Я ходил на дискотеку не драться, а танцевать. Танцевали под песни разные – It’s My Life Доктора Албана, Скутер, потом уже рейв пошел. Попсы откровенной не было. Рядом же Ростов – город, который всегда отличался музыкальной культурой, столица электронной музыки. Оттуда много разных групп вышло.

Как народ одевался на дискотеки, я не особо помню. Парни – рубашечки всевозможные, белые, черные, с золотом, воротничок стоечкой, с цепочкой. Они на рынках продавались, тут еще цепочка на воротнике. Или просто майки, треники, кроссовки. Пытались выглядеть «правильно». Обычные черные туфли, черные брюки, черная майка. Наряжались как могли, в общем. А девочки тем более, все, что было модно. Не то чтобы с шиком: мини-юбки, кофты – побольше секса и чтобы красиво.

Вообще, чтобы попасть под раздачу, не обязательно было идти на дискотеку. Бывало так: сидим в центре, на лавочке в парке. Подходят ребята. Типа сигаретку стрельнуть: «Привет, пацаны. А вы ваще откуда? С кого? Чё делаете тут?» Сначала по-доброму. Мы говорим: «Да мы из центра, здесь живем недалеко». – «Ну пойдем отойдем, поговорить надо…» И сразу понятно, что сейчас будет. Так спокойно говорят: «Пойдем поговорим». Все! Значит, нужно либо убегать, либо идти и драться. Мы чаще пытались как‐то замять. Когда начинаешь с человеком разговаривать, можно найти каких‐то общих знакомых, Таганрог‐то – город маленький, все друг друга знают. Даже если ты с другого района, можешь назвать пару кличек авторитетов с района, который против твоего, тогда есть шанс замять ситуацию: «Брат, а ты знаешь Васю Кривого?» – «Все нормально, братан. Извини». Я лично с такими авторитетами не общался. У нас была своя дружная компания, мы занимались музыкой, в этой криминальной волне не участвовали. Но так было везде.

Когда к Лёхе в Мариуполь приезжал – тоже. Один раз мы шли с ним по району Ильича. Там проходная металлургического завода и рядом кинотеатр с тиром, мы туда часто ездили. Кто больше выбьет – вроде соревнования, прикольно. Не было такого раньше – выбьешь пять фигур и получишь игрушку. Не додумались тогда еще. И вот мы с Лёхой зашли выпить чуть-чуть в кафешку. А кафешка – пивнушка банальная на три столика. Заходит чувак, смотрит на нас долго, подходит: «Пойдемте, ребята, выйдем». Лёха говорит: «Все, мы попали, сейчас нас будут рубить. Бабло забирать…» Мы подходим к официантке, спрашиваем, есть ли черный ход. Нет. И мы понимаем, что нужно выходить.

Мы посидели, причем что заказали, так и не выпили, от нервов. Вышли. Там еще один стоял. Они взрослее нас были. Два пацана: «А чего вы у нас тут делаете?..» – «Да вот сидим…» – говорим по-мирному. А они ни с того ни с сего: «А деньги?» – «Да у нас мало денег. Мы, конечно, можем дать, но так чтобы не все. Сами понимаете…» То есть мы не нарывались. И тут один из них дает мне в лицо. Сильный удар в скулу. Такой ты-ды-щ-щ-щ с призвуком, что в кость бьется. Второй Лёхе врезал. Деньги они так у нас и не взяли. Просто вломили слегонца и ушли.

Потом мы сидели с Лёхой, выпивали. Он орал матом: «Я их найду, я приду с ребятами!» Прошло потом месяца три-четыре. И когда я в очередной раз приехал в Мариуполь, он меня встретил на автовокзале и говорит: «Ромка, я разобрался! Помнишь, к нам приходили? Я разобрался…» Он молодец, собрал своих ребят, вычислил этих чуваков – они там, оказывается, все время паслись и у пацанов, которые послабее и помоложе, отбирали деньги. Лёха приехал туда вместе со взрослыми ребятами, у него был пистолет газовый, баллончик. Он практически один их «учил», а старшие стояли и смотрели. В общем, отомстил. То есть он не бросил все это дело, типа, ну избили и избили. Нет! Он тех чуваков наказал жестко: они уже встать не могли, когда надо было срочно сваливать, потому что милиция приехала.

Все произошло очень быстро. Года полтора, не больше. В городе было несколько коллективов, которые по местным меркам были достаточно известны. Их знали человек пятьсот. Группа «Апогей» была на тот момент самой известной в Таганроге. Ее знали даже в Ростове, где она периодически выступала. Много поклонников у них было, много девочек вокруг. И мы думали: «Да! Реально крутая группа!» Но проходит год, и мы становимся не то что конкурентами, а даже круче.

Это было очень удивительно для меня. Как‐то после концерта мы с ребятами идем на пляж и слышим, как две чуть поодаль идущие девушки болтают: «А я знаю Рому Белого!» – «Круто!» – «Да, он такой…» А мы чуть ли не в метре от них идем. И я слышу их разговор, смотрю на эту девочку и понимаю, что в первый раз в жизни ее вижу. А ведь город Таганрог настолько маленький, что почти все друг друга знают. И девушек, которые знают меня, я уж точно знаю. И мне очень приятно! Я подумал, вот он – миг настоящей славы! Про меня уже байки по городу расходятся.

Парни для этого и играют на гитарах – чтобы девчонкам нравиться. А зачем играл я… Я тогда не задумывался. Просто писались песни, просто хотелось петь, выступать на сцене. Я не собирался, выйдя на сцену, завоевывать девушек, которые сидят в зале. Потому что и без этого уже было круто. Что бы ты ни пел, это уже круто. Я пел, во что‐то верил, непонятное даже мне самому. Но во что‐то верил! В дух какой‐то. В песни. О чем песня, сам не понимал. Мне было круто их петь, они что‐то несли.

В Таганроге тогда было несколько групп, и они все соревновались: кто громче зарычит, кто круче, техничнее или смешнее сыграет. Все выпендривались, показывали себя с разных сторон. А я просто пел песни. И все это время ко мне приезжал мой друг Лёха. Он очень обижался на меня, когда я из Мариуполя уехал. Я часто приезжал к нему, а он ко мне, в Таганрог. Помню, поехал к нему Новый год встречать. Говорю маме:

– Я к Лёхе, в Мариуполь.

– Будь там аккуратней!

Она же видела меня с Лёхой много раз. И знает его замечательно. И Лёхина мама знает меня прекрасно. Знают они, что эти два человека – не разлей вода.

– Надолго?

– На два дня. На три – максимум.

Отметили мы Новый год в Мариуполе и так увлеклись, что я вернулся домой только через восемь дней. Это был первый и последний запой у меня в жизни. Организм больше не позволил такого – перепил по молодости.

Лёха часто приезжал, следил за всем, что у меня происходит. Даже на некоторых концертах в Таганроге он мне подыгрывал на трубе, он же профессиональный музыкант. Кстати, эта песня, которую мы тогда играли, будет на третьем альбоме. Чуть-чуть текст видоизменен, но песня та самая. Лёха приезжал и грустил: «Круто, у тебя музыка!» А я ему: «Лёха, ну какая музыка, тут болото, никакого выхода. Ничего больше». – «Да у меня в Мариуполе вообще ничего нет, меня никто не понимает. Мы сидим с гитарами, пытаемся группу сделать, но ничего не получается». Он в заводском районе тогда жил, Мариуполь – город работящий. Там культуры такой, как в Таганроге, нет. Богемы, которая ленится и ничего не делает, тоже нет. Лёхе очень нравилось в Таганроге, он говорил: «У вас тут круто. Друзья хорошие. Цивильно. Вроде выпивают, но при этом песни поют…» В общем, он очень грустил. Он там остался, а я тут. Ему казалось, что у меня тут круто. Но я понимал, что это тоже не круто. Ненамного лучше.

Музыкальные записи у нас были, но не студийные, а с концертов. По городу они практически не ходили. У одного известного в городе музыканта был бобинный магнитофон «Ростов». И он как‐то с пульта на концерте записал выступление всех групп, в том числе и нашей. И вот по вечерам мы слушали. Приходили к нему в гости, себе переписывали. Кое‐как по нашим поклонникам разошлось, но проще было прийти и вживую послушать. Кроме этой плохой записи с концерта ничего не было. Группа «Апогей» однажды ездила записываться в Ростов на какую‐то частную студию, и у них даже вроде был свой альбом. А у нас нет, завидно немного. У них как‐то все чистенько… Мы пробовали записаться сами, забивали электронные барабаны на машинке, живых не было. Было два микрофона «Электроника» с шапочкой…