Маркс во II томе "Капитала" предрекал для периода социализма и коммунизма "постоянное относительное перепроизводство"[31]. Реальный социализм не оправдал этого пророчества.

Перепроизводство – характерная черта отнюдь не социалистической, а свободной рыночной экономики. Больше того: эта экономика отличается столь высокой производительностью, что периодически сотрясается кризисами перепроизводства. Как мы уже упоминали, именно так действует защитный механизм рынка. Перепроизводство не абсолютное, а относительное: оно превышает не потребности всей массы потребителей, а платежеспособный спрос; поэтому к таким кризисам рыночный механизм ведет не сам по себе, а в сочетании с высоким уровнем цен. Коммунистическая пропаганда всегда с гордостью подчеркивает, что экономика социалистических стран не знает кризисов. Правильно: периодических кризисов перепроизводства при реальном социализме не бывает. Для его экономики характерен постоянный кризис недопроизводства.

Он именно постоянный, а не периодический. Кризисная трясучка не отпускает экономику реального социализма ни на минуту. Кризис недопроизводства стал повседневностью экономической жизни соцстран.

Советский гражданин уже привык: все товары в принципе дефицитны. Иногда повезет – зайдешь в магазин, а товар, как принято говорить, "выбросят"; поэтому и принято носить с собой всегда сетку с полным трепетной надежды названием "авоська".

Но не только индивидуальный потребитель старается запастись, если натолкнулся на товар; так действуют и руководители предприятий, создавая у себя запасы сырья и оборудования, за что их с деланной наивностью критикует советская печать.

Порожденный тенденцией к сдерживанию развития производительных сил, постоянный кризис недопроизводства при реальном социализме определяет весь стиль экономики и быта людей в Советском Союзе.

"Однако,- скажет скептический читатель,- что-то не бросается в глаза недопроизводство танков в СССР".

Да, такого недопроизводства нет. Но было бы неверно на этом основании полагать, что закономерная при реальном социализме тенденция к сдерживанию развития производительных сил действует избирательно. Работники военных отраслей советской промышленности жалуются в основе своей на те же трудности и Проблемы, которые так одолевают мирные отрасли. Да иначе и быть не может: в танковой промышленности точно так же составляется план и так же директора предприятий при молчаливой поддержке вышестоящих ведомств стараются этот план занизить, чтобы его легко перевыполнить и получить премии и ордена; точно так же никто не хочет пускаться в эксперименты, и все предпочитают работать в рамках устоявшейся рутины; точно так же всем важны не результаты работы как таковой, а зачисление в передовики производства, связанное с повышениями и награждениями. Как же тут не действовать тенденции к сдерживанию развития производительных сил?

Впрочем, мир видел проявление этой тенденции в самом центре советского военного производства – в изготовлении ракетной техники. Все были свидетелями того, как уверенно США догнали и обогнали Советский Союз в космосе – хотя, конечно, НАСА не располагает практически безграничными ресурсами, которые выделены для советского ракетостроения.

У номенклатуры как господствующего класса есть одна главная классовая потребность: упрочение и распространение своей власти. Эта потребность удовлетворяется созданием новейших видов вооружения и оснащения для армии и органов госбезопасности; развитием тяжелой промышленности и техники как базы военного потенциала государства; созданием стратегически нужной инфраструктуры; строительством и укреплением военных баз; обеспечением непроницаемости границ; деятельностью машины пропаганды.и аппарата разведки, шпионской и подрывной работы за границей; финансированием компартий в капиталистических странах и просоветских режимов в третьем мире.

В сфере материального производства эти классовые нужды номенклатуры удовлетворяются тяжелой промышленностью. Здесь создается военная мощь номенклатуры и оснащение ее полицейско-щпионского аппарата. Поэтому – и только поэтому – класс номенклатуры всюду выступает как приверженец индустриализации. Ни с каким мистическим индустриальным фанатизмом это явление ничего общего не имеет.

В этой связи интересно отметить, что Ленин не выдвигал лозунга индустриализации, хотя сталинская историография приписала ему это задним числом. Вот в какой последовательности перечислял Ленин в своей предпоследней речи 13 ноября 1922 года потребности Советской страны: "Спасением для России является не только хороший урожай в крестьянском хозяйстве – этого еще мало – и не только хорошее состояние легкой промышленности, поставляющей крестьянству предметы потребления,- этого тоже еще мало,- нам необходима также тяжелая индустрия"[32]. Здесь совсем не те формулировки, какие употреблялись уже через 5 лет относительно роли и места тяжелой промышленности в экономике СССР.

И именно у Ленина стала постепенно проглядывать мысль, что тяжелую индустрию следует рассматривать не только как придаток к сельскому хозяйству, дающий возможность, по его выражению, "посадить мужика на трактор". В тезисах доклада на III Конгрессе Коминтерна Ленин записал: "Единственной материальной основой социализма может быть крупная машинная промышленность, способная реорганизовать и земледелие"[33]. "И земледелие". А какая же главная цель?

Ленин ее назвал в своей известной работе "Грядущая катастрофа и как с ней бороться". Вот как он ее сформулировал: "Война неумолима, она ставит вопрос с беспощадной резкостью: либо погибнуть, либо догнать передовые страны и перегнать их также и экономически. /…/ Погибнуть или на всех парах устремиться вперед. Так поставлен вопрос историей"[34].

Простым перефразированием этих ленинских слов было часто цитировавшееся рассуждение Сталина о том, что-де Россию всегда били за отсталость и поэтому надо "военно-экономическую" отсталость срочно ликвидировать, иначе "нас сомнут"[35].