— Лика, — произносит он одними губами, теряя свой мстительный настрой в одну секунду, когда его взгляд коснулся моего лица.

Анжелика

Не свожу взгляда с мужчины перед собой.

Я думала, что больше никогда его не увижу, но вот он вновь передо мной. Весь такой правильный, идеальный и… и чужой.

Из него пропала вся нежность, весь свет и доброта, которые в свое время покорили меня и заставили влюбиться. Им на смену пришли коварство, злость и дурацкая самоуверенность.

— Медведев… — тянет мой босс и выпрямляется, прекратив, нависать надо мной и открыв обзор на мой живот для Ильи.

Взгляд моего бывшего мужчины скользит по животу, очерчивая его, и возвращается на лицо.

В его глазах читаются вопросы, но вокруг слишком много ушей, поэтому он даже не позволит себе показать, что мы знакомы. Будет смотреть на меня и порождать в своей голове миллионы вопросов, какими осыплет меня чуть позже, когда мы останемся наедине.

— Ты не так понял! Я просто… — начинает оправдываться Дорофеев перед Медведевым, но ни он, ни я, не слышим мужчину, проживая нашу внутреннюю трагедию расставания.

Он был всем моим миром, пока однажды нас не разделило видение нашего будущего. Медведев мечтал о росте семейного бизнеса под его началом, а я о семье, и это стало причиной наших многочисленных ссор. И хоть все это можно было объединить, сплести наши мечты в одну, где он занимается бизнесом, а я нашей семьей, мы не пережили этого испытания.

Он не пережил… Уехал, бросив меня, беременную. Хотя об этом он не знал, а у меня не было его нового телефона, чтобы сообщить, что я жду ребенка и не пойду на аборт.

В тот день, когда он не ответил на мой последний звонок, прислав вместо себя записку, он сделал свой выбор. А я — свой, сохранив беременность.

Илья отводит взгляд в сторону и задумчиво отворачивается к окну. Вид меня беременной его явно озадачил. Как и то, что я здесь, в его новой жизни.

Он не любит сюрпризов, и часто они выбивают его из колеи. В такие моменты ему нужно остановиться и обработать информацию, чтобы не совершить ошибки. Что он и делает сейчас.

— Медведев, — мой босс идет к нему. — Дай мне отсрочку. Я все выкуплю! Обещаю! Месяц!

— Что здесь происходит? — спрашивает Илья, повернувшись к моему боссу, который проиграл свой бизнес. Я знаю Медведева, он не даст отсрочки. В бизнесе он жесток. А в том, что касается азартных игр, тем более. — Между тобой и этой беременной женщиной, — уточняет, и то, как он меня назвал, режет слух.

“Беременная женщина”. Без имени. Без каких-либо нежностей. Просто состояние и пол…

— Сотрудница моя, — отвечает Дорофеев, махнув на меня рукой. — Бывшая. Увольняется.

— Из-за чего? — обращается ко мне, сведя свои широкие брови к переносице. — Смысл увольняться, если тебе через неделю-другую в декрет? Не легче потерпеть и спокойно уйти на отдых? — недоуменно интересуется. — Все привилегии по беременности можешь потерять из-за этого увольнения. Возьми больничный, а затем сразу в декрет. Зачем идти на крайние меры?

Опускаю взгляд в пол. Я не собираюсь ему ничего говорить. Не собираюсь жаловаться. Не собираюсь принимать помощь, которую он обязательно окажет.

Он мне не нужен!

У меня новая жизнь! Сама как-нибудь справлюсь. Но даже не заикнусь о том, что меня принудительно увольняют.

— Нет, в увольнении тебе отказано, — бросает мне с пафосом в голосе. — Выйди из помещения, — выгоняет из своего нового кабинета, словно дворняжку. — У меня дела с твоим боссом. Не грей ушки!

“Не грей ушки!” — что-то из прошлого. Нашего совместного счастливого прошлого, когда он занимался бизнесом, а я просто лежала рядом и наслаждалась его голосом. Он всегда так говорил, потому что после я любила задавать ему кучу вопросов, пытаясь понять, в чем заключается его работа.

— Нет, — качаю головой и выхватываю лист и ручку, принявшись писать заявление на увольнение по собственному желанию. — Вот! Увольняюсь!

— Нет, — повторяет он и, подойдя, берет и разрывает мое заявление на мелкие клочки.

— Я уже на приличном сроке! — восклицаю с непонятно откуда взявшейся силой. — Мне сложно работать! И я хочу уволиться! Вот!

Вижу недоумение на лице Дорофеева, но не обращаю на это внимания. Плевать, что в голове у этого бессердечного человека.

— Переведем на легкий труд, — заявляет он равнодушно, но я вижу, что он принял мой настрой и не уступит. Поэтому здесь либо сражаться за свою свободу, либо сдаться вновь в его тиски.

— Я не хочу работать, — заявляю, скрестив руки на груди.

— Уходи в декрет, — бросает он самоуверенно.

— Я не хочу быть связанной с этой компанией, — прищуриваюсь, давая понять, что не отступлю.

— Почему? — наклоняется ко мне, принимая вызов в моем взгляде. — Из-за Дорофеева? Он больше не владеет этой компанией. Ты больше не его сотрудница.

— Из-за тебя, Медведев, — рычу на него с такой злостью, что еще немного, и преждевременные роды начнутся. — Я не хочу здесь оставаться из-за тебя! Из-за такого гада, как ты, Медведев! Ясно?!

Анжелика

С невероятной для меня сейчас скоростью вскакиваю с кресла и пытаюсь уйти из кабинета. Все же, встречаясь с Медведевым, я много чего узнала. Например, о том, что уволиться можно и письмом на почту. Отправить его и спокойно уходить.

Не хочет меня по-человечески увольнять, пойдем обходными путями.

Но почти сразу, у выхода из кабинета, Медведев ловит меня за руку.

Уже собираюсь с ним поспорить и попросить отпустить, но он сам выводит меня из кабинета под взгляды моих коллег и ведет по коридорам в сторону переговорной. Судя по уверенности, с которой он идет вперед, он явно знаком с планом здания.

Заводит меня в переговорную и закрывает дверь. Оглядывает комнату и, убедившись, что все окна закрыты, оборачивается ко мне.

— Не будь дурой, Лика! — шипит он на меня, вернув на лицо и в голос знаки того, что мы знакомы. — Без денег ведь останешься, если уволишься. А так хоть декретные получать будешь. Подумай!

— А у меня муж богатый! — восклицаю, решив его уколоть, ведь слова его письма помню наизусть. — Он меня будет содержать. Мне незачем работать и декретные деньги получать.

— А где кольцо? — указывает взглядом на мою руку с некоторой даже насмешкой. — Обручальное, — уточняет.

— Отекла! — мгновенно выпаливаю, ведь и правда руки раздулись, и никакие кольца носить теперь не получается. — Сняла его. И вообще, у нас гражданский брак, — решаю добавить, если вдруг залезет в мое дело и не найдет отметки о замужестве.

— Тогда вдвойне дура, — присаживается на край стола, с интересом разглядывая меня. — Рожать от гражданского мужа — дурацкая идея. Быть зависимой от гражданского мужа — еще одна ужасная идея. Отказываться от помощи — следующая твоя не гениальная идея. Грубить мне — тоже плохая идея, но спишу все на твои гормоны и великодушно прощу.

— Оставь меня, Илья, — молю его, осознавая, что он не отпустит. — Мы с тобой уже все выяснили. Каждый из нас выбрал то, что ему дорого и важно. Не будем искать причин для общения! — восклицаю, не в силах сопротивляться ему.

У меня нет сил на это. Не потому что слаба и без того сегодня много нервничала. А потому что… потому что сердце все еще помнит, каково это, его любить…

— Хочешь уволиться, значит? — прищуривается новый босс, глядя на меня.

— Да!

— В декрет не пойдешь? — уточняет он с тем же коварством и даже ликованием.

— Да!

— Ладно! — сдается он и тянется за бумагой, а ручку достает из своего кармана. — Пиши заявление по собственному и учти, что я заставлю тебя отрабатывать две недели! Две твои самые ужасные недели в жизни! И даже не посмотрю, что ты беременна! Ни грамма жалости к тебе, Лика!

— Хорошо, — с вызовом отвечаю.

Быстро чиркаю второе заявление об увольнении и протягиваю его боссу-гаду, который смотрит на меня как волк на овечку.

— Все?!

— Все, — отвечает он, и я, развернувшись, иду на выход.