Кабинет использовался и как кладовка, так что Микки пришлось отодвинуть груду коробок, чтобы добраться до своего письменного стола. Усевшись, он достал пакет с кокаином и ухмыльнулся.

– Пожалуй, придется догонять тебя. – Он вытащил из ящика зеркало, высыпал на него порошок, выровнял и поднял телефонную трубку. – Один короткий звонок, и я твой.

Сара стояла как вкопанная, почти ничего не соображая. Как она могла так сглупить?

– Стив? Привет. – Микки отвел трубку от рта. – Раздевайся. – Он раскрыл телефонную книжку. – Порядок, приятель. Я тебя надолго не задержу. Ронни провернул дело. Думаю, тебе понадобится его номер телефона. Ручка есть? – Микки прикрыл ладонью микрофон. – Ты меня слышала?

Сара не шевелилась. Микки продиктовал номер и положил трубку, затем подошел к Саре и дернул за бретельку, обнажив левую грудь.

– Ты что-то плохо себя ведешь, – сказал он, зажигая сигарету.

– О ч-чем вы?

Ее голова раскалывалась.

– Не прикидывайся дурочкой. Все вы, шлюхи, одинаковы. Дряни! – Микки стряхнул пепел и поднес сигарету почти к самому ее соску. – Хорошо, что есть такие мужчины, как я, чтобы держать вас в узде.

Инстинкт самосохранения, вдруг проснувшийся в Саре, разорвал наркотический туман. Почти не соображая, что делает, она отшвырнула руку с сигаретой и толкнула Микки спиной на стол. Пакет упал, и весь кокаин высыпался на пол.

– Чокнутая сука! – взвизгнул Микки, бросаясь на пол и пытаясь собрать порошок.

Сара лягнула ползающее перед ней тело, попав каблуком в бок. Полностью потеряв контроль над собой, она думала об одном: причинить ублюдку как можно больше боли.

– Поганая шлюха, я убью тебя!

Задыхающийся, ошеломленный ее вспышкой, Микки с трудом поднялся и влепил ей пощечину, оцарапав кольцами щеку.

– Ублюдок! Ублюдок!

Сара сжала кулаки и заколотила по мерзкой роже. Обезумев, она свалила Микки на пол и снова начала бить его ногами. Когда Микки сжался в комочек, где-то в глубине ее сознания появилась мысль, что, если она не остановится, то запросто убьет его. Она пнула его в последний раз, схватила телефонную книжку Микки, перепрыгнула через скрюченное тело, распахнула дверь кабинета и помчалась вон из бара так быстро, как только могла. От этого зависела ее жизнь.

Микки, шатаясь, доковылял до распахнутой двери кабинета.

– Остановите ее. Кто-нибудь! Держите ее.

Фрэнк и Бренда бросились в погоню, но Сара, увиливая от мчащихся машин, уже бежала по середине Бруер-стрит и на ходу вскочила в такси. Оглянувшись, она увидела исчезающих вдали Микки, Фрэнка и Бренду.

Сара подняла трубку, надеясь, что звонит Мэгги. Они не разговаривали с тех пор, как Мэгги уехала из Лондона, и квартира казалась ужасно тихой и пустой.

– Пожалуйста, позовите к телефону Сару Мур, – раздался мужской голос.

– Я вас слушаю.

– Здравствуйте. Говорит Саймон Холлэнд, редактор «Санди Войс». Я слышал, вы работаете над материалом, который может заинтересовать нас.

Он чеканил слова, будто диктовал секретарше.

– Извините?

– Надеюсь, моя информация достоверна. Вы вели журналистское расследование, устроившись официанткой в бар?

– Кто вам об этом сказал? – спросила Сара, немедленно подумав о Мэгги. Наверное, та проболталась одному из своих бесчисленных любовников.

– Полно, мисс Мур. Вы же знаете, как тесен наш журналистский мир и как быстро распространяются слухи. Но вы не ответили на мой вопрос.

– Да.

– Материал готов?

Думать надо было быстро. Кто бы ни проболтался Саймону Холлэнду, ей выпала необыкновенная удача. Нельзя упускать свой шанс.

– Я еще не все раскопала, но знаю, что там торгуют кокаином.

– Это не новости. Еще что-нибудь?

– Стероиды.

– Кто их принимает?

– Я не вполне уверена…

– Мы не можем использовать в газете домыслы, – резко оборвал редактор.

Не сказать ли ему о своей уверенности в том, что есть люди, которые платят деньги за преднамеренный проигрыш в футбольных матчах? Но реальных фактов у нее нет. Холлэнд снова высмеет ее.

– Извините, кажется, мы попусту тратим время, – заявил он.

Сара помолчала секунду, ошеломленная скоростью, с которой ускользал от нее ее великолепный шанс, и, сознавая, что никогда не простит себе этого, сказала:

– А если один из наркоманов – Билли Тод?

– Вот это уже интересно, – сказал Холлэнд чуть мягче. – Приходите в редакцию завтра утром. Ровно в десять.

Джун Мур читала заголовок в «Санди Войс»: «БИЛЛИ ТОД ПРИНИМАЕТ НАРКОТИКИ. ПОЗОР КАПИТАНА «ЭШТОНА», – и руки ее тряслись от волнения. Под заголовком стояло имя Сары, хотя и не таким крупным шрифтом, как хотелось бы Джун, все же весь мир мог видеть его на первой странице газеты. Надев очки, Джун прочитала статью, смакуя каждое слово, написанное ее дочерью. Последняя строчка гласила, что продолжение – на страницах 2 и 3. Охваченная гордостью – еще бы! Целых три страницы! – Джун перелистнула газету и с удивлением уставилась на фотографию Сары, занимавшую большую часть третьей страницы: обычно газеты не помещают фотографии репортеров. Очевидно, начальство очень довольно работой Сары. Только почему дочь не хотела, чтобы Джун прочитала статью? Ведь она наверняка знала, как матери не терпится показать газету всем соседям?

Вскоре Джун обнаружила причину. История под фотографией привела ее в ужас. Джун читала и перечитывала материал, с трудом веря, что ее девочка подвергла себя такой опасности, чтобы раздобыть эту информацию. На фотографии отчетливо виднелись синяки и царапины на лице Сары. Что же за человек этот Микки Нэш, если мог сделать такое с ее малышкой? Когда Джун говорила с Сарой в последний раз, та казалась такой беспечной, хотя после инцидента прошло лишь несколько дней. Наркотики, проституция, насилие… как могла Сара так рисковать? Как она вообще узнала об этом баре?

Резко зазвонил телефон, и Джун поспешила по коридору, надеясь, что звонит Сара с какими-то объяснениями.

– Джун.

– Вы! – Джун почувствовала тошноту, как случалось каждый раз, когда она сталкивалась с угрозой. Бороться Джун не умела. Она была маленькой, чуть располневшей женщиной со встревоженным ничем не примечательным лицом, предпочитавшей скучную практичную одежду, которая, как она сама говорила, подходит ее возрасту. Правда, почти то же самое шестидесятилетняя Джун говорила себе и в тридцать лет.

Джун всегда старалась держаться подальше от жизни с ее бедами. Все – от идеального порядка, царившего в ее одноэтажном домике с верандой, до нехитрой еды, которую она готовила для благотворительной организации, – было рассчитано на то, чтобы не привлекать к себе чрезмерного внимания. И поэтому даже сейчас, когда ставка была так велика, она совершенно не могла быть грубой или агрессивной, отстаивая свою точку зрения.

– Вы читали «Санди Войс»?

– Да, но…

– Мне очень жаль. Я понял, что совершил глупейшую ошибку, как только послал Саре то письмо.

– Какое письмо? Я же просила вас не контактировать с ней.

– Я сообщил ей некоторую информацию о баре. Понятия не имел, что она отправится туда, чтобы провести расследование. И я…

– Что вы наделали! Вы с ума сошли? Что еще вы ей рассказали? А если она что-то узнала?

– Ничего. Письмо было анонимным. Я искренне считал, что эта история могла бы быть прекрасным шансом для начала ее карьеры.

– Какой шанс? Ее чуть не убили! – Мысль о том, что могло случиться с Сарой, лишила Джун всей ее кротости и вежливости. – Вы видели, что тот… тот извращенец сделал с лицом моей дочери… ну, считайте, что это ваших рук дело. Это на вашей совести. И я в последний раз предупреждаю: держитесь от нее подальше. – Джун выхватила из кармана кардигана носовой платок и вытерла навернувшиеся на глаза слезы. – Если у вас есть хоть какие-то чувства, вы оставите меня и мою дочь в покое.

– Я не могу.

Джун долго молчала, пытаясь найти нужные слова, чтобы выразить всю свою боль, и теребила кружевную салфетку на телефонном столике. Как же убедить собеседника, что нет никакого смысла продолжать этот разговор?