Часы были готовы в пятницу вечером, но я еще не спешил выходит из своего тайника и радовать родителя. Еще нужно было провести пару тестов, желательно на подопытных, ну или хотя бы теоретических. К тому же, сестрёнка не теряла времени даром, пока я корпел над защитными часами, она изучала магию.

Её уже можно гладить по щечкам! Но, только пару секунд, и когда она готова к тому, что её будут гладить. Прогресс на лицо, но до идеала еще далеко. Хотя она растет довольно быстро, как для того, кто еще совсем недавно не мог даже простенькую защиту держать против того, кого не желаешь поранить. Да и общий контроль над собственными силами у неё тоже маленько подрос.

Так что вышли мы из своего измерения только в субботу утром. Сестренка сразу же упала на кровать, засыпая еще в полете и будучи перемещенной прямо на неё мной. Ну а я… прежде чем сделать тоже самое, дошел до отца.

— Что это? — поинтересовался пака, сидящий у компа, за который сел трудится, после ухода мамки на работу.

— Часы… — проговорил я, потихоньку теряя связь с реальностью. — только они не ходят. Это защита. Носи их постоянно.

И ушёл, тупо уйдя в стену, и появляясь из стены у кровати, чтобы можно было на неё сразу упасть и заснуть в полете.

Майк задумчиво крутил в руках золотые часы, глядя вслед ушедшему сыну. Ушедшему через стену! Впрочем — как обычно. Вот только когда ЭТО стало обычным⁈ Наверное, за последние пять дней, когда дети, практически перестали появляться дома, и перестали сдерживаться, пользуясь дверьми, только чтобы сквозь них пройти.

На самом деле Майк до сих ор не мог привыкнуть к такому, это у него вызывало и шок, и слом мировоззрения. И желания каждый раз проверить — а реальна ли там стена? А не иллюзия ли это? Нет ли какого-нибудь фокуса или трюка? Но за последние пару дней, он уже решил перестать так делать — хватит! Тут уж и ослу должно быть ясно, что никакого трюка нет, и дети… просто ходят сквозь стену.

Но это трудно! Просто взять и смерится с тем, что твои дети охотники! Дети-охотники! Одаренные! Что… хотя со слов Маргарет ИХ дети, отличаются от прочих детей охотников, что живут всего пару лет с пробуждения. ИХ дети такие уже давно, просто скрывал это ото всех, а сейчас решили открыться.

Почему сейчас? Почему… вот так? Наверное, все дело в деньга и карточках, их, Маргарет с Майклом, родительская оплошка. Ну и школа, возможно все дело еще и в ней — с их жизнью на учебу там у них бы просто не было времени.

Но им нужно учится! Нужно получать образование! Делать кар…

И вот тут у Майкла случался самый странный разрыв шаблона, затык, и словно бы пустота в сознание. Очистка всех мыслей, повтор старой установки «НУЖНО УЧИТСЯ, НУЖНА КОРОЧКА, НУЖНО БЫТЬ ПРИЛЕЖНЫМ МАЛЬЧИКОМ», и еще куча всякого, вбитого в голову с детства, и утрамбованного там ногами в последствии.

А после этой промывающей мозги речевки, в звенящей пустоте звучит простой и тихий вопрос — зачем?

Понятно зачем учился Майкл — и он об этом не жалеет. Зачем училась Маргарет — и с ней все тоже ясно. Им, простым людям это НЕОБХОДИМО! Эта их ЖИЗНЬ! Без учебы ИМ никуда не деться! НЕ ВЫЖИТЬ! Им нужно образование. Знание. Корочки! Иначе никак! Так устроен мир! Даже если ты умеешь что-то делать, пока не докажешь это бумажкой — ты никому не нужен! Это даже охотников касается! Вон, его дети в пример! А с коркой все наоборот — даже без навыков примут и обеспечат зарплатой.

НО! У детей иные корочки! И они свои уже получили! И… они уже обеспечили себе будущее! Которое их родители, им слегка подпортили, вмешавшись с грязными сапогами наперевес, думая, что они всё лучше всех знают, и даже не спрашивая мнения детей.

Все эти думы носились в голов Майкла кругами и кругами, вызывая регулярные мигрени в добавок к и без того болящему сердцу и трясущемся в треморе рукам. Лари сказал, что это все пройдет, и болезнь отступит и это никакой не инфаркт, и Майкл ему верил, хотел верить! Но боль все не проходила, правда и хуже ему не становилась.

И вот он в очередной раз ушел на круг своих мыслей, смотря в след ушедшему сквозь стену сыну и теребя в руках подаренные ему часы. В какой момент это стало обычным? Майкл упустил этот момент, просто подумал так, глядя мальчику в след. В конце концов, надо как-то привыкать к их новой жизни, и постараться больше не допускать недомолвок, недоверия и недопонимая. Это может плохо кончится. Для всех.

А часы… неделю назад Майкл подумал бы, был бы уверен! Что они ворованные. Ну откуда у детей золотые часы⁈ Тем более у его мелких, семилеток! Тем более что они не имеют богатых родственников, и даже его брат, что так то тоже охотник, не владеет такими деньгами, чтобы дарить такие подарки племяшкам.

Но сейчас… Майкл старался не думать о том, откуда эти часы могут быть. Ворованные, с трупа, неважно! Он потом об этом спросит, если эта мысль его не покинет. Сейчас…. Сейчас надо сделать то, что просил его сделать его мальчик, и привыкать наконец доверять его словам.

Часы Майкл одел почти инстинктивно. Понятная застёжка плетеного металлического ремешка, удобный дизайн сами часов, отлично сидящий на его руке, словно и был сделаны точно в размер. И даже неплохо подходит его образу и стилю! Как к рабочему, так и выходного дня.

Да и не бросаются эти часики из злата в глаза, походя из далека, на какую-то дешевую подделку, какая в количестве сразу нескольких штук есть и у Майкла. Одни из них, даже выглядят очень похоже, только как бы больше, толще, шире, не такие стильные, и немного болтаются на руке, потому что не в размер.

Майк подумал, каким был тот мужчина, с которому делались под заказ эти часы и ремешок, но постарался поскорее выкинуть из головы эти мысли — так еще неровен час начать считать детей убийцами и маньяками! Что убивают людей ради часов, чтобы преподнести их родителям, для получения их одобрения и на капельку больше любви в глазах.

— Интересно, с каким порошком и как долго их отмывали от крови? — просочилась все же мысль сквозь заслон нежелания о ней думать, да еще и вырываясь в слова, — И не потому ли они не ходят, что намокли? — и Майкл тряхнул головой. отгоняя это мерзкие мысли, и сжимая покрепче зубы, чтобы не начать болтать вслух, от дефицита общения, будучи привыкшим к большому количеству общения за день, за годы работы на должности.

И застегнул застёжку на пряжке ремня часов — по телу тут же прокатилась волна бодрящего тепла, словно кто-то теплый и мягкий, обнял его тело целиком, обогрел, обласкал, защитил от всего… на мгновения он даже лишился чувств, настолько приятным было это ощущения! Возникшие во всем теле в момент застегивания ремешка.

И он даже расстегнул и застегнул ремешок обратно! Чтобы удостоверится, что ему не померещилось! Но такого чувства блаженства он вновь не ощутил. Однако при этом, ощущение тепла и обнимашек при плотном прилегании часов к руке, возникли вновь, как и тогда.

И вновь, и вновь, и вновь… словно бы он погружался под теплый плед, с чашкой ароматного кофе! Только не было ни пледа, ни кофе.

— Так вот что значит «защита», — пробормотал Майкл, глядя на часы совсем иными глазами, прекрасно понимая, что это никакие не обычные часы, снятые с трупа некого успешного клерка.

Если с кого они и сняты, так это с очень богатого охотника! Или кого-то иного, сильно не бедного, кто может позволить себе услуги работы охотника-артефактора. И он даже порывался начать искать в сети информацию, кто бы это мог быть, ведь такое вряд ли будет скрываться, но… остановил себя усилием воли — не нужно такого искать! Ни в сводках, ни в объявлениях-заявлениях, ни где бы то ни было еще! А часы… он просто о них спросит сам, лично, и не будет плодить гипотез на ровном месте.

Поспать нам толком не дали. Хотелось вырубится до утра воскресенья, а разбудили уже в субботу вечером. Вернувшаяся мамка с работы… притащила к нам в комнату и прямо к нашим кроватям отца, и как давай его рукою мне в харю! И почему я на этот раз не закрыл дверь к нам в спальню⁈ Печально…