Потолки высотой в двадцать футов были украшены мозаикой, в узоре которой переплетались инициалы Генриха и роза – герб Тюдоров. Время от времени Дини задирала голову и считала панели с гербами, как когда-то, еще девочкой, пересчитывала вентиляционные отверстия в кабинете дантиста.

Кэтрин Говард хохотала как сумасшедшая и неоднократно шептала что-то на ухо королю, изо всех сил стараясь при этом продемонстрировать венценосцу свою грудь, обтянутую платьем работы Локе. Король довольно кивал и с интересом рассматривал пухлую ручку Кэтрин, которой она прикрывала ротик, чтобы никто в зале, кроме них с королем, не слышал ее слов. Таким образом, король, сам того не замечая, превращался в конфидента племянницы герцога Норфолка. Дядя явно не одобрял поведение девицы, поскольку одним из главнейших женских грехов считал непосредственность. Но король как будто ничего не замечал.

– Мистрис Дини, – неожиданно сказал Генрих, перебивая свою юную конфидентку, – как поживает герцог Гамильтон?

Дини вздрогнула от неожиданности – она как раз дошла до панели номер сорок восемь. И сразу же ее пронзила мысль – не затевает ли король одну из своих довольно жестоких для приближенных игр? Она украдкой взглянула на Саффолка, но у того на лице ясно читалось недоумение, – по-видимому, он был озадачен вопросом короля не менее Дини.

– Благодарю вас за вопрос, государь. Когда я в последний раз видела его – а тому минуло два дня, – он выглядел совершенно здоровым. – Она сопроводила свои слова любезной улыбкой и слегка покрутилась на резном деревянном стуле, устраиваясь поудобнее.

– Известно ли вам его нынешнее местопребывание? – Король разгладил ладонью бороду, не спуская с Дини внимательных глаз.

Услышав вопрос Генриха, Саффолк мгновенно подобрался, а Норфолк даже подался поближе к столу. Только Кэтрин Говард не обратила внимания на затянувшуюся паузу, продолжая с величайшим прилежанием поедать фиги в меду.

– Нет, ваше величество, – храбро выпалила Дини, выдержав взгляд короля, и закончила: – Я надеялась, вам известно, где герцог.

– Мне? – Король изобразил на лице удивление. – С какой это стати я должен знать, где пропадает этот нахал? – Он протянул руку к тарелке с (ригами и словно невзначай коснулся пальцев Кэтрин. – Впрочем, мы постараемся узнать это как можно скорее, а главное – проследить за тем, чтобы ему не нанесли вреда. Так, Норфолк?

Тот вскочил на ноги, услышав свое имя:

– Разумеется, ваше величество.

– Итак, Норфолк. Вы выяснили, где Гамильтон? – Король с трудом скрывал раздражение и потому спрятал лицо, склонившись к блюду с фигами.

Дини прикусила губу, чтобы ненароком не дать понять королю все, что она о нем думает. Ну с какой стати Генрих притворяется? Ведь всем известно, что Кита упрятали в Тауэр. Или у короля так мало удовольствий в жизни, что он решил поиграть судьбами людей?

Неожиданно появился слуга. Он поклонился королю:

– Ваше величество, только что принесли послание для герцога Саффолка.

– Ах, Чарлз! – Король, казалось, позабыл о предыдущем разговоре. – Можешь взять послание. Оно, очевидно, от управляющего, который больше не в силах вести твои запутанные дела.

– Да, ваше величество. Дела у меня идут не блестяще, что и говорить, – с огорчением кивнул Саффолк и взял письмо. На короткий миг его лицо помрачнело, потом же он снова заулыбался. – Все дело в коровах, государь. Они прямо-таки отказываются доиться! Но полагаю, скоро все станет на свои места.

С этими глубокомысленными словами он сложил письмо и спрятал его за отворот камзола.

– Ну и славно, – произнес Генрих и снова обернулся к Дини. – Отчего бы вам не усладить наш слух одной из ваших уэльских песенок, мистрис?

Дини смутилась, словно король попросил ее сделать стойку на руках. Музыка… Когда-то важнее нее для Дини не было ничего на свете, но теперь песни казались девушке лишь слабым отражением настоящих чувств, бушевавших в груди. До того как появился Кит, музыка была ее единственной страстью. Неужели ее жизнь была столь пуста?

– Мистрис Дини, – обратился к ней Саффолк, повысив голос, – король ждет от вас песни.

Она повернулась к Саффолку и вдруг почувствовала ошеломляющую пустоту в груди. Что она делает? Сидит за столом с человеком, который бросил Кита в темницу, изображает невинную овечку, копается пальцами в блюде со сладостями. Нет, только судьба Кита имеет теперь значение.

– Я не могу вспомнить ни одной, – бросила она.

– Ну не упрямьтесь, – сказал Саффолк, многозначительно посмотрев на нее. – Я, к примеру, очень хорошо запомнил вашу песенку о пустой голове.

– Да, – хлопнул в ладоши король в знак согласия. – И еще одну – об утраченных конечностях. Слова показались нам чрезвычайно странными, но пришлись по вкусу.

Слуга, доставивший послание Саффолку, вышел и через несколько минут вернулся с гитарой. Обратная сторона деки была выложена четырехугольниками из ценных пород дерева – светлых и темных, – которые образовывали на диво современный XX веку геометрический узор. К деке и грифу гитары был привязан шнур, что позволяло вешать ее на шею или через плечо.

Гитара принадлежала Киту.

– Как этот инструмент попал сюда? – спросила Дини, нежно поглаживая гриф, словно это был владелец гитары.

– Ее прислали из Хемптона, – сказал Норфолк, который был весьма недоволен, что король сосредоточил все свое внимание на кузине Гамильтона, в то время как его племянница, вместо того чтобы ластиться к его величеству, с интересом изучала зернышки полусъеденной фиги, будто этот плод содержал в себе ответы на все загадки вселенной.

Дини спела две песни, которые требовались, – «Сумасшедшая» и «Я разваливаюсь на кусочки». Впрочем, ее голос звучал несколько заученно, почти не было слышно эмоционального подъема – таким примерно тоном люди заказывают в столовой пиццу. К счастью, слушатели этого не заметили, и король даже принялся ей подпевать. Песня Дини взбудоражила его величество и на глазах короля, как в прошлый раз, даже блеснули слезы.

В конце концов Саффолк и Дини уединились в одном из укромных уголков замка.

– Послание, которое мне принесли, – от вашего кузена, – быстро проговорил он, отбросив всякого рода преамбулы. – Его схватили, но содержат хорошо.

– Где он? – Дини хотелось схватить Саффолка за лацканы камзола и немножечко потрясти, но лацканов в костюме герцога не оказалось. – Когда мы его вызволим?

Саффолку показалось, что мистрис Дини Бейли вот-вот вцепится ему в воротник, и он поспешно взял ее за запястья.

– С ним обращаются хорошо, – наставительно произнес герцог, – он посылает нам свою любовь.

– Что? Любовь? Он что там, с ума сошел? Пишет, как будто посылает открытку из спортивного лагеря! Дайте мне его письмо сейчас же.

– Нет, – сказал Саффолк. Он был рад, что руки девушки у него в плену. – По вполне понятным причинам я уничтожил письмо.

– Черт возьми, Саффолк! Зачем вы это сделали? – Глаза Дини наполнились слезами, ей захотелось кого-нибудь ударить, но герцог держал руки крепко.

– Чем меньше вы знаете, тем безопаснее для вас, – авторитетно заявил Саффолк.

– Только не надо делать из меня дурочку, – взвилась Дини, – что это за отеческий тон! Говорите, где Кит – сейчас же! Он в Тауэре – ведь так?

– Успокойтесь! – Саффолк понизил голос. – Он пишет, что любит вас, как никого на свете. Это все, что требуется знать девушке!

– Я не девушка!

Саффолк покраснел, а Дини продолжила свою страстную речь, стараясь, чтобы голос звучал убедительно.

– Прошу вас, герцог, постарайтесь меня понять.

Мы с Китом должны быть вместе и предпринять путешествие в Хемптон-Корт. Но для того чтобы мы объединились, его необходимо освободить. Я оставлю вас в покое, даю слово, только скажите мне, в какой части Тауэра его камера.

– Да, он написал мне о хемптон-кортском лабиринте.

Дини замерла, не зная, верить Саффолку или нет.

Герцог отпустил ее руки и двинулся прочь. Время от времени он хлопал кулаком своей правой руки по ладони левой в подтверждение собственных мыслей.