И если выбирать между родителями, к которым я прикипел всей душой как людям, что всегда были рядом и с которыми было хорошо, и своим твореньем, что часть моей души — я выберу последнее. И пускай все катится… да куда хочет.

— Чтож, тогда нам тут больше незачем оставаться. — грустно улыбнулся я, и начал провалится в пол вместе со своей боевой подругой, что кажется, просто уснула у меня на руках.

Погружаться в пол медленно, не желая её разбудить.

— Стой! — воскликнул отец, рефлекторно вытягивая руку, словно бы пытаясь остановить, но не двигаясь с места.

Я остановился, зависнув на треть погруженный в ковер пола, поглядел на отца, что теперь решил помолчать. Склонил голову на бок, задавая немой вопрос, но не получил ответа. Продолжил движение вниз, видя, что собеседник не особо-то горит желанием что-либо делать или начинать разговор, продолжая стоять истуканом, со странными и смешанными чувствами на лице.

— Лари? — спросил он нерешительно, когда я начал движение.

Я вновь замер в подвешенном состоянии.

— Что изменится, если ты узнаешь ответ? — грустно улыбнулся я и вновь продолжил «падение».

— Лари, это и правда ты?

— Ты же не упадешь в обморок, как там, на кухне, если услышишь ответ? — помотал я головой, не останавливаясь.

— Лари, я… — опустил он взгляд, а я перестал погружаться.

— Знаешь пап, мы разбрасывали улики и намеки, с фанатичностью маньяка, желающего быть пойманным, — я усмехнулся, и взглянул на отца, — Чего только стоил трюк с карточками! — и помотал головой, вновь опуская взгляд, разглядывая ковер, как это делает и отец, — А вы… даже когда в магазине товар пробили, ничего не изменилось.

— Но данные? — поднял он взгляд — А деньги⁈

— Данные? — я улыбнулся, печально, с сарказмом, — А ты знаешь, каких трудов нам стоило скрыть свои данные? Чтобы вот такие вот твои «хорошие знакомые» не докопались до нашей семьи⁈ — повысил я голос, и довольно сильно, но внутри оставаясь словно скала перед морем, абсолютно спокойным и хладнокровным ко всему, — А теперь все насмарку. Карточек нет, процедуру заново проходит, долг, опять ж, — я вновь усмехнулся, — непонятно как возвращать без карточек охотника.

— Но…

— Долг? Понятия не имею от куда он там взялся, — помотал я головой из стороны в сторону, — Нам должны были заплатить за два подземелья шестого уровня, — глаза отца округлились, — но вместо этого почему-то навешали долг. Возможно сбой, или ошибка какая, — отвел я взгляд в сторону, задумавшись над вопросом.

Но заметив, сколь сильно скептически и недоверчиво смотрит отец, словно бы вновь увидев в нас неразумные дитя, чьё мнения неважны, вновь вернул свой хладнокровный взгляд на отца и добавил аргументации:

— «Детский компьютер» все еще стоит там, в зале. Иди включи его, и почитая-посмотри, там наверняка есть сведенья о нас или хотя бы парочка видео. Все равно не поверишь или не получится запустить видео? Сходи к соседям и посмотри от них! На работу, наконец, сбегай! — вздохнул я, — Только не общайся больше с теми людьми, что разхерачили наши карточки непонятно на что.

Отец, некоторое время стоял в нерешительности, смотря словно бы в пустоту. Потом вдруг ожил, возможно потому, что за окном, в неподалеку стоящей «свечке» соседнего дома, зажглось окно, пред которым заходила какая-то фигуристая тетка за тонкой тулью. А возможно очнулся папка от того, что «таймер оттикал», и шестерёнки его мозга словили «зацеп».

Поглядел на нас, повернул голову в сторону двери в комнату.

— Иди-иди, мы будем тут. — улыбнулся я на мгновение, и вновь сделал постное лицо.

Отец, словно бы разрываясь между вариантов своего дальнейшего действия, все же выбрал сходить. Буркнул что-то типо «я щас» он ушел, а мы остались одни.

— Пока, будем здесь, — сказал я в пустоту, выделив первое слово.

И прижав сестренку к себе еще крепче, тоже тихонько заплакал.

— наблюдение установили?

— Пока еще нет…

— Что значит еще нет⁈

— Что-то блокирует нашу магию внутри здания. Но мы работаем над проблемой! Скоро будет результат.

— Жду доклада!

— эЭо…

— Что еще⁈

— Там ребята из строительной активизировались, и полицаи тоже, и словно бы к войне готовятся…

— Разберемся! Никто не пойдёт против…

Жалкие корпоранты! Как они смеют ей указывать! Сюда ходи, туда не ходи… где район их, а где нет! Ну и что что у них давние договорённости⁈ Гады! Мужланы! Членоносцы! Ух она их всех! Но не сейчас, позже!

И детей этих тоже! Но… пока что лишь только по мелочи, раз по-крупному не подобраться — паразиты спрятались сразу за двумя спинами, и охотников, и корпорантов, облюбовавших район для себя, ограничив влияние иных сил, сковав её по рукам и ногам, смея указывать, что им можно там делать, а что нельзя.

Но это скоро изменится! Скоро! Она здесь власть! Она! И ни то ей не указ! Даже мэр! Он лишь мешок с жиром! Почти марионетка! А вот она… станет властительницей! Сразу как свергнет свою престарелую начальницу.

Уже, можно сказать, свергла, имея больше власти, чем у неё.

Майкл шел по коридору своей, но почему-то вдруг ставшей такой чужой, квартиры. Доходит до двери зала, тянет ручку — дверь свободно открывается. Никаких проблем, никаких странностей и аномалий, даже свет сам собой не загорается, ожидая, пока щёлкнешь выключателем.

Вновь закрывает дверь, опять отрывает — ничего не меняется, все остается на своих местах. Хмурится. Закрывает и открывает глаза, массирует веки, повторят процесс открывания и закрывания. Вздыхает, словно не веря, что такой очевидный процесс так очевидно происходит.

Идет к другим дверям, проверяет их все — все комнаты на месте и на своих метах. Мебель, вещи, техника. В ванной всё так же стоит стиральная машина с трещащей ручкой выбора программы, на кухне холодильник с тусклой лампой и индукционная плитка, питаемая от выделенной шины силовой цепи электричества.

Всё на месте, и так, как и должно быть, с тем, что и должно быть внутри. И даже в спальне присутствует то, что обещано — спящая или бессознательная Маргарет. Причем, скорее первое, чем последнее — при приближении Майкла она заворочалась, проснулась, обняла его и поцеловала.

Намеками предложила немного пошалить, но Майкл не мог себе сейчас такого позволить, а потому, одарив жену поцелуями, и пообещал скоро прийти, укрыл её одеялом. И покинул комнату, закрыв за собой дверь.

Повторил тот же процесс, что и с дверью зала, открывая и закрывая, пока не услышал недовольный и полусонный голос Маргарет:

— Ты определись уж, или туда, или сюда.

Смущенно притворил дверь окончательно, тихо щелкнув замком. Вновь дошел до двери зала. Вновь открыл, закрыл дверь, «любуясь» процессом. Пошел к комнате детей, остановился на полпути, вернулся обратно, к двери в подъезд. Вышел из квартиры — все так, как и положено быть в подъезде! Даже куревом откуда-то тянет, возможно, кто-то из соседей балуется табачком в постели.

Дошел до лифта, вызвал — лифт доехал, двери открылись, но заходить Майкл не стал. Дошел до выхода на лестницу, отгороженного от холла этажа толстыми противопожарными дверьми, открыл, заглянул…

Дошел до окна на межэтажье, выглянул наружу — сияющая окнами свечка соседнего дома была ровно там, где ей и положено быть. Как и город с его улицами, домами, все так же сверкает в ночи. А если приоткрыть окно, то донесется и шум, создаваемый этим всем разом, живущим своей жизнью на полную катушку.

— Не иллюзия, — произнес Майкл вслух, глядя вдаль и слушая звуки, долетающие даже до семнадцатого этажа через приоткрытое окно.

И вернулся обратно в квартиру. Дошел до комнаты детей — они все так же были там, сидели в обнимку, прижавшись друг другу… словно не живые! Но дышали. Словно изваяния, «плачущие дети на руинах дома», но…

Захотелось подойти, обнять, прижаться и обласкать этих крох! Крох, которых он так глупо обидел! Так… растоптал их веру! Уничтожил…