— Забегай в избушку, царевна-мышка, снаряжайся с Аленой-работницей в путь-дорогу, а мы с тут с котами колдовать будем.

— Я с этим чудовищем ничего делать не стану, — раздался изнутри истошный мяв Ёжкиного кота.

— Станешь-станешь, куда ж ты денешься, — цыкнула Яга. — Баюша, запрыгивай! Молодость свою вспомнишь!

Василиса ловко спрыгнула с коленок старухи и юркнула в ее избушку. Внутри она оказалась еще меньше, чем казалась снаружи. Закопченный потолок нависал прямо над головой, бревенчатые окна маленькими глазками выглядывали наружу, но так запотели, что разглядеть что-нибудь было просто невозможно! Печка, большая и горячая, занимала полкомнаты, а на второй половине притулился столик, где стоял котелок с непонятным варевом.

На лавке сидела женщина — щеки румяные, волосы медные, глаза черные. Рабочий сарафан был украшен простенькой, но красивой вышивкой, а на плечах висела тонкая, как паутинка, шаль. Она уверенно месила тесто своими мощными руками, и оно быстро вздымалось от ее решительных движений.

— Теперь можешь и отдохнуть, — наконец молвила она и утерла горячий лоб ладонью. Только теперь она опустила взгляд и заметила белую мышку. — Здравствуй, Василиса. Яга Ягинишна рассказала мне, что придешь ты. И тебе, наверное, обо мне поведала? Я Алена-работница, вместе с тобой путь держать будем.

— Будем, — тихо отозвалась царевна-мышка.

— Обожди чуток, я сумку сложу, да отправимся в дорогу, — широко улыбнулась женщина.

Собралась она быстро — лишь накинула на себя шубу лисью да сапоги высокие, — и вскоре уже несла Василису в руках, согревая своим дыханием, в сторону болотца. Сугробы едва не доходили Алене-работнице до пояса, и царевна только и могла что радоваться про себя, что не нужно ей самой по такому лесу идти. Утонула бы еще на первых же шагах, а там ройся, не ройся, все равно не вылезешь… Уж больно Мороз рассердился, что Снегурку никак отыскать не могли.

Солнце кое-как выглядывало редкими лучиками из-за пелены туч, пуская по снегу солнечных зайчиков, с которыми играли в прятки беляки, сновавшие между деревьев. Они петляли, веселились, но потихоньку стали отставать, пока и вовсе не спрятались в лесной чаще: не хотели нечаянно наступить мимо заледеневшей кочки и провалиться в трясину.

— Как же ты тут оказалась? — проговорила Василиса, кутаясь меж пальцев женщины.

— Так мы же вместе шли, — непонимающе улыбнулась Алена-работница.

— Я о Яге, — помотала головой царевна-мышка. — Как ты у нее оказалась? Правда, что она тебя силой увела из деревни?

В ответ Алена рассмеялась грудным смехом и еще теплее взглянула на Василису. В уголках ее глаз замерли лучистые морщинки, в которых прятались и таяли снежинки.

— Никто меня силою не уводил, я сама нанялась к Яге в работницы.

Царевна пораженно моргнула глазками-бусинками. Принюхалась к ее огрубевшим от домашних дел рукам, в которых так и чувствовалась любовь и забота… Вот диво! Алена-работница выглядела такой доброй и искренней, что сложно было поверить, будто живет она у Яги по собственной воле.

— Спускайся, Василиса, вот мы и подошли к границе болота. Тебе оно не страшно.

Присев на корточки, Алена выпустила царевну-мышку из рук, и та ловко засеменила по промерзшему торфу. Он казался намного теплее, чем земля — и тем более, чем утоптанный снег. Но и бежать по нему было опаснее: Василиса то и дело боялась провалиться, как тогда, когда она брела по этому болоту человеком.

Откуда-то снизу послышался стойкий медовый аромат. Не задумываясь она нырнула поглубже, прямо в сугроб, и почти сразу перед нею вырос толстый зеленый стебель с фиолетово-синими цветками.

«Верно, это и есть мышиный горошек?» — догадалась Василиса и, с хрустом перегрызав стебель, подкинула цветок вверх, прямо в руки Алены.

Дело заспорилось. Мышиного горошка на болоте было много, и царевна-мышка только и успевала что доставать его из снежного плена да вверх подбрасывать. Когда же у Алены-работницы оказалась целая корзинка цветков, Василиса довольно выдохнула и снова умостилась в ладонях у женщины. Оказавшись в тепле, царевна-мышка снова разговорилась.

— Как же так вышло, что ты сама к Яге пришла?

— Начну издалека, — загадочно произнесла Алена, усмехнувшись. — Я страсть как не люблю готовить…

— Я же видела, как ты тесто месила!

— И уже который год месю, — кивнула женщина, — нанялась же к Яге Ягинишне работницей… Но сначала не о том. Не люблю я готовить, и потому, узнав, что у Бабы-Яги есть скатерть-самобранка, во что бы то ни стало решила ее заполучить. Долго искала ее избушку, но все было без толку, и вот однажды прознала я, что летит она от Кощея домой, да только остановиться хочет неподалеку от нашей деревеньки. Вот ночью я и пошла к ней просить скатерти…

— Неужто скатерть эта стоит того, чтоб Ягу искать? — пискнула Василиса, но тут же умолкла: не она ли сама встречи с Ягой искала, когда подумала, что та в исчезновении Жар-птицы виновна? Не она ли добралась до замка Кощеева, когда решила, что он птиц ворует, да еще и под проклятье угодила? Уж не ей возмущаться, не ей спорить!

— Мне тогда казалось, что на все готова пойти, лишь бы ее заполучить, — покачала головой Алена. — Нашла ее ступу на опушке, пока хозяйки рядом не было, а как Яга объявилась, стала торговаться: я тебе ступу верну, а ты мне скатерть отдавай! Она только рассмеялась, махнула помелом, и ступа у меня из рук выскочила. Я чуть не упала! Думала, несдобровать уж, но Яга Ягинишна простила мне мою проделку и говорит: иди ко мне в работницы, прослужи верой и правдой три года, а там и скатерка твоя будет.

Василиса всем тельцем прижалась к ладоням женщины, затаив дыхание. Три года служить Яге, конечно, не три года проходить в мышиной шкурке, но тоже… не то, чего желать можно было бы.

— И ты согласилась?

— Как видишь, — развела руками Алена-работница. — Только решать Яга сказала прямо тогда, иначе улетит она, а избушку я сама не найду. Я тут же к ней в ступу запрыгнула… А люди, чай, решили, что увели меня силой.

Царевна-мышка призадумалась. Значит, не крала никого Яга в последнее время, а Кощей только напраслину на нее наводил, лишь бы от себя любимого подозрения отвести! Хитрый, изворотливый… Вот только почему до сих пор на все царство не объявил о том, что птичек всех собрал? Неужто еще чего-то желает сделать прежде?

«Я ему покажу… Я ему устрою! — воинственно приосанилась Василиса. — Только сначала девицей стану, кладенец свой верну, и не сносить ему головы!»

Лесная тропинка вилась под их ногами, пряталась в снегу, но Алена за эти годы уж выучила чащу вдоль и поперек и никак не могла ошибиться. Вскоре вышли они к избушке на курьих ножках: из печной трубы валил черный дым, окна запотели пуще прежнего, а курьи ножки так и пританцовывали от нетерпения.

— Быстро управились! — донесся из открытых дверей крик Яги. — Залазьте внутрь, ворожить буду!

Шепнув избушке, чтоб та немного наклонилась, Алена-работница ловко забралась на крыльцо и захлопнула за собой дверь, чтоб не пускать студеный воздух. Вовсю кипела работа: колдунья, приговаривая заклятья, что-то измельчала в свой котелок, Ёжкин кот помешивал варево, а Баюн то и дело подбрасывал в печку дров. Наконец добавив в котелок несколько цветков мышиного горошка, Яга довольно постучала деревянной ложкой по столу и со всего маху вылила содержимое котелка прямо в печку. Угли зашипели, вверх поднялся пар, тут же заплакавший алыми слезами обратно в котелок.

— Твоя очередь, Алена-работница, — подмигнула старуха. — Делай свою чудную придумку.

Алена удивленно вскинула брови, но послушно открыла окошко, вытащила с улицы банку промерзших сливок, которые в избушке сразу оттаяли, и начала их взбивать с такой ловкостью, что те уже через несколько минут заволновались, заходили ходуном. Остановившись, женщина потянулась было к котелку, чтоб влить в общую миску все варево, но Яга ее решительно остановила.

— Э, не, царевне отдельная плошечка, — достала старуха небольшое но глубокое блюдечко. — А нам малинового варенья добавь вместо этой гадости!