— А мне гадость⁈ — возмутилась было Василиса, но под взглядом Яги присмирела: колдунье все-таки виднее, чем ее из мышки в человека превращать.

Наконец, когда все было готово, Алена снова подошла к окну. Высунув на несколько мгновений обе миски наружу и дождавшись, когда мороз сделает свое дело, она со счастливой улыбкой поставила их на стол. Сливки, смешавшись с сиропами, окрасились в алый, застудились на холоде, и теперь застыли заманчивыми волнами, так и прося попробовать.

— И вовсе не гадость… — пошевелила хвостиком Василиса, забравшись на стол и попробовав свою порцию.

— Тю, если б без мороженого было, гадость была б редкостная!

— Без чего? — обернулся Баюн.

— Мороженое, — гордо расправила плечи Алена, — моя придумка. Прямо-таки лакомство, особливо если без варева какого, а с вареньем. Пробуйте-пробуйте! Я тут у Яги Ягиничны чего только не изобрела, пока служу…

Ёжкин кот с довольным мявом бросился к общей миске и, когтем набрав мороженого, с удовольствием стал облизываться. Яга уже вовсю уплетала деревянной ложкой кушанье, так что Баюну пришлось поторопиться, чтобы хоть немного попробовать чудного лакомства.

— В большой семье пастью не щелкают, Баюша, — хмыкнула колдунья, доедая последнюю ложку.

Одна Василиса безрадостно облизывала свое блюдце. И вкусным было мороженое, но ждала она совсем иного — девицей она обернуться желала, а до сих пор оставалась в мышиной шкурке.

— Не работает ваше варево, бабушка, — опечаленно опустила мордочку на лапки царевна.

— Ты зазря не горюнься, вот что я тебе скажу. Выгляни за окошко, что там заприметишь?

Василиса резво заскочила на подоконник, дохнула на стекло да лапкой протерла. За окошком стоял трескучий мороз, вокруг возвышались заметенные по пояс елки да сосны, а из пуховых туч валил снег, закрывая слабые лучи солнца.

— Ничего, бабушка, — откликнулась Василиса.

— Эх ты, царевна-мышка! — скрипуче рассмеялась Яга. — День еще на дворе, только к вечеру клонится! Заката еще не было, вот и не скинуть тебе шкурку мышиную. Но не бойся, уж скоро солнце сядет, а там и…

— Тогда торопиться к Кощею надо! — заметалась по подоконнику Василиса. — Я же скороходы свои у него в замке оставила… Как добираться? Три дня на Баюне, три ночи он на мне? Мы так к Новому году не управимся, Мороз никого не пощадит!

— Не скавчи! — прикрикнула на царевну Яга. — По доброте душевной помогу вам, самой неохота кости морозить. Забирайтесь в ступу, будем пробовать мгновенное перемещение…

Отправив Василису с Баюном на улицу, старуха стала искать другое помело — большое, растрескавшееся, подгнившее. Оно нашлось за печкой, упрятанное так далеко, что и достать-то его руками никак не получалось — пришлось просить Ёжкиного кота, чтоб тот когтями своими острыми подцепил да вытащил.

Повязав свой цветастый платок на голову, Яга уселась в ступу, где ее уже дожидались Баюн с Василисой. Немного покрутилась, устраиваясь поудобнее, помахала руками для проформы, но ничего не произошло.

— Больно старенькое помело, поизносилась его волшебство. Вот заменила новым, да в нем сила не та, — будто оправдываясь, мотнула крючковатым носом колдунья. — Да и редко когда это скоростное перемещение срабатывает, еще и сил много забирает… А так летаешь по небу, бед не знаешь, тю, милое дело!

— Нам поспешить бы, — мурлыкнул Баюн, — а то хозяйка моя уж извелася вся.

— Торопыги… — усмехнулась Яга. — Сами с Кощеем разбираться будете, на мою помощь не рассчитывайте!

Уверенно взмахнув помелом и ткнув им вперед, точно мечом, старуха зашептала слова волшебные, нарисовала невидимый затейливый узор в воздухе, и ступа вместе с пассажирами растворилась в морозной тиши. В то же мгновение очутились Василиса с Баюном и Ягой в замке Кощеевом. Свечи все так же сверкали в гранях драгоценных камней, вмурованных в стены, но на появление незваных гостей никто не отреагировал — будто и не заметил вовсе.

— Ох, не ожидала, — запричитала Яга. — Перелет! Прямо в коридоры Коши угодили, я-то к воротам рассчитывала вас вывести только. Придется теперь самой до ворот ковылять… Баюша, провожай старуху, а то заплутаю в замке.

— Но…

Царевна-мышка осеклась. Помочь Яге сейчас было делом благородным, да и как не помочь ей, коли она сама так выручила их? Только пошевелила усиками и собралась она с духом, чтоб попросить кота своего об одолжении, когда тот проводит колдунью, но понял он ее без слов и заговорил первым:

— Принесу я тебе кладенец, принесу, а ты в ту залу спеши, — мяукнул Баюн. — А то никак закат наступит, и времени у нас лишь ночь одна будет! Да и неизвестно, когда Кощей нагрянет…

— Это верно, — закивала Яга. — Уж наверняка почуял что-то, а теперь раздумывает, откуда беды ждать! Беги, царевна-мышка, пока время есть!

Василиса торопливо юркнула в мышиный лаз и стала вспоминать дорогу. Другие мыши суетливо носились по переходам, что-то пищали, но царевна никак не могла разобрать их речи — все бежала, бежала, боясь опоздать.

«Налево, еще раз налево… А тут подъем был, кажется? Теперь направо до упора, снова налево и… Горка! — царевна задержала дыхание, скатываясь вниз. — А там уж и свет видно!»

Наконец-то она выбралась из норки в зеркальную залу. На столе громоздилось еще больше драгоценных яиц, со стен на нее смотрели бесконечные отражения. Стала сновать царевна туда-сюда, запрыгнула, на лавку, на стол, чтоб получше вглядеться в зеркала, да только других мышек видела — и ни одной птички там не пряталось.

«Что же делать, что же делать⁈» — металась меж яиц Василиса, как вдруг почувствовала, что ее хвостик обдало холодом. Обернувшись, она только успела заметить, как одно из яиц — серебряное, расписанное голубыми, точно морозными узорами, покачнулось и упало со стола. Ударившись о лавку, скользнуло на пол, а там приоткрылось, и из яйца донесся слабый голос Снегурки:

— Я же здесь растаю! Помогите!..

Василиса сначала не поняла, откуда доносится голос внучки Мороза. Осмотревшись, кинула взгляд вниз и наконец заметила раскрытое яичко.

— Вот где Кощей вас спрятал! — восторженно пискнула царевна-мышка. — Ловко он это придумал, перемешать волшебные яйца с драгоценными! Как же тебя вытащить отту…

Не успела Василиса договорить, как мир перед ее глазами закружился, стал объемнее, ярче и — как будто чуточку меньше. Она покрутила головой, придя в себя, и поняла, что нет на ней больше мышиной шкурки, та сиротливо лежит рядом на столе, а она вновь стала девицей в расшитом жемчугом платье.

«Видно, солнце зашло, — победно улыбнулась она, — сработали чары Яги!»

Бережно притворив яичко со Снегуркой, она уложила его себе в сумку и с новыми силами кинулась искать других птиц. Скоро яйцо Жар-птицы обожгло ей пальцы, и, кое-как удержав его в руках, Василиса уложила его к Снегурке. Сирин нашлась в черном яйце, отделанном обсидиановыми камнями, будто высасывающими свет отовсюду, а Гамаюн — в самом простеньком, точно и не драгоценном вовсе, деревянном, покрытом такой изящной резьбою, в углублениях которой прятались слезы горного хрусталя. Одну Алконост найти никак не выходило.

Сколько ни пыталась открыть яиц Василиса, все одно — не получалось отыскать пропажу. Совсем было отчаявшись, она уселась на лавку, бездумно сунула руку в сумку, желая рассмотреть поближе ставшие для птицы клетками сокровища, и нащупала что-то крохотное и такое же овальное. Недоуменно вытащила руку — на ладони у нее лежало золотое яичко, которое ей подарил Кощеев прислужник.

— Мужичок-с-кулачок, сослужи мне службу, — заговорила царевна, раскатав горошинку между пальцев.

Маленький человечек появился прямо перед ней на столе. В руках он держал холщовый мешочек и щипцы, точно с огнем только что работал. Очутившись в другом помещении, он непонимающе огляделся, посмотрел Василисе прямо в глаза, и лицо его посерело, едва не слившись с кафтаном. Только нос алой картошкой продолжал сиять.