенки. Прошло больше месяца с тех пор, как мы похоронили Николаса. За это время и город, и его люди начали постепенно забывать подробности случившегося. Сначала о смерти мужа говорили много, с пересказами и домыслами, но в Эвервуде хватало других происшествий, которые быстро отвлекали внимание, то внезапный визит иностранных послов, то пожар на складских улицах, то скандал в одном из аристократических домов. Каждая новая сенсация жила не дольше недели, сметая прежнюю, и мне оставалось лишь молча благодарить судьбу за то, что имя Сеймура постепенно переставали шептать на перекрёстках.