Я с некоторым усилием отбросила все сомнения и купила толстую тетрадь с цветочным рисунком на обложке. Разлинованные кремовые страницы.

Мой дневник.

Как-то днем, когда Уин был на работе, я решилась приступить к делу. Долго смотрела на чистый лист. А потом слова сами потекли на бумагу.

«Думаю, в сексуальном смысле для меня все кончено. Несмотря на присутствие Уина, в душе я уверена, что больше никогда не смогу заниматься сексом. И меня больше никогда не поцелуют, я имею в виду по-настоящему. Думать об этом тяжело. Я хочу быть желанной. Очень хочу.

И все время мечтаю о поцелуях. Не о поцелуях Уина. Вижу во сне, как остаюсь наедине с человеком, который так красив! Его тело прекрасно. Я жажду его так, как в жизни никого не желала. Наяву я чувствую себя влюбленной, но чувство во сне… нечто близкое к обожанию. Этот мужчина вроде бы не совсем человек. Ну, знаете, не личность с определенным прошлым, своими недостатками… он нереален. Думаю, он должен представлять некий идеал мужчины. Я никогда не вижу ясно его лица, но он целует меня, и я трусь о его щеку своей. Он загорел, но не на солнце. В реальной жизни я ни разу не видела такого цвета кожи. Рубашка часто расстегнута. И я постоянно льну к нему.

Иногда это некто из моего прошлого, детских лет, и, как ни странно, из начальной школы. Таинственный незнакомец, он ведет жизнь, о которой я ничего не знаю. Появляется из ниоткуда. Возвращается в город без названия. Исчезает без предупреждения. Достаточно добр. Мы друзья. Но он никогда не выказывал ко мне романтического интереса. Иногда мы целовались, но он ни разу не заходил далеко. Его влечет ко мне, но он… всегда выбирает для интимного общения более выдающуюся партнершу. Я зачастую не знаю, где он живет, чем зарабатывает на жизнь, женат ли. Иногда мне кажется, что он гей. Иногда – что умирает.

Он очень популярен. Не только я, но и окружающие ждут, когда он появится. Он член компании, но всегда ведет себя как одиночка. Он ученик выпускного класса, но никто не считает, что ему необходимо сдавать выпускные экзамены. Он и не собирается их сдавать. Но я жду его. Отчаянно жду. Хотя бы немного симпатии. Появляясь неожиданно, он всегда рад видеть меня, но быстро теряет всякий интерес. И никогда не возвращается за мной. У него свои причины показаться на людях. Эти причины мне неизвестны. Я боюсь спрашивать, он не склонен откровенничать.

Он нужен мне, как никто другой. Я уверена. Почти чувствую себя его матерью или старшей сестрой. Но хочу стать его возлюбленной, неотъемлемой частью его таинственного мира. Хочу стать незаменимой. Но этого не происходит. Меня можно заменить кем угодно.

Он снова уходит, а когда появляется, я едва не забыта. И снова жду, задыхаясь от нетерпения.

Сны преследуют меня. Я тоскую по ним, по силе эмоций, которые испытываю, по его красоте. По утрам я думаю об этом, нахожу в них поддержку и жду следующего сна. И мечтаю найти этого мужчину в реальном мире.

Хотя бы на миг.

Означает ли это, что я не должна выходить за Уина? Разумеется, нет. Герой моих снов не соперник Уину. Разумеется, нет. Уину не о чем тревожиться. Я не изменяю ему в этих снах. Не изменяю».

Наш уик-энд на Вайнярде начался хуже некуда.

Видите ли, я постепенно поняла: не всегда можно спокойно игнорировать своих соседок, как бы этого ни хотелось. Когда кто-то рядом с вами попадает в беду, ничего не остается, кроме как помочь.

Разве что ваша совесть непробиваема и вы всегда в мире с собой…

Неприятно, но как же быть?!

В субботу утром Даниэлла приковыляла из ванной и, бурча что-то, уселась за кухонный стол.

– Что это с тобой? – не слишком вежливо осведомилась я.

Она показала левую ногу. Ступня распухла и покраснела. Под туго натянутой кожей желтел гной.

– Ну и уродство!

– Спасибо, – буркнула Даниэлла, осторожно ощупывая ногу. – Твоя поддержка просто душу греет.

Клер, прищурясь, рассматривала безобразие, именуемое ногой соседки.

– По-моему, тебе срочно нужно к доктору. Не стоит ждать до возвращения в Бостон. Видишь, от отека пошли красные лучики? Это плохо. Дело может кончиться заражением крови и смертью.

Даниэлла схватилась за голову:

– О Господи! Я сейчас грохнусь в обморок.

– Не смей, – приказала я. – Мы сейчас отвезем тебя в приемное отделение. Там можешь падать в обморок сколько угодно.

– А это обязательно? – взвыла она.

– Я не доктор, – резонно пояснила я, – но, думаю, да. Там тебе откачают гной или что-то в этом роде, дадут антибиотики.

– Зачем вообще носить такие туфли? – удивилась Клер, кивнув на изящные фиолетовые босоножки, которые так сильно натерли ногу Клер.

Вчера вечером она хвастала, что купила их на распродаже, но я заметила, что, едва мы вернулись домой, Клер немедленно сбросила модные босоножки.

– Они сексуальные. В них мои ноги выглядят сказочно.

– Ну да, из-за них тебе придется немедленно ехать в больницу.

Даниэлла ответила яростным взглядом.

– Знаешь, – продолжала Клер, – высокие каблуки могут позже вызвать проблемы с позвоночником. Тебе следует попробовать носить более практичную обувь. В магазинах полно лодочек без каблуков, кроссовок и…

– Мои ноги, – процедила Даниэлла, – без каблуков кажутся просто обрубками. Дай мне косметичку!

Клер подскочила, а я схватила блестящую сумочку на молнии, лежавшую у раковины.

– Нет, нет, нет! – закричала Даниэлла. – Только не черную. Это моя запасная! Принеси красную.

– Ну почему сразу не сказать! Иисусе! Я же не ясновидящая! Кто это заводит две косметички?! – бормотала я, оглядываясь. – И что такого особенного в красной?

– Там лежит помада, которой я ежедневно крашусь, а в черной – другие цвета, на всякий случай.

– Какие-то особые цвета? – заинтересовалась Клер.

– Вовсе нет. Просто…

Тут я наконец заметила красную косметичку на маленьком журнальном столе в гостиной и схватила ее.

– Эй, ребята, а не поторопиться ли нам? Мы ведь не в клуб собираемся, а в больницу, помните?

– Я всегда хочу выглядеть как можно лучше, – надулась Даниэлла.

– Но ты уже накрасилась!

– А вдруг что-то потребуется подправить?

– В приемном отделении ты вряд ли встретишь своего мужчину!

– Да ну? Там работают доктора. Доктора-евреи!

– А мой отец считает, что в приемное отделение ссылают одних неудачников, – заявила Клер.

– Что? – переспросила я, проверяя, есть ли в кошельке деньги на такси. Три жалких долларовых бумажки. – О чем это ты?

Клер пожала плечами.

– Он считает, что все успешные доктора – это специалисты и те, кто имеет частную практику.

– А как насчет больничной практики? – удивилась я. – Каждый будущий доктор должен поработать в разных отделениях, верно? Что-то вроде ротации.

Даниэлла кивнула. Я заметила, что лицо у нее как-то пожелтело, и схватила пластиковый пакет на случай, если ее вырвет в такси.

– Джинси права, – едва слышно поддакнула она. – Я вполне могу встретить сегодня роскошного, блестящего, потенциально успешного и богатого доктора. Кроме того, никогда не вредно выглядеть как можно лучше.

Я рассмеялась. Нет, это поразительно!

– Конечно! На случай, если наркошам и тем беднягам, что ошиваются в пункте «Скорой помощи», не наплевать на маленькую богатенькую девчонку с нарывом на ноге.

– Я вовсе не богатая! – запротестовала она, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба. – Честно. Хотя неплохо бы. По правде говоря, я рождена быть богатой.

– Рада за тебя, – кивнула я, приседая и кладя ее правую руку себе на плечи. – А теперь поднять якоря! Мы немедленно убираемся отсюда, пока ты не разлеглась на полу.

Соседи доставили меня в травматологию, хотя Джинси ухитрилась дважды наступить мне на здоровую ногу по дороге к такси, и после длительной процедуры допроса в регистратуре я оказалась в отделенном ширмой боксе, на больничной койке, даже без подушки, и почти голая: в тонком халатике с запхом, без пуговиц, их называют «джонни».