<Январь 1933> «Шарики сударики…»* Шарики сударики блестят шелестят шарики сударики блестят шелестят и люди тоже шелестят и шарики шелестят и люди тоже шелестят блестят шелестят и шарики тоже блестят шелестят и люди блестят шелестят и шарики блестят шелестят и люди стоят и блестят шелестят а шарики летят и блестят шелестят а люди глядят как шарики летят как шарики летят и блестят шелестят и люди тоже бл<е>стят шелестят и глядят как шарики тоже блестят шелестят люди с палками стоят и блестят шелестят и на шарики глядят как шарики летят как шарики летят и блестят шелестят и палки тоже бл<е>стят шелестят и люди блестят шелестят и палки блестят шелестят и шарики тоже блестят шелестят а люди стоят и на шарики глядят и на шарики глядят и блестят шелестят и палки тоже блестят шелестят. 13 апреля. 1933 года.
«игнес игнес…»* игнес игнес какой восхитительный лес! я в миг ослеп что было цветом стало вес кора осины зверю хлеб мы набрали полные корзины волчих ягод всё это зря. Новой жизни рухнула заря игнес игнес где наши кости лягут? Игнес – Нарочно за руку подвел тебя к опушке леса тут разыграется сейчас одна великая пиеса. Из мысли выдернута шпора и времяни задёрнута глухая штора, не слышит ухо шум и говор язык не радует умелый повар. и дева плечь не обнимает и в страсти рук не просит греть и к небу глаз не поднимает и в гроб не хочет умереть. 15 мая 1933 года. Архитектор* Каблуков: Мария: Кто зовет меня? Я восемь лет не слышала ни звука. И вдруг в моих ушах зашевелилась тайная пружина. Я слышу грохот ломовой телеги и стук приклада о каблук при смене караула. Я слышу разговор двух плотников. Вот, говорит один: махорка. Другой, подумав, отвечает: суп и пшённая каша. Я слышу на Неве трещит моторка. Я слышу ветром хлопает о стену крыша. Я слышу чей-то тихий шёпот: Маша! Маша! Я восемь лет жила не слыша. Но кто зовёт меня? Каблуков: Мария! Вы слышите меня Мария? Не пожалейте ваших ног, сойдите вниз, откройте двери. Я весь, Мария, изнемог. Скорей, скорей откройте двери! А в темноте все люди звери. Мария: Я не могу сама решиться. Мой повелитель архитектор. Его спросите. Может быть, он вам позволит. Каблуков: О непонятная покорность! Ужель не слышите волненья, громов могучих близкий бой, домов от страха столкновенье, и крик толпы, и страшный вой, и плач, и стон, и тихое моленье, и краткий выстрел над Невой. Мария: Напрасна ваша бурная речь. Моё ли дело конь и меч? Куда итти мне с этого места? Я буду тут. Ведь я невеста. Каблуков: Обязанности брачных уз имеют свой особый вкус. Но кто хоть капельку не трус, покинув личные заботы и вмиг призвав на помощь муз, бежит в поля большой охоты. Мария: Смотрите! Архитектор целится вам в грудь! Каблуков: Убийца! Твой черёд не за горами! (Архитектор стреляет). Мария: Ах! Дым раздвинул воздух сизыми шарами! Архитектор: Очищен путь, Восходит ясный день. И дом закончен, каменный владыка. Соблюдена гармония высот и тяжести. Любуйся и ликуй! Гранита твёрдый лоб, изъеденный времён писанием, упёрся в стен преграду. Над лёгкими рядами окон, вверху, воздушных бурь подруга, раскинулась над нами крыша. Флаг в воздухе стреляет. Хвала и слава архитектору! И архитектор – это я. весна 1933 года.
Даниил Хармс |
