Это он пытался себе внушить.

Зам оставил на столе рюмки и двинулся к борющимся мужчинам, на ходу откручивая пробку на спиртном.

- Данилыч, помогай! – хрипло выкрикнул участковый, сильнее выворачивая руки Котову.

Тот пытался освободиться и громко матерился, за что его ещё раз приложили лицом о столешницу.

Послышался глухой, тошнотворный звук, от которого главу замутило. Он, как во сне, поднялся из-за стола и двинулся к мужчинам, рядом с которыми в растерянности топтался его зам с бутылкой водки в руках.

Михаил после удара будто как-то обмяк и почти не сопротивлялся, только слабо мычал что-то нечленораздельное.

- Данилыч, запрокинь ему голову и открой рот, - распорядился милиционер, а потом повернулся к заму. – А ты вливай в него водяру. Пока он очухается, будет уже готов и расскажет нам всё, что мы захотим.

Кирилл Данилович встал рядом с участковым и замер. Хоть он и получил чёткие указания, но не мог заставить себя следовать им. От страха его била дрожь. Когда они придумывали этот план, всё казалось простым и не таким страшным. Но сейчас, стоя позади живого человека, который медленно приходил в сознание, мужчина не мог даже пошевелиться.

- Он должен быть наказан, - пробился в хаос его мыслей голос друга. – Только так мы можем защитить наших жён и детей.

И эти слова стали спусковым крючком.

Шевченко ухватил Михаила за длинную вьющуюся чёлку и задрал ему голову, а второй рукой надавил на подбородок. Он старался не смотреть в лицо человеку, которого он всю жизнь считал хорошим парнем. Ему казалось, что это из кого-то другого они сейчас собирались выбить признание в изнасиловании девочки-подростка. Его сознание будто хотело отторгнуть всё происходящее, поэтому он словно мельком уловил, как зам, открутив пробку, просунул длинное горлышко бутылки глубоко в рот обездвиженного мужчины.

Котов закашлялся и сильно дёрнулся, приходя в себя. Он мотал головой из стороны в сторону, стискивал зубы, которые только стукались о стеклянное горлышко, и пытался освободить руки.

Глава почувствовал, как по его руке, которой он держал подбородок, потекла водка вперемешку со слюной, и его самого чуть не стошнило. Численный перевес был на их стороне, но Мишка так отчаянно рвался, что Шевченко не был уверен, что они смогут втроём долгое время его удерживать.

От резкого пронзительного визга у Кирилла Даниловича заложило уши. Ему казалось, будто этот звук прошёл через каждый его нерв, обдавая кипятком с головы до ног.

«Дверь не закрыли!» - метнулась в сознании паническая мысль.

Он обернулся и почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз, а пол кабинета ушёл из-под ног.

На пороге стояла его жена и громко надрывно кричала, держась за сердце.

В ту же секунду Шевченко забыл о Котове и бросился к жене, у которой подкосились ноги, и она стала оседать на пол. Он рухнул перед ней на колени и успел подхватить до того, как она упала.

- Тише, Галя, тише, - зашептал Кирилл Данилович, зажав ей рот, чтобы её крики не привлекли ненужного внимания.

От страха и стыда ему хотелось раствориться в пространстве.

Участковый и зам встали перед Котовым, своими спинами загораживая его от взгляда Галины, которая пыталась отцепиться от рук мужа. Она что-то пыталась сказать, но его ладонь, зажимающая ей рот, мешала. Единственное, что смог разобрать Шевченко, это слово «убили»…

- Он жив, Галь, - пытался внушить он ей. – Просто перебрал чутка. Его тошнить начало, мы просто держали его, чтобы не упал.

Он сам понимал, что она вряд ли поверит в эту чушь, но ему нужно было сказать хоть что-то. Сейчас ему казалось, что чем больше он скажет слов, тем быстрее она отвлечётся от притихшего Котова. И, кажется, что это сработало – она затихла и перестала вырываться, только глядела на него огромными, полными ужаса и слёз глазами.

Кирилл Данилович поднялся на ноги вместе с женой на руках и понёс её к дивану, который был скрыт двумя большими стеллажами с документацией. Он специально обставил кабинет так, чтобы у него здесь был укромный уголок, где можно было отдохнуть в обеденный перерыв.

Он слышал, как его друзья-подельники отошли в противоположную сторону и о чём-то тихо зашептались. Да уж, вляпались они по самые яйца. Как только теперь всё это им разгребать?

Не успел он уложить Галину на диван, как в кабинете началась какая-то возня, и послышались приглушённые ругательства. А в следующий миг из-за стеллажа показалось красное перепуганное лицо его зама.

- Котов удрал, - прошипел он и скрылся из вида.

Судя по громким удаляющимся шагам, он бросился в погоню.

- Галь, подожди меня здесь, - взволнованно прошептал Шевченко. – Мишка пьяный и злой, может натворить глупостей. Ему нельзя за руль, мы доставим его домой, и я вернусь за тобой. Мужики вдвоём с ним не справятся.

И, не дожидаясь ответа жены, полный уверенности, что он её убедил, побежал на улицу.

Котова поблизости не наблюдалось, как и его мотоцикла. Как он в таком состоянии умудрился удрать? Ведь его пару раз знатно приложили головой о стол, а потом влили не меньше четверти бутылки водки.

- Садись быстрее, Данилыч! – крикнул из окна своего голубого УАЗика милиционер.

На долю секунды закралась мысль вернуться обратно к жене, но он тут же одёрнул себя. Во-первых, нужно довести дело до конца и добиться от Мишки признания, во-вторых, убедиться, что тот никому ничего не сболтнёт лишнего, а в-третьих, необходимо проконтролировать действия друзей, у которых легко срывало башню, и они могли натворить много глупостей.

Шевченко быстро запрыгнул в автомобиль, и они рванули в сторону выезда из посёлка, где были колхозные поля и луга для выпаса фермерских коров.

В машине стояла гнетущая тишина, которую нарушал только рёв мотора да стук каких-то запчастей в старом раздолбанном УАЗе. Когда они уже выехали из посёлка и проехали по грунтовой дороге мимо зелёно-жёлтых пшеничных полей и стада коров и никого не обнаружили, то Кирилл Данилович облегчённо выдохнул. Может, ему не придётся разбираться с этим дерьмом сегодня? Может, им действительно нужно больше в это вникнуть и попробовать по-другому выяснить всю правду, а не слепо доверять человеку, пускай и другу, который давно затаил обиду на Мишку. Ведь сам он так до конца и не смог поверить в вину этого человека. Сомнения всё больше и больше захватывали его мысли. Он уже собирался открыть рот и потребовать, чтобы они поворачивали назад и разобрались с этим законным путём, не устраивая самосуд, но тут впереди показалось облако пыли, сквозь которое угадывались очертания голубого мотоцикла, и участковый надавил на газ, разгоняя свой автомобиль ещё быстрее.

УАЗик опасно подпрыгивал и качался из стороны в сторону на неровной грунтовой дороге. Казалось, что ещё немного, и они перевернутся.

- Тормози! – закричал сзади зам. – Тормози, а то разобьёмся!

Но милиционер его не слушал, он продолжал, как сумасшедший, давить на газ и не отрывал взгляд от мотоцикла, расстояние с которым быстро сокращалось.

Шевченко, онемевшими от страха пальцами, крепко вцепился в боковую ручку и с ужасом смотрел вперёд, где в каких-то нескольких метрах мелькало заднее голубое крыло советской «Планеты».

- Сбрось скорость! Мы сейчас в него врежемся! – заорал он обезумевшему водителю.

- Убью суку, - едва слышно прошипел он в ответ.

А в следующую секунду они с глухим ударом врезались в мотоцикл, и их всех по инерции бросило вперёд. Шевченко едва не вывернуло руку, и он сильно ударился грудью о переднюю панель, но боли совсем не почувствовал. Он не мог отвести взгляда от того, как лёгкий мотоцикл на мгновение подпрыгнул над землёй, а потом завалился на левый бок вместе с водителем, который потом исчез из поля зрения под грудой металла в облаке дорожной пыли.

- Тормози, сука! Тормози! – в унисон закричали глава и его зам.

Ещё секунда, и они наедут прямо на Котова и его мотоцикл. Но милиционер резко свернул вправо, уводя автомобиль в поле, и ударил по тормозам. УАЗик ещё не успел до конца остановиться, как Шевченко выпрыгнул из машины и побежал к Котову.