От её тихого протяжного стона по его рукам пробежали мурашки. Он до помутнения рассудка хотел прямо сейчас усадить красивую голую соседку на себя, почувствовать её горячее тело, кожа к коже…

Но тут сквозь туман алкоголя и похоти до его слуха донеслись тяжёлые шаги хозяина, который ещё не появился в поле их зрения. Он тут же отпустил соседку и сложил руки на столе, как ни в чём не бывало. Хотя внутри всё скручивалось от возбуждения. Сам виноват, не нужно было к ней лезть, ведь в этой ситуации облом был неизбежен.

Егор скосил взгляд на Аню, которая поправляла волосы, словно старалась спрятать красное от смущения лицо. Он улыбнулся и взял её чашку с ещё тёплым чаем. Ему сейчас нужно что-нибудь сладкое и не алкогольное, чтобы немного прийти в себя.

Девушка только возмущённо засопела, наблюдая за тем, как он пьёт её чай.

- Теперь твоя очередь пить с ним, - подразнил её Егор.

- Ну уж нет! Я тогда точно отрублюсь ещё раньше, чем он начнёт рассказывать. Ты мужчина, терпи.

- Не расплатишься, красотка, - весело подмигнул он и вернул ей чашку.

- Прекрати мне подмигивать, а то у меня ощущение, что у тебя нервный тик, - буркнула она, а потом повернулась к выходящему из дома Кириллу Даниловичу.

У того в руках была новая бутылка с настойкой и тарелка с какой-то едой.

- Так на чём там я остановился? – спросил он, усаживаясь на своё место.

А Егор подумал о том, что точно не выдержит ещё одного рассказа о временах, когда Кирилл Данилович был царём и Богом в этом посёлке.

- Вы обещали рассказать о моём отце, - напомнила ему Аня.

Шевченко тяжело вздохнул, потёр своё усталое бородатое лицо руками, словно собирался с мыслями, а потом перевёл взгляд куда-то за их спины.

- С чего вы вообще решили, что я в курсе? – наконец спросил он.

А Егор понял, что он предпринял попытку соскочить. Пускай и вялую. Кажется, перед лицом дочери человека, которого они убили, он спасовал.

Романчук подбирал правильные слова, которые бы помогли надавить на честность и чувство вины бывшего главы посёлка, но тут его удивила Аня.

- Вы звали замуж мою маму, - тихо сказала она, не отводя прямого взгляда от Шевченко. – Причина в этом? Вы просто устраняли конкурента?

В её голосе было столько разочарования и боли, что Егору казалось, будто она прямо сейчас готова пустить слезу. Но ведь она наверняка знала, что причина убийства её отца совершенно другая.

И он был искренне ею восхищён. Она безошибочно ударила точно в цель.

Кирилл Данилович тут же поменялся в лице и перевёл взгляд на Аню.

- Я уважала Вас и искренне хотела, чтобы мама нашла своё счастье с Вами…

- Всё не так! – с жаром воскликнул мужчина. – После всего, что мы совершили, я всегда старался помочь вам. Ведь, чтобы ни совершил Мишка, никто из вас не был в этом виноват. Я только через десять лет узнал, что нас всех тогда обвели вокруг пальца.

****

…25 лет назад…

Трое мужчин сидели в огромном душном кабинете Кирилла Даниловича. Он сам занимал место во главе большого длинного стола, а двое его друзей расположились по бокам от него.

Даже несмотря на то, что на улице уже вечерело, прогретый за день кабинет всё ещё не остыл.

Мужчины вытирали с лица пот и обмахивались документами, которые попались под руку. Даже мощный потолочный вентилятор не спасал. А может, всё дело было в тревоге и адреналине, которые сейчас бурлили в их венах и озлобленных сердцах.

- Ты уверен, что это он попортил девку Романчуков? – нарушив молчание, спросил Шевченко у того, кто сидел справа.

Грузный мужчина, который был начальником участковых и по совместительству его хорошим другом, горестно вздохнул, погладил свои пышные усы и посмотрел на него:

- Конечно, я уверен, Данилыч. Я таких уродов за версту чую. Ты бы видел, как девчонка дрожит в его присутствии, даже глаз боится поднять на него. Запугал её, падла. Не знаю, как Тимка не видит ничего.

- Честно? Это не похоже на Мишку, - подал голос третий мужчина, который являлся заместителем Шевченко. – Бабы всегда сами на него вешались, стоило ему лишь растянуть свой баян да подмигнуть кому-то. Да вы и сами в курсе.

- Таких кобелей ещё поискать, - недобро усмехнулся милиционер. – Только надоели ему доступные бабы, ему честных подавай. Этот сукин сын любит добиваться своего, кого словами да самогоном убалтывает, а кого силой заставляет. Девчонка не первая, кого он насильно…

Кирилл Данилович понял, что друг говорит про свою жену, которую пару лет назад прихватил вместе с Мишкой на фермерском сеновале. Только он не стал напоминать ему, что все, кроме него самого, видели, как она, будучи главбухом на ферме, сама Мишке прохода не давала.

Видимо, участковый разглядел на лицах друзей сомнения, поэтому вскочил на ноги и заметался по кабинету, как бешеный зверь.

- Я хочу помочь родному посёлку! – воскликнул он. – Как только я узнал про изнасилование девчонки, сразу поехал к ним, чтобы они написали заявление, и я смог наказать маньяка, но Котов был тут как тут, и она даже не стала со мной разговаривать. Я по глазам видел, что она его боится, а он так противно на неё смотрел.

Он достал из кармана пачку сигарет и закурил, продолжая вышагивать из угла в угол.

- Да поймите же вы, наконец! Я боюсь за наших детей! У вас ведь дочери подрастают, что если эта падла то же самое сделает с кем-то из них?!

Он точно знал, куда бить и как заставить людей действовать по его указке.

Шевченко почувствовал, как в нём поднимается волна гнева и отвращения. Он никогда не допустит, чтобы кто-то обидел его пятнадцатилетнюю дочь. Нельзя рисковать безопасностью детей.

- Он скоро придёт сюда, - тем временем продолжил милиционер. – И я должен добиться от него признания. Только так я смогу посадить его без заявления пострадавшей. И вы мне в этом должны помочь…

Послышался короткий стук, после которого сразу же распахнулась дверь, и на пороге появился сам Михаил Котов. Сегодня, вопреки обычному, он был хмур и серьёзен. Вихрастая тёмная чёлка растрёпана, челюсть крепко сжата, плечи напряжены. Он был словно настороже.

Михаил обвёл троих мужчин недобрым взглядом, после чего остановил его на участковом, который как раз замер перед ним.

- Когда я говорил, что нам необходимо встретиться, то даже не подумал, что ты приведёшь группу поддержки. Хотя мог бы догадаться, не зря же ты позвал меня сюда, - криво усмехнулся Котов.

А Кирилл Данилович во все глаза смотрел на этого человека и никак не мог поверить, что он мог изнасиловать девчонку. Юную, невинную, беззащитную – почти ребёнка. Котов, несмотря на свои похождения, был хорошим семьянином, обожал своих детей, по-доброму относился к людям, такой человек не может совершить зло. Хотя, если взять в пример Чикатило, злодеяния которого как раз пришлись на пору молодости Шевченко, то нельзя быть уверенным ни в чём и ни в ком.

- Ты присаживайся, Миш, - махнул он рукой на стул, который стоял с другой стороны стола прямо напротив него.

Котов бросил на него острый подозрительный взгляд и, обойдя милиционера, опустился на стул.

Шевченко почувствовал, как внутри снова всё раздирается от тревоги, жалости и сомнений.

- Выпьешь? – спросил зам, поднимаясь и доставая из углового шкафа бутылку водки и четыре рюмки.

- Что вам надо, мужики? – вопросом на вопрос ответил Михаил. – Я пришёл сюда не водку с вами распивать, а поговорить с нашим доблестным милиционером о…

Только договорить не успел.

Участковый, несмотря на свою грузность, проявил небывалую прыть и силу. Он за долю секунды оказался за спиной Котова и выкрутил ему обе руки с такой силой, что тот, не сдержавшись, громко заорал и упал грудью на стол.

От этого короткого, но громкого крика у Шевченко волосы встали дыбом, а ладони будто закололо иголками. Всё это было неправильно, но, с другой стороны, другого решения не было.