Нерешительно, затем с преступной, головокружительной скоростью он принялся передавать:

   - ...влево и вправо, вниз и вверх, даже по диагонали, или, если устану, остановиться, изучить одно слово, любое слово, может, это, или любое другое слово, разницы никакой, ну чисто для примера вот это слово, СЛОВО, пристально разглядеть его, выяснить строение, СЛОВО, с, л, о, в, о, или, справа налево, о ,в ,о ,л ,с ,ОВОЛС, потом кверх ногами, так вот. - И так далее.

   - Вы не видели моего мужа? - поинтересовалась миссис Ниэри у штурмана, который спешил к капитану испрашивать позволения спускать на воду спасательные шлюпки с выжидательно замершими пассажирами. - Ему лет двадцать, и он такой весь из себя итальянец, понимаете, о чем я?

   - Извините, мадам, нет, не видел. Может, он в какой-то из шлюпок.

   - Очень может быть. Буквально минуту назад он сказал мне, что корабль тонет, и с того времени я его не видела.

   - Судно в самом деле тонет, - объявил штурман, тщательно выбирая слова. - Море шутить не любит. Откуда нам знать, когда пробьет наш час.

   - Правда, святая правда! Вы прямо изо рта у меня слова выхватываете... Будьте так до"бры, помогите, пожалуйста, вытащить из каюты сундук, раз уж никак не найти мужа...

   - Прошу прощения, но у меня срочное дело к капитану.

   Миссис Ниэри постеснялась объяснять, что в сундуке коридорный, - может, тогда штурман и передумал бы. Ободряюще помахав ему на прощание, она вернулась в их с мужем отдельную каюту и обнаружила, что сундук плавает примерно в футе над полом. Словно дитя, забавляющееся с игрушечным корабликом в Люксембургском саду или в садах Тюильри, или словно полинезийская дева, пускающая лепестки непомерно крупного цветка по воле голубых волн какой-нибудь тропической лагуны, миссис Ниэри сманеврировала сундуком на мелководье каюты и вырулила на палубу. Послеполуденное солнце пригревало ее морщинистое лицо, а позади, на туалетном столике, морской ветерок ерошил ее волосы.

   - Какой чудесный день, - снова задумчиво молвила она. - Интересно, где Альфредо?

   - Нельзя в шлюпку с багажом, - терпеливо объяснял миссис Ниэри бармен, которого штурман назначил в свое отсутствие главным на посадке.

   - Но там все мое самое ценное!

   - Человеческая жизнь дороже любых ценностей, - отозвался тот с морализаторским пылом. Бармен был из Франции и к человеческому достоинству относился как истинный француз.

   Тем временем юный ариец в сундуке задохнулся, исполнив предсказание миссис Ниэри с арийской пунктуальностью.

   Возвратился рассерженный штурман:

   - Он не желает меня слушать.

   - Вы объяснили ему, что корабль тонет?

   - Да, но он не желает слушать. Может, все равно шлюпки спустить? - предложил он.

   - По-моему, чертовски дельная мысль, - высказался со своей скамьи в шлюпке один пассажир (он был пьян).

   - Нет, это был бы мятеж, - с типично французской лаконичностью решил бармен. - Но можно спеть. Петь никто не запрещает.

   Миссис Ниэри вызвалась быть запевалой.

   - Ближе к тебе, мой Боже^{11}, - с вожделением затянула она.

   Когда корабль со всей командой и пассажирами затонул, капитан отправился на дно вместе с ним. И так далее.

В разгар суровой зимы, когда земные колонисты на Борге IV умирали как мухи, а аборигены плодились, как кролики-веганы, у которых период вынашивания составляет всего десять дней и выводки получаются очень крепкими...

   В разгар зимы на Борге некий рэкетир по имени Алан Фирмоул ожидал депортации с планеты вместе с двумя ящиками цветов лис, которые остались непроданными из первоначальной партии в двенадцать ящиков.

   Этот цветок, лис, в распространении которого Фирмоул в то время принимал активное участие, появился в результате скрещивания орхидеи и венерианской дьявольской лилии, после кропотливой и неустанной работы трех поколений садоводов; итоговым результатом стало создание уникального аромата, малая доза которого могла повергнуть человека в коматозное состояние запредельного счастья; наступившее блаженство избавляло потребителя от таких незначительных телесных забот, как прием пищи и сон, и неизбежно приводило к летальному исходу. В любом другом месте обитаемой галактики у человека хватило бы здравого смысла держаться от лиса на расстояние парсека, но, как справедливо подозревал Фирмоул, земляне-боргианцы готовы были сражаться друг с другом за право приобрести оранжево-золотые цветы.

   Сам Борг IV представлял собой замерзшую груду глины и камней, которой требовалось восемьсот дней, чтобы совершить оборот вокруг рассыпающегося красного карлика; зима здесь длилась семьсот дней, а лето - всего сто; летом температура поднималась до рекордно высокой отметки в минус двадцать градусов по Цельсию, и никто в здравом уме не поверил бы, что возможна такая минимальная зимняя температура, как на Борге. Для двадцати восьми тысяч трехсот тридцати жителей Земли, закабаленных рабов Межпланетной горнорудной корпорации, численность которых сокращалась каждую зиму, величайшее счастье, какое только можно вообразить, вряд ли стало бы достаточной компенсацией за их обычные страдания.

   Фирмоул успешно вел дела, извлекая прибыль в четверть миллиона кредитов из "легкой и приятной смерти", прежде чем жандармерия Космического агентства задержала его за торговлю наркотиками, вымогательство, незаконное владение экспериментальными растениями, крупную наживу и вмешательство во внутренние дела МГК, которая принадлежала Агентству.

   А еще была Марти Марта, изысканная танцовщица из Запретного города удовольствий Хили, которая, благодаря воле Великих умов, не подчинялась никаким законам, созданным людьми, которая никогда в жизни не носила больше одного лоскутка одежды и не собиралась одеваться сейчас. В то время она путешествовала по известной галактике на борту космической яхты "Йохохо" в качестве наложницы Уолтера Пикселла, известного производителя печенья. Или, по крайней мере, она путешествовала до тех пор, пока не вышел из строя третий блок управления ионным двигателем, а "Йохохо" попал во внешнюю атмосферу Борга IV, что вынудило яхту отправиться в негостеприимный мир для срочного ремонта. В минутной вспышке гнева Марти высказала мистеру Пикснеллу все, что она думает о его яхте, его терминалах, выбранных им планетах и о нем самом, а Уолт в ответ шлепнул ее по одной из самых мясистых и непривлекательных частей тела и велел никогда больше не отсвечивать в его шлюзе.

   Таким образом, получилось так, что она сидела рядом с Аланом Фирмоулом в зале ожидания космического порта Борг-Сити, который для этого места был довольно теплым - благодаря отоплению там поддерживалась комфортная температура на пять градусов выше уровня замерзания воды. Марти сидела там, ожидая следующего корабля, отправляющегося в дальний путь, сидела на чемодане, в котором хранился ее личный гардероб из пятисот двадцати семи нитей, украшенных драгоценными камнями - но в данный момент она выглядела не слишком эстетично, поскольку дрожала и покрывалась синей гусиной кожей.

   Затем эти двое начали непринужденно и дружелюбно беседовать, как и подобает попутчикам и товарищам по несчастью; она отметила суровость холода, он подчеркнул преимущества теплой одежды, а она ответила, что у нее есть вырезки из газет 53 далеких звездных систем, каждая из которых подтверждала, что у нее самое красивое тело в известной вселенной - неужели он предлагает ей отказаться от всех совершенств, скрыв их только потому, что плоть временно поддалась слабости? С этого момента они перешли к разговору о дальнейшем и лучшем, разговор продолжался даже тогда, когда они были уже далеко от Борга IV - на борту корабля "Аврора", принадлежавшего компании "Кейп Кеннеди лайн" и направлявшегося к Тау Кита. И со временем, когда ей стало скучно, а он разочаровался в собственной свободе, а она одевалась так же легко, как и раньше - их разговоры приняли неизбежный оборот, и через девять месяцев после этого Марти Марта родила сына.